Звёзды - это блюдо, которое подают холодным

Духовникова Евгения

Некоторое время они сидели в абсолютной тишине. Клементина пыталась представить себе мир двухсотлетней давности с полным букетом тогдашних проблем — погрязшие в коррупции власти, жесточайшее расслоение общества, разгул преступности, войны всех мастей и калибров, в том числе религиозные — это в эпоху нанотехнологий и нейросетей! Картинка вырисовывалась безрадостная.

Похоже, Фау всё-таки прав: флойды и их гегемония для человечества — благо…

— Значит, высших рас мало? Тех, что смогли постичь истину и достигнуть просветления?

— Меньше,

чем ты думаешь. В большинстве случаев сценарий неизменен: энергия порождает жизнь, жизнь обретает разум, разум строит цивилизацию. Но почти всегда разумной расе не удаётся вовремя побороть внутренние противоречия, а отдельным её представителям — искоренить в себе деструктивное начало: злобу, жестокость, лицемерие, алчность, корысть, тягу к сиюминутным благам, стремление разрушать, а не созидать. — Флойд кашлянул. — Есть лишь одна раса, сравнявшаяся в техническом развитии с Кругом высших, но при этом не сумевшая — или не посчитавшая нужным победить в себе низменные страсти и пороки. Тенри.

Клементина сдавленно охнула.

— В "Открытом небе" считают, что тенри способны помочь людям… отвоевать свои права и свободы, — призналась она виноватым шепотом.

— Чушь. Тенри — коварные манипуляторы и превосходные стратеги; к тому же, они ничего не станут делать просто так, без выгоды для себя. Надеяться на безвозмездную помощь от тенрийцев — всё равно что ждать мёда от навозных жуков… Клементина, твой рассказ о планах "Неба" лишний раз подтвердил мои собственные подозрения: тенри решили вмешаться. Неужели и впрямь прямой гиперканал?..

Последней фразы Клементина не поняла, но почувствовала, что Фау, кажется, больше не сердится на неё.

— А тенри сильнее флойдов или слабее? — отважилась она на дерзкий вопрос — не особо надеясь, впрочем, что ей ответят.

— Силы примерно равны. Но помимо количественного показателя, существует такое понятие, как ситуативное преимущество. У вас есть гениальная игра — шахматы. У нас есть очень близкий аналог. Так вот, если ты хоть немного знакома с шахматами, то знаешь, что можно иметь перевес по фигурам, но при этом проигрывать по позиции.

— Я не очень хороша в шахматах. А вот Стефан… — она вспомнила брата, и слова застряли в горле.

— Выше нос. Я постараюсь его вытащить.

— Для начала надо, чтоб нас самих вытащили.

Послышался шорох, затем звук откупориваемой пробки.

— Осторожно, не расплескай. Полная.

Клементина нашарила в темноте протянутую ей бутылку.

— Сироп этот твой? — она сделала глоток, почувствовав хорошо знакомый вкус. Приторный до жути, но сейчас это пойло выглядело уместным и даже правильным. А ещё от сиропа сразу стало теплее.

— Тебе нужны силы.

— Тебе тоже, — она вернула ему наполовину опорожнённую бутылку.

Флойд тихо рассмеялся.

— Попробуй поспать.

Клементина хотела сказать, что ей сложно представить обстоятельства, менее располагающие для отдыха, но внезапно почувствовала, что

её неудержимо клонит в сон. Видимо, сироп не только утолил голод, но и подействовал на неё как снотворное. Десятки вопросов, до этого нетерпеливо крутившихся в голове, стали перемешиваться и путаться, как небрежно замотанные клубки пряжи.

Фау что-то рассказывал про киахо, про историю их народа, становление цивилизации, культуру и менталитет, но девушка уже почти не слушала. Размеренный голос флойда убаюкивал, и она сама не заметила, как задремала, уютно устроившись у него на руках.

Разбудивший её звук был похож на жужжание шмеля. Еле уловимый, звук незаметно вплелся в сон, нарастая, пока она не проснулась окончательно.

Флойд сидел точно в такой же позе, как и вчера. Похоже, он так и просидел всю ночь, не вставая с места и не шевелясь. Очевидно было, что ночь осталась позади и наступило утро: в пространство над каменным уступом проникал свет, тусклый и холодный, как в хмурый пасмурный день.

Впрочем, на Раффелии ещё очень долго будет пасмурно…

— Слышишь? — начала Клементина, но Фау сжал её руку и прошипел:

— Тс-с! Тише…

Почти не отдавая себе отчёта в том, что делает, она подняла руки и жестами показала:

"Это звездолёт флойдов? Это за нами?"

"Нет! — так же жестами ответил флойд. — Для звездолёта рановато, к тому же, наши корабли движутся бесшумно. Это техника аборигенов".

Клементина почувствовала, как душа ушла в пятки — и, похоже, там и осталась.

"Они выследили нас? Они нас поймают?"

"Надеюсь, что нет".

Стараясь двигаться бесшумно, Клементина сползла с его колен, прошлась туда-сюда, прогоняя ночное оцепенение. НА цыпочках подошла к каменному уступу, осторожно выглянула наружу.

Покрытый куцыми клочками жёлто-бурой травы каменистый горный склон. Небо — такое же грязно-коричневое, как и земля. И больше ничего.

Смотреть на пыльный, осквернённый войной небосвод было больно, сердце сжималось от жалости и горечи. Смотреть под ноги, на землю, насквозь пропитанную смертельной отравой, было не легче. Умирающий, агонизирующий мир, и они — незваные гости, случайные свидетели чужой трагедии.

Фау мягко тронул её за рукав, заставляя обернуться.

"Не бойся. Я с тобой", — сказал он.

Повинуясь сиюминутному порыву, Клементина прильнула к нему, и флойд обнял её, прижимая к себе — целомудренно, бережно и нежно.

За ними прилетят. Непременно.

Они стояли, замерев, посреди своего ненадёжного укрытия, понимая, что если подмога не подоспеет вовремя, их рано или поздно обнаружат аборигены — и вряд ли встретят хлебом-солью.

Хорошо, если оставят в живых.

Монотонное жужжание то усиливалось, то становилось почти неслышным; похоже, аппарат, издававший этот звук, методично прочёсывал окрестности. Нашли ли киахо брошенный корабль? И если да, станут ли искать его экипаж?