Звезды и стрелы
Шрифт:
Кайзер упал на пол, уходя от завывающего лезвия, которое пронеслось над его головой, едва не содрав с нее скальп. Мозолистые ладони заскользили по палубе, а тяжелый башмак, подкованный сталью, взлетел вверх, навстречу опускающемуся подбородку англичанина.
Послышался громкий треск, голова Харгривса откинулась назад, ударившись затылком о спину.
— Матерь Божья! — простонал Шеймус. — Он опять за свое!
С жутким ревом Кайзер подхватил с палубы топор, одним ударом отрубил поверженному противнику голову и швырнул ее в беснующееся
В открытом иллюминаторе каюты доктора Менгера лихорадочно замигал гелиограф, и мы удивленно обернулись, гадая, кому же предназначены сигналы.
Попыхивая черным дымом из тонкой закопченной трубы, с правого борта показался пароход-разведчик. На его рубке замигали ответные сигналы, и пароход тут же сбавил скорость, пристраиваясь правым бортом к «Геркулесу».
— Они передают открытым текстом! — присвистнул Шеймус. — И это мне совсем не нравится!
— Какого черта они задумали? — мистер Конноли уставился на пароходик, на палубе которого как растревоженные муравьи суетилось несколько дюжин матросов.
— «Огонь на меня!» — пробормотал я, и потянул Кипмана за рукав куртки к бронированной башне, возле которой два десятка кавалеристов Форреста возвели баррикаду и до сих пор успешно сдерживали натиск умертвий, кромсая их тяжелыми саблями.
Сорокафунтовая пушка на борту пароходика рявкнула, выпуская в сторону «Геркулеса» облачко белого дыма и обрушивая на его палубу целый град картечи. В толпе умертвий образовалась широкая просека, заваленная копошащимися телами, а канониры уже заряжали новый снаряд.
— В сообразительности Форресту не откажешь! — ухмыльнулся Шеймус, отпихивая в сторону упавшую откуда-то сверху оторванную руку.
Следующий выстрел очистил от умертвий нос броненосца, попутно выкосив укрывшихся там поваров.
— Дум-дум-дум-дум! — на корме внезапно ожил пулемет.
Я высунулся из-за башни, и со смешанным чувством ужаса и восторга увидел Кайзера, бешено вращающего рукоятку. Немец развернул Гатлинга в сторону парохода и самозабвенно поливал свинцом суетящихся вокруг пушки канониров. Часть солдат тут же попадала замертво, а уцелевшие артиллеристы в панике бросились врассыпную.
— Думаю, настало время распрощаться с «Геркулесом», — Сет Кипман забросил ружье себе на спину и, не дожидаясь никого из нас, сиганул за борт.
Мы с Шеймусом переглянулись и уставились на мистера Конноли. Ирландец поежился и кивнул на спасательный круг, водруженный на самый верх баррикады.
— Делать нечего, парни, — на его губах появилась кривая усмешка. — Возьмете меня на буксир!
Вцепившись в пеньковую оплетку круга, я тащил его за собой, загребая свободной рукой. Шеймус толкал круг сзади, громко ругаясь и отплевываясь, каждый раз, когда набежавшая волна накрывала его с головой.
Впереди маячила меховая шапка Сета Кипмана, а позади нас пароход-разведчик вновь вступил в дуэль с пулеметом «Геркулеса».
На расстоянии в полмили вниз по течению горел десантный пароход «Панишер», а воды реки вокруг него почернели от сотен людских голов, плывущих к поросшему лесом левому берегу.
Следующий за «Панишером» пароход «Виктория» развернуло поперек течения. Над его рубкой печально помаргивал огненный глаз гелиографа.
Передавали открытым текстом.
— Все мертвы, — прочитал я. — Спасать некого.
Глава 11
За три дня мы преодолели почти сто пятьдесят миль, и вышли к берегу реки Южный Платт.
Мистер Конноли и Сет Кипман ехали чуть позади меня на рослых армейских скакунах, а Шеймус восседал на одной из вьючных лошадок, которая отличалась особенно покладистым характером и кротким нравом.
Солнце время от времени пряталось за перистыми облаками, а тяжелые черные тучи медленно уползали к далекому горизонту.
Прямо в лицо дохнул теплый ветер, напоенный мириадами запахов принесенных с Великих равнин. С наслаждением затянувшись, я вдохнул пряный запах диких животных и горьковатый аромат степных трав. Сердце учащенно забилось в груди, и я привстал в стременах, вглядываясь в дрожащее марево на горизонте.
Где-то там, вдали, кочевало огромное стадо бизонов. Знакомый запах взволновал даже Маленькую Стрелу, который нетерпеливо заржал и забил копытами.
— Вы заметили индейцев? — мистер Конноли натянул поводья, осадив своего скакуна рядом со мной.
Ирландец сбросил с себя почти всю одежду, оставшись лишь в узких кожаных брюках и сапогах. На голову он повязал красную бандану, превратившись в настоящего воина-апача.
— Несколько скаутов команчей идут за нами следом, — кивнул я. — Они не желают нам зла, потому и не особо скрываются.
Индейцев я заметил на рассвете, когда отошел от прогоревшего костра по нужде. Юноша индеец, гордо восседающий на маленьком жилистом пони, помахал мне рукой с вершины холма, такого крутого, что я не рискнул бы карабкаться на него даже пешим. Скаут указал рукой на юг, потом на север и радостно подбросил в воздух свою винтовку.
Через несколько часов море трав стало таким глубоким, что даже заслонило от нас извилистую линию горизонта, отороченную голубоватой бахромой горных вершин. Мы с головой погрузились в пронизанные солнечным светом заросли, усыпанные пестрыми лоскутками цветов, и напоенные ароматом тучной земли. Прямо из-под копыт вспорхнула стайка жирных тетеревов, и с громким курлыканьем взлетела к небесам.
Шеймус встрепенулся, провожая птиц жадным взглядом.
— Эх, помнится, в Бостоне мы их чуть ли не голыми руками били, — ирландец мечтательно вздохнул. — Их там было так много, что даже слуги от тетеревятины нос воротили!
— Вспомнил тоже! Когда это было… — фыркнул Кипман. — Лет двадцать тому?
Мы постоянно встречали лисиц и косуль, которые нас совсем не боялись, а однажды, высоко в небе пролетела, сверкая великолепным оперением, стайка каролинских уток, направляющихся к реке Платт.