Звезды и стрелы
Шрифт:
Смех старого колдуна походил на карканье вороны, а из разрезанной тощей шеи на пол падали тягучие сгустки.
— Твоя магия здесь бессильна, — пробормотал я, чувствуя тяжесть костяных фигурок на голой груди. — Это земля моих предков!
Колдун вновь хрипло закаркал, сотрясаясь всем телом и размахивая моим ножом.
— Моя магия сильна везде, где есть Страх, — мистер Смит запустил окровавленный палец в рану на собственной шее. — А там, где нет Страха, я принесу его с собой!
Я почувствовал,
Черное сморщенное личико с воспаленными вытаращенными глазами приблизилось ко мне вплотную.
— Барон Самди дарует тебе вечную жизнь, — губы старика расползлись в широкой улыбке. — Неужели ты никогда об этом не мечтал, tintin?
Сделав над собой огромное усилие, я стряхнул навалившееся на меня оцепенение, и, резко вскинув руки вверх, погрузил большие пальцы в глазницы колдуна.
Мистер Смит ахнул и попытался ударить меня ножом. Я почувствовал, как мои ребра что-то обожгло, и, скрипнув зубами, навалился на колдуна всем весом.
Глазные яблоки оказались на удивление твердыми. Они дергались и перекатывались под моими пальцами, будто бы пытаясь вытолкнуть их наружу. Шея колдуна одеревенела, а из широко разинутого рта вырвался сухой хрип. Схватив старика за голову, я давил и давил изо всех сил, чувствуя, как глаза бокора проваливаются все глубже и глубже. С громким чмоканьем что-то лопнуло, и по черным пергаментным щекам старика потекла тягучая слизь. Мистер Смит содрогнулся всем телом, и мой нож покатился по полу.
Выдернув из развороченных глазниц перепачканные пальцы, я с отвращением отпихнул безжизненное тело, и со стоном привалился к двери каюты.
Лежащий на полу фонарь освещал оскаленное в жуткой ухмылке лицо бокора, и худую костлявую руку, протянутую ко мне.
— Барон Самди? — зажав ладонью кровоточащую царапину на боку, я нагнулся, подбирая нож. — Как же я рад, что нас так и не успели представить друг другу!
В темной утробе «Геркулеса» что-то загремело и заухало, будто тысяча африканских барабанов, а уже спустя мгновение стальная обшивка броненосца затряслась от жуткого воя.
Недолго думая, я подхватил с пола фонарь, и, бросив последний взгляд на мертвого бокора, потянул за дверную ручку. Дверь бесшумно распахнулась, и я скользнул в коридор, держа перед собой фонарь на вытянутой руке. Массивная фигура тут же вынырнула из темноты и преградила мне дорогу, растопырив в стороны огромные ручищи.
По спине побежали мурашки, однако отступать было некуда. Покрепче перехватив рукоять ножа, я приподнял фонарь над головой, освещая коридор и преградившего путь противника.
— Ты? — широкое лицо Кайзера, попавшее в круг света, удивленно вытянулось. — Где я? Что происходит?
Грязные пальцы осторожно коснулись грубо заштопанного горла и тут же испуганно отдернулись.
— Warum? — его глаза расширились, словно немец что-то внезапно вспомнил. — Mein Gott!
Губы великана задрожали, плечи поникли и он как груда тряпья безвольно осел на пол.
— KЖnnen Sie mir behilflich sein? — я увидел отчаянье на его обмякшем, но все еще красивом лице, и содрогнулся от омерзения. — Помоги мне…
— Твой Бог тебе поможет, — пробормотал я, переступая вытянутые поперек коридора огромные ноги, в башмаках подбитых стальными подковами. — Его проси, а не меня!
Не оглядываясь, я зашагал уже хорошо знакомой дорогой, оставив несчастного немца одного в кромешной темноте.
Доносящийся с нижних палуб вой стал как будто ближе. Он то усиливался, срываясь на пронзительном леденящем кровь крещендо, то затихал, клокоча и перекатываясь отдаленными громовыми раскатами. Я уже отчетливо слышал топот тысяч ног, поднимающихся по узким железным лестницами, и скрежет ногтей, скребущихся в запертые бронированные двери.
О, духи, что же я наделал! Неужели смерть колдуна освободила всех этих несчастных запертых в трюме, вернув им память о прошлой жизни? Что же будет дальше? Не устремятся ли эти заблудшие души за мной, ведомые жаждой мести и бурлящей черной ненавистью?
Я остановился на мгновение, и крепко зажмурил глаза, изо всех сил сжимая кулаки. Слишком много призраков для одного человека! Слишком много боли и страха для одной души!
Сердце билось в груди как горный лев в клетке, пытаясь расшибить стенки темницы и вырваться на волю. Приходилось бороться за каждый вдох и каждый выдох.
— Джонсон, Кларк, Кантрелл, бегом вниз, проверьте, что за чертовщина там происходит! — послышался властный голос капитана Картера. — Далтон и Каммингс идете со мной, поглядим, что творится в носовом отсеке!
Я быстро потушил фонарь и отступил во тьму, пропуская мимо вооруженных заспанных матросов.
Терять времени было нельзя, паника пока еще не началась, но я знал, что стоит умертвиям вырваться на свободу, начнется такая неразбериха, что лучшего момента, чтобы ускользнуть с «Геркулеса» нам больше не представится.
Отсчитав четвертую лестницу по правой стороне, я подвесил фонарь на вделанный в стену крюк и стал быстро спускаться по поскрипывающим ступеням, ведущим в котельную.
На пятом пролете лежало бездыханное тело матроса, покрытое с ног до головы кровью. По белокурым волосам и татуировке на левой руке я узнал в мертвеце матроса Халстейна, который частенько переругивался с Шеймусом за игорным столом, а однажды даже полез в драку.
Шея и воротник рубашки у матроса были разорваны в клочья, а правая нога, сломанная в колене, торчала в сторону под невозможным углом.