Звезды любят сильных
Шрифт:
Вторая причина более эгоистичная и прагматичная. Вряд ли старик зашел погулять на десятки километров вглубь леса. Скорее всего, он здесь живет, причем, наверняка, не в дупле. Какой ни есть дом у него должен быть. А дом — это кровать, в смысле, возможность отдыха. В жизни всякое случается, но в то, что этот дедуля сможет послать по всем известному адресу своего спасителя, мне как-то не верилось. Зато какое преимущество! Тот факт, что в лесу под столицей Кальвина обитает больше одного человека, весьма затрудняет охоту на меня. А если два объекта, подходящих под описание искомого, сперва встретятся, потом повертятся близко друг от друга, и, наконец, разбегутся, то это как игра в наперсток получается! В наперсток же выиграть трудно,
— Как вас угораздило? — поинтересовался я, потянувшись в карман за лазерным резаком.
— Да, дурак старый, за грибами пошел, а грибы-то все больше возле трухлявых деревьев растут. Ну пожадничал, давай их срезать, те, что покрасившее. А мелочь всякую попинываю. Ну, как-то так, неосторожно получилось, ствол снизу сильно гнилой был. Ну и повалилась на меня эта негодница. Удрать не успел. Сутки здесь лежу, наверное. Еще эти твари тут толкутся, — старик показал не придавленной рукой на нескольких крупных, в метр высотой, но бескрылых птиц, сидевших на поляне поблизости, — падальщики. Ждут, когда я сдохну.
— Скажите, а этих… падальщиков можно есть? — осведомился я осторожно.
— Да я, тут сутки полежав, червяка бы съел, не то что падальщика! Буржуи, поди, в ресторанах, не особо заморачиваются, чем питалось то, что им подают. Сказано: «мясо птицы», а какой птицы — по хрену.
— Спасибо, — я поднял бластер и пальнул на минимуме мощности. Один из падальщиков рухнул замертво, остальные, не ведая взаимовыручки и боевого товарищества, накинулись на него и стали рвать на куски своими большими гнутыми клювами. Ну прямо, по-человечески действуют! Наверное, скоро разумными станут. Впрочем, перспективы эволюции бескрылых птичек меня не так волновали, как их пищевая ценность. Экономя мощность бластера, я подошел поближе и упокоил падальщиков несколькими ударами приклада. Один экземпляр оказался упрямее других. Он догадался умерить аппетит перед более важным инстинктом выживания, и попытался атаковать меня, а, поняв, что его клюв не пробьет мою форму, спешно удрал.
— Сынок, а ты не мог бы?… — вновь простонал старик.
— Мог, вот теперь мог бы. Будет вам и еда, и освобождение, — я хотел добавить что-то высокопарное, типа «русские своих в беде не бросают», но воздержался. Вместо этого просто вынул лазерный резак и ровненько разделил ствол придавившего старика дерева надвое. Потом приподнял половинку ствола и помог бедняге подняться.
— Ох, спасибо, сынок, — сказал тот, кряхтя, — слушай, а ты бы помог мне дойти. Чайку бы попили, он у меня натуральный, не чета дряни городской. Да и не донести мне этих…
Он имел в виду тушки падальщиков, которые я держал в руках. Они действительно не были легонькими. Ну а я не мог не согласиться. Ибо, к тому времени был готов убить за возможность промочить горло.
Один из сильнейших страхов школьника, по крайней мере, младшего — это когда в школу вызывают родителей. Правильнее, наверное, говорить, не «родителей», а «родителя», потому как даже одному из них бывает трудно выкроить время для столь неприятного события. Плотный рабочий график, так его перетак! Хорошо отцу — у того оказалась на это время как раз назначена встреча с очередным клиентом. А вот для мамы еще неизвестно, что «меньшее зло». То ли переливать из пустого в порожнее в офисе, зевая и поглядывая на часы, кляня на чем свет стоит начальство, которое к концу рабочего дня может подкинуть срочное дело, а само со спокойной совестью разъехаться по домам. То ли сидеть в пустом классе рядом со своим чадом и краснеть за него, выслушивая монологи учительницы.
Вопреки прогнозам ученых и мечтателей докосмической эры, нас, цивилизацию межзвездных полетов, по-прежнему ведут к знаниям живые учителя. Точнее, учительницы, ибо доля мужчин в составе педагогического коллектива, по крайней мере, нашей школы, составляло
Но мысли эти пришли ко мне потом, спустя, минимум, десяток лет. А пока я со своей матерью сидел напротив учительницы, молча кивая на ее возмущенные излияния. Причина же их была пустячная, как полагал я тогда. Всем знакомо сочинение «как я провел лето». Все писали и не раз. И я в тот раз впервые написал. Только, в отличие от одноклассников, что, как один, живописали «пикники на природе» (в километре за чертой города, дальше опасно) или полеты в гости к бабушке в другой город, я решил соригинальничать. Согласно своему сочинению, я летал в космос, открыл новую планету, охотился там на «крылатых кусак» (рисунок прилагается) и, в конце, с обидой констатировал, что по возвращении забыл на эту планету дорогу. Очень серьезно (как мне на тот момент казалось) я это аргументировал действием яда одной из «кусак», который ведет к частичной потере памяти.
Не знаю, много ли было в сочинении орфографических ошибок. Не больше, чем у других, наверное. Но Клавдию Александровну, училку нашу, оно потрясло и возмутило до глубины ее училкиной души. Ей показалось недостаточно просто поставить «кол», она принялась публично, перед всем классом, цитировать мое творение, выдавливая из детей угодливые, либо бессмысленно-веселые, смешки. Так ей и этого показалось экстремально, остро, недопустимо мало. Для полного счастья надо было отпросить с работы мою маму и сидеть, изливая ей и мне душу.
— Я все понимаю, — подытожила она, даже всхлипнув, — мечтать не вредно. И фантазировать. Все мы в детстве это делали, что уж скрывать. Важен ведь не сам факт, что Максимка (ненавижу это обращение!) что-то придумал, написал то, чего на самом деле не было. Дело вовсе не в том! Важно, о чем мечтает ваш ребенок. Космос — это же… это… хуже преисподней!
— Почему? — я не выдержал, подал голос, нарушая формат действа под названием «вызов родителей в школу».
— Почему?! — у Клавдии Александровны аж слезы навернулись, — там же опасно! Это же риск каждую секунду! Это… один в пустоте. И планеты, кишмя кишащие злобными тварями. Как можно об этом мечтать?
— А я злобных тварей бластером! — снова вякнул я, улыбаясь, и, на этот раз получил от матери подзатыльник.
— Мой муж тоже так говорил, — произнесла училка, утерев лицо платочком, — бластер — вот решение проблем. И что? Забрал у меня космос моего Толика. Из дома ушел, пиратом стал. Всего один раз мне написал, три слова: «звезды любят сильных».
— И че? — снова вякнул я, еще не научившийся, когда надо, держать язык за зубами, — я с ним согласен.