Звёзды с корицей и перцем
Шрифт:
Короткие, чуть вьющиеся волосы ди Ронна растрепались и спутались. Он с ухмылкой наклонил голову, позволив Эльге себя причесать.
— Хочешь поразить местных городским лоском?
— Хочу, чтобы мы произвели на эра старосту и его пикап впечатление приличных людей, а не питекантропов из леса, — в тон ему ответила Эльга.
Однако производить впечатление оказалось не на кого.
В Тровене не было мощёных улиц, не было фонарей, линий электропередач — и людей тоже не было. Никто не попадался навстречу, не стоял у ворот, не сидел на лавках под окнами,
— Эй! — крикнул вдруг ди Ронн.
С крыльца дома, построенного из кусков сланца разной величины, привстал малец лет десяти, быстро сунув за спину что-то подозрительно похожее на папиросу.
— Родители дома?
— Не-а, — ответил мальчик, без страха рассматривая незнакомых взрослых. — На свадьбе.
— А где свадьба?
— Да на том конце, — взмах рукой наискось. — Пойдёте так, потом свернёте так, — ещё два маха. — А там уже видно будет.
— Не проводишь? Я тебе монетку дам.
Пока шли — до поворота, потом направо, — выяснили, что сын местного сыровара женится на дочери овцезаводчика, который приходится двоюродным братом старосте, эру Вейну. Так что на свадьбе гуляет вся деревня.
Прежде чем расплатиться, ди Ронн спросил:
— Не продашь папироску? А то мои кончились.
Сговорились на два медяка. Отдавая деньги, сторрианин заметил, что курить вредно: в груди всё забивается сажей, чернеет и гниёт.
— Ага, — фыркнул мальчик. — А вы чего тогда курите?
— Привык, — ди Ронн сделал скорбное лицо. — Отвыкать знаешь как сложно.
Взял из маленькой руки нераскуренную папиросу, бросил: «Ну, бывай», и они с Эльгой двинулись вниз по улице, туда, где сновали люди, слышался шум и вились дымы над крышами. Несколько секунд малец смотрел им вслед, потому развернулся и припустил прочь, как заяц.
— Думаешь, это убережёт его от вредной привычки? — спросила Эльга.
Ди Ронн пожал плечами:
— Уши дурачку без меня накрутят.
— Да, за то, что взял дорогие отцовские папиросы. Это Смайя, Рикард.
Сторрианин хмуро взглянул на неё, смял свою добычу и швырнул в траву у забора.
В юности Эльге случалось бывать на деревенской свадьбе, и она знала — это стихия, которой трудно противостоять.
Их заметили, едва ли не под руки втянули в открытые ворота. Во дворе, вокруг дома, в саду было полно народу, в воздухе витало возбуждение, смешанное с алкогольными парами и дымом от жаровен, на которых исходило соком и покрывалось румяной корочкой что-то мясное. Гудели дудки, бряцали бубны, заливался аккордеон, нестройные голоса начинали петь и замолкали. Веселье было в разгаре.
Прежде чем проводить к старосте, в незваных, но желанных гостей буквально силой влили по чарке сливовой наливки — за здоровье молодых.
А сам эр Вейн, невысокий, дородный, с роскошными усами, переходящими в бакенбарды, — расстроил. Телефон в Тровене не работал
— Потому как не сосёт, гнида!
Большую часть автопарка Смайи составляли подержанные машины со Сторры. Местные умельцы продлевали им жизнь не на годы даже — на десятилетия, но что-то всё время барахлило и ломалось.
— Вы не переживайте, — прогудел староста густым басом. — Завтра днём на автобусе уедете, а там из города пришлёте мастера.
Его всё время отвлекали, да он и сам охотно отвлекался — на тосты, поздравления, шутки, сторонние разговоры, на то, чтобы опрокинуть в рот очередную чарку и с толком закусить тушёной бараниной. Праздник же! Наконец предложил решение. Послать мальчишку верхом к механикам, что трудились над его пикапом: пусть приедут, заменят колёса или залатают — как получится, за двойную, по срочности, плату.
Ди Ронн чиркнул на листке бумаги марку шин, диаметр дисков, ещё какие-то технические данные, чтобы сельские мастаки точно ничего не напутали, и они с Эльгой остались ждать.
Невеста, маленькая крепкая брюнетка, была в платье с открытыми плечами и длинной воздушной юбкой, долговязый жених — в чёрно-сером фраке старого кроя, нелепом и длиннохвостом. Гости оделись попроще, но тоже на городской лад, и лишь старики щеголяли нарядами из нафталинных сундуков.
— У нас такое осталось только в музеях, — качал головой ди Ронн, глядя на вышитые куртки зелёного сукна с медными пуговицами, на пышные юбки, платки, украшенные кружевом и речным жемчугом, и серебряные мониста, тяжело лежащие на тощих старушечьих грудях.
Длинные столы стояли прямо на дворе, еда была простой и вкусной, но ди Ронн быстро увёл Эльгу танцевать. Другого способа без драки уклониться от выпивки просто не было, довод «Мне ещё машину вести» никто не принимал всерьёз. Музыканты сидели под толстым раскидистым деревом, молодёжь прыгала и кружилась на вытоптанной площадке перед сыроварней, и подошвы крепких башмаков с топотом выбивали пыль из сухой почвы.
Парнишка, посланный к мастерам, вернулся уже затемно, когда из дома вынесли масляные лампы и сад наполнился метанием теней. Вести он привёз неутешительные: хозяин семейной мастерской успел поужинать, да с рюмочкой, и ехать на ночь глядя в холмы ни за какие деньги не хотел. Вот завтра с утреца — к вашим услугам, а нынче не обессудьте.
Ди Ронн рвался сам отправиться к несговорчивому механику.
Староста замахал на него руками:
— Бросьте, почтенный эр! Раз Матиас сказал, что не поедет, тут уже не переломишь. Да вы, небось, и в седле не сидели никогда. А на дворе ночь. Шею себе свернёте, как я в глаза вашей эре смотреть буду? Вы уж, эра, образумьте своего супруга...
К старосте подошла мать невесты, и через пару минут они уже задорно отплясывали на освещённом пятачке. Ночь вокруг шумела, гудела, взрывалась криками и хохотом.