Звёзды с корицей и перцем
Шрифт:
— На Смайе? Ты смеёшься. Твой Сётстад — деревня! Грязная, дремучая и неустроенная. Ни приличных театров, ни магазинов, ни общества. Тебе, конечно, всё равно, у тебя работа. А мне что там делать, овец пасти?
То же самое она сказала ему два года назад. Он кивнул в ответ: «Разумеется. Как хочешь». Уехал на Смайю и при первом же случае закрутил интрижку. А наутро, проснувшись рядом с женщиной, о которой не знал ничего, кроме имени, почувствовал, что его наконец отпустило. Пусть Сеала живёт, как знает. Он найдёт, с кем сбросить напряжение.
—
Сеала не срывалась на крик, но её голос царапал слух, будто коготь стекло, и Рикард понял, что больше не хочет щадить эту женщину и видеть тоже не хочет. Даже если он никогда не найдёт Эльгу…
Она всё ещё пыталась отговорить его. Убеждала, что с их разрывом Рикард теряет слишком многое, ведь именно её отец протолкнул его на выгодную должность в министерстве.
Это было правдой. Рикард ненавидел конторскую службу, но год в департаменте инноваций помог ему обрасти нужными связями и вовремя получить место в проекте. Блестящие рекомендации с Мелора, протекция Готлиба и знакомства ди Роннов, которые нехотя задействовал отец, тоже послужили делу. Важно было не упустить момент — пока проект не вышел на финальную стадию и можно как следует показать себя. Сеала так и не поняла, что тёплое местечко, полученное при содействии будущего свёкра, было лишь промежуточной остановкой. Способом сократить путь к цели на несколько лет.
— Если ты не захотел остаться на Мелоре, мог бы сделать карьеру в министерстве, сейчас был бы уже начальником департамента.
Рикард не выдержал:
— Я страль-трансгрессор, я строю Врата! Сторрианская наука наконец созрела для настоящих дел. Врата в Сётстаде — это первая ласточка. Потом мы пойдём дальше, на другие планеты, в отдалённые уголки галактики. По следам дарителей. И, может быть, однажды сумеем заглянуть за край изведанной ими вселенной... Вот чем я хочу заниматься, а не перекладывать бумажки в министерстве и не глядеть в рот мелоранам до седых волос. Вот о чём я хочу говорить со своей женой, зная, что ей это интересно так же, как и мне…
—Тыхочешь! — выкрикнула Сеала. Её лицо сморщилось, на щеках горели алые пятна. — А чего хочу я, ты подумал?
— Нет, — сказал Рикард. — И сожалею об этом.
В их кругу на брак смотрели как на деловое предприятие, затеянное ради выгоды, престижа фамилии и рождения детей от супруга, подходящего по положению и достатку. Чувства позволительны, но их место в стороне от главного шоссе жизни, на обочине, где они не станут помехой.
Теперь Рикард понимал: это не для него.
— Не будь ребёнком, — поморщилась Сеала. — Все так живут.
— Не все.
Ещё недавно он думал сделать Эльгу-Морису своей любовницей, достроить Врата, жениться на Сеале и уехать на Мелор. Он же сторрианин, у него холодная кровь и ледяное сердце.
Но сейчас ему стало вдруг невероятно легко. Будто после долгих
Сеала сидела перед ним, мягкая, доступная, готовая избавить от блажи и утешить в сердечной боли, не понимая: это не та боль, от которой хочется искать утешения в объятьях других женщин, а та, когда на других не хочется даже смотреть.
— Не все, — повторил Рикард. — Мой профессор женился на своей ассистентке. За ней не стояла семья, она не хватала звёзд с неба и не стала светилом науки, но они любят друг друга и живут одними интересами. Глядя на них, я готов лопнуть от зависти... Сейчас ты зла на меня, и это справедливо. Но однажды ты поймёшь, что я оказал тебе услугу. Если правильно распорядишься своей свободной, сможешь быть счастлива с человеком, который разделяет твои устремления и твои взгляды на жизнь. С Бастианом ди Вейном или с кем-то другим.
Рикард замолчал. Сеала смотрела на него так, будто он признался, что смертельно болен.
— Боже мой, да ты идеалист.
Рикард улыбнулся:
— Мне это уже говорили.
Выйдя от Сеалы, он решил пройтись. Погода в самом деле улучшилась. Асфальт подсох, воздух стал теплее. Шум большого города снова казался привычным и, пожалуй, успокаивал.
Рикард понимал, что сказал Сеале неправду. Общие интересы — отличная штука. Но дело не в них. Он знал женщин, увлечённых наукой, знал женщин-учёных, некоторые из них были молоды и привлекательны, однако его сердце молчало.
Рикард поднял голову. Среди туч и небоскрёбов проблеснуло редкое в Гристаде солнце. Он подошёл к краю тротуара, которого касались бледные лучи, и прищурился на ослепительное пятнышко в небе. Дело не в науке и даже не в постели. Просто думать об Эльге — это как подставлять лицо солнцу. Пусть оно не только ласкает, но и жжёт, плавя лёд и будоража душу.
Хорошо было знать, что это же солнце светит сейчас и ей. Если она ещё на Смайе. Может быть, так же стоит посреди улицы, чувствуя тепло на щеках, и думает о нём.
Одно солнце на двоих — это всё, что их сейчас связывало. Если бы луч света, летящий через Смайю к Сторре, мог указать на Эльгу, как стрелка компаса…
Тучи над головой раздались ещё, и над козырьком здания напротив блеснули крупные латунные буквы: «Детективное агентство Финдера».
Глава 21
Он опоздал к открытию Врат, и его пропустили вне очереди. Плащ и шляпа были уложены в багажный короб, мотоциклетную куртку Рикард накинул прямо поверх пиджака. Секундная потеря ориентации, влажный холодок на коже — и он выкатился под щедрые на солнце небеса Смайи.