Звёзды с корицей и перцем
Шрифт:
Далеко над цепью гор шапками взбитых сливок лежали облака, воздух, струящийся, как парное молоко, пах пылью и травами. В тени вокзального павильона дремала собака, прикормленная обслугой Врат. Прибывшие со Сторры уже разъехались, обратное открытие было назначено на четыре часа.
До отъезда Рикард просмотрел списки переходящих за последние десять дней, обращая внимание на одиноких женщин, но ни на что не рассчитывая. При продаже билетов не спрашивали паспортов, имена, по старому правилу, на случай аварии, записывали перед самым переходом. Эльга могла назвать любое. Но у всех
И зачем отсылать копию диплома, если она собиралась уйти так скоро? Проще взять с собой оригинал.
Нет, она всё ещё на Смайе. Ждёт, когда рассмотрят документы и пригласят её приехать. Вероятнее всего, это займёт месяцы — он знал сторрианскую бюрократию.
Но порой ему казалось, что для этой женщины нет ничего невозможного. Могла ли она каким-то чудом проскользнуть на ту сторону в обход списка, чтобы дожидаться решения на месте? Она же работала на Вратах, имела доступ ко всем реестрам и протоколам…
В любом случае детективы отыщут её. Куда бы она ни ушла, где бы ни спряталась. Пусть говорит, что не желает иметь с ним дел. Он знал, что небезразличен ей, всё прочее можно уладить.
Перед возвращением в Сётстад Рикард завернул к Экбертам.
Мать Эльги с показательной неохотой приняла из его рук коробку дорогих конфет. Больше в доме никого не было. Несмотря на каникулы, эр Экберт и его средняя дочь ушли на работу, Леонора отправилась с подругой в кино.
— Тогда, с вашего позволения, я зайду позже, — сказал Рикард.
— Вы заморочили голову одной моей дочери, теперь принялись за другую? — враждебно спросила эра Экберт.
Рикард заверил, что никакого интереса к Леоноре не имеет. Всё, что он хотел знать — не было ли вестей от Эльги.
— Я сказала, что нет! Вы мне не верите?
— Что вы, ни в коем случае, эра Экберт, — учтиво солгал он.
Откланялся и поехал к летнему кинотеатру. Шла картина «Последний шанс». До конца сеанса оставалось сорок минут, и Рикард решил прогуляться по саду.
За прошедшие десять лет он ни разу здесь не был. Аллеи, посыпанные каменной крошкой, заросли кустарника, обшарпанные скамейки — всё это начисто стёрлась из памяти. Но Рикард не сомневался, что в тот день Верхний сад Биена выглядел совершенно так же. В тени лип тоже галдели местные юнцы, носились по дорожкам дети, и шмели важно кружились над малиновым цветом шиповника.
Он попытался представить, как бродил здесь с юной Лелей, держа в руке её горячую ладошку.
«Я не люблю сладкое». — «А что любишь?» — «Пирожки!»
Ноги вынесли его к Гульбищу.
Да, это место он не забыл. И волшебный вид на холмистую низину на фоне синих гор, и аттракцион «Рыбак и рыбка», и аппетитные запахи с лотков.
Рикард перекусил, выпил лимонада и пошёл назад.
Сквозь деревья впереди уже проглядывала жёлтая стена кинотеатра, когда он зачем-то бросил взгляд в боковую аллею, убегающую вдаль под шатром сплетённых ветвей — и сердце его оборвалось. В конце дорожки, окутанный зелёными тенями, вырисовывался женский силуэт…
Это было бы слишком похоже на сказку —
— Эр ди Ронн!
Леонора, в изящном светлом платье, наподобие тех, что носила Мориса-Эльга, бежала к нему от кинотеатра, и на её лице было написано волнение.
— Эр ди Ронн, как хорошо, что я вас заметила! У нас же телефона нет... в прошлый раз я к папе ходила... в школу, а сейчас он не пустил, — зачастила она, с трудом переводя дыхание. — Я договорилась с Кендрой, у неё сестра на почте работает…
— Что случилось? — не выдержал Рикард. — Эльга была у вас?
Может, и сейчас дома, просто не вышла к нему? Миллион предположений ураганом пронеслись в голове.
— Утром пришло письмо! Она уезжает.
— Со Смайи? Когда?
— Или уже уехала… — огонёк во взгляде Леоноры поблёк. — Письмо отправлено вчера, экспресс-почтой… Идёмте к нам! Я покажу. Маме это, конечно, не понравится. Но ей всё не нравится. И что Леля жила в Сётстаде, и что заработала много денег… Мама думает о плохом, но Леля не такая! — Леонора ухватила Рикарда под руку и потянула за собой.
Он оглянулся: женщины, напомнившей ему Морису, в конце аллеи не было.
— Теперь вот мама недовольна, что Леля уезжает, и папа тоже, — тараторила Леонора. — Она ведь даже попрощаться не зашла и не написала, что зайдёт.
— Она сообщила, куда направляется? — терпеливо спросил Рикард.
— Не-а. Только что уезжает далеко и очень надолго, возможно насовсем. И что часто писать не сможет. Но она и так нечасто писала. Мама с папой сами виноваты, всё время к ней придирались.
Они сели на мотоцикл. Рикард спросил себя, зачем ехать к Экбертам, когда и так всё ясно, однако поехал. Леонора провела его в знакомую комнату со скрипучими половицами и ходиками на стене. Из кухни плыл запах жареного мяса. Рикард сглотнул слюну. Надо было пообедать в Гристаде. Здесь его к столу не пригласят.
На этот раз хозяин был дома. Он оказался человеком крепкого сложения, оброс жирком, но видно — не слабак. Глядел насупившись, широкой ладонью поминутно откидывал со лба прядь седеющих волос и, чувствовалось, не прочь был пустить в ход кулаки. Однако воспитание не позволяло ему бросаться на человека без повода, а Рикард вёл себя подчёркнуто корректно. И полчаса спустя добился разрешения прочесть письмо под бдительным присмотром обоих родителей Эльги.
Он дважды пробежал взглядом короткое послание, написанное быстрым чётким почерком, сам не зная, что рассчитывал найти. Какую-то подсказку? Собирался уже вернуть, когда зацепился глазом за строчку в середине:
«...Я успешно защитила диплом и получила на руки все необходимые документы. Простите, что держала вас в неведении — было много дел. Надеюсь, письмо дошло вовремя. Я уезжаю далеко и очень надолго…»
Он вложил исписанный листок в протянутую руку эра Экберта.
— Благодарю. Вы даже не представляете, как мне помогли. Хорошего дня!
Лица родителей Эльги приняли встревоженное выражение, Леонора с любопытством вытянула шею, но Рикард уже направлялся к выходу. Хлопнул калиткой, шикнул на мальчишек, обступивших мотоцикл, и завёл мотор.