Звезды во мраке
Шрифт:
Слова, которые он произнес, упали бессмысленными звуками у ног… Похоже, что мрак скрадывал не только свет, но и звуки.
Данька глубоко вдохнул в себя воздух, а потом закричал так громко, как мог:
– А… а… а… а… а!
Он и сам не мог объяснить себе, зачем это сделал. Может быть, провоцировал то неведомое, что таилось в темноте, на нападение? Или предчувствуя что-то?
Его возглас ничего не изменил, крик упал у ног, не сумев пробиться сквозь вязкий мрак, даже не долетел до стены, чтобы отразиться эхом.
Юноша сделал шаг вперед, едва сумев заставить себя, – чувство опасности снова взвыло так, что его руки и ноги задрожали мелкой дрожью, а пот выступил на лбу, заливая глаза. Больше он двинуться не мог, как ни пытался, его тело ему не подчинялось, не хотело идти туда, где что-то пряталось. При одной мысли, что Даньке предстоит сделать вперед еще хотя бы один шаг, оно начинало судорожно дрожать в ознобе и страхе, а дыхание сбивалось на частое и хриплое.
Несмотря на то что он сам не боялся тьмы, его тело явно с ним не соглашалось, в нем просыпалось что-то древнее, идущее из глубины веков, доставшееся от предков.
Дыбом поднялись волосы, точнее то, что от них осталось, руки сжимались и разжимались, пытаясь вытянуть когти, которых давно не существовало. В ногах словно появились пружины, ему казалось, что он может прыгнуть на десяток метров вбок или назад – туда, где не так опасно.
С телом пришлось договариваться, оно соглашалось идти вбок и назад, но ни в коем случае вперед. Пришлось Даньке пятиться – его поход за артефактом явно не удался.
В следующий раз он должен прийти сюда, предварительно договорившись с самим собой, чего он будет бояться, а чего нет.
Данька невесело рассмеялся, его поражала собственная двойственность.
Скоро юноша уперся в стену, хоть дыры над головой не увидел, но все равно подпрыгнул, размахивая руками, надеясь хоть за что-то зацепиться, они скользнули по гладкой стене, и он больно ударился коленом при приземлении.
Из глаз посыпались фиолетовые искры, только от них не стало светлее, наоборот, темнота показалась еще более плотной и густой.
Он потерялся в этом густом мраке несмотря на горевший фонарь и больше никогда не вернется к людям, к своему звездолету, к друзьям, а скоро то, что таится здесь, выйдет из своего укрытия, не может же оно ждать бесконечно…
Чувство опасности снова завопило в нем, и от этого чего-то в темноте изменилось, она по-прежнему была непроницаемой для света фонаря, но стала серее, что ли.
Даниил выключил фонарь. Это была странная мысль, скорее предчувствие, и замер, прижавшись к стене на случай нападения.
Прошло несколько невероятно долгих минут, дыхание понемногу успокоилось. Глаза перестали вылезать из орбит, пытаясь что-то разглядеть в этом непроницаемом, но понемногу светлеющем мраке.
Даже сердце притихло и забилось медленно и осторожно.
Мрак продолжал светлеть, скоро ему показалось, что он видит перед собой огромный пустой зал. Невероятно, но тело поверило, что здесь никто не прячется, – пот высох, руки и ноги перестали подрагивать от напряжения.
Даниил медленно повернулся к стене, опасаясь вспугнуть это ощущение видения, и увидел нечто серое и плотное, стоящее прямо перед ним. Он отступил на шаг, вглядываясь вверх – туда, где должна находиться дыра.
Ему привиделось нечто с рваными краями всего в двух шагах от него.
Он сделал эту пару шагов, приблизился к стене и прыгнул, взмахнув руками, боль от острого края камня в отверстии вызвала в нем бурную радость, он подтянулся быстрым мощным усилием, оказался в боковом ходе и тут же ощутил, что не один.
Над ним нависло знакомое лицо, слегка расплывающееся в сером мраке, руки, держащие пластиковую полупустую бутылку, в воздухе повис острый запах перегара.
– Ну и как тебе там понравилось? – спросил Грум. – Я видел, как ты бродил внизу, расставив руки, как слепой, хоть света там предостаточно, девушки от тебя шарахались, думая, что ты сошел с ума.
– Девушки?!
– Я тебе рассказывал о них, они и сейчас там, танцуют, едят, а я на них смотрю. – Водитель помахал кому-то рукой, сделал приветственный жест и, подняв бутылку, показал, что пьет в честь того, неведомого, что кружился там, в темноте, под звуки неслышной музыки.
Это было настолько реально, что Данька невольно заглянул в дыру и конечно же ничего не увидел.
– Ты и музыку слышишь?
– Да, музыка божественная. – Водитель снова приветственно поднял вверх бутылку и отпил в честь еще одного неведомого большой глоток, – Она похожа на звук падающей воды.
– Воды?
– Ну ты же слышал, как капает вода? Только капает она в хрустальный бокал, такой вот странный звук. Даже не представляю, как они сумели сделать из такого божественную неземную музыку – когда капель много, то они звучат как могучий орган, вызывая внутри что-то странное, о чем даже не расскажешь. И этот божественный инструмент играет мелодии, похожие на те, что мне так нравились в юности, и от этого становится так тоскливо, что возникает желание кого-нибудь убить.
– Там внизу абсолютная тишина и такая же темнота. – Юноша пристально смотрел на водителя, пытаясь понять, действительно ли тот видит и слышит или просто разыгрывает его. – Я только что поднялся снизу и знаю, что там ничего нет – никакого органа, полная тишина, кричал, но сам себя не слышал…
– Значит, ты еще и ничего не слышишь? – Водитель отпил еще один большой глоток. – Ничего… не расстраивайся. Если тебя манит к себе пещера, все скоро изменится, просто приходи сюда почаще и в один прекрасный день увидишь все, о чем я рассказывал…
– Манит?
– Конечно, если бы она тебя не манила, ты бы здесь не оказался. Я же еще в первый раз заметил, когда рассказывал о ней, как у тебя загорелись глаза.
– Ничего они у меня не загорелись, – пробурчал Данька. – Я просто ищу способ выбраться из двенадцатого штрека…