Звезды. Неизвестные истории про известных людей
Шрифт:
И вот все это лопнуло, показалось совершенно неправильным, неинтересным, ненужным. Надо играть, как «битлы» и «роллинги». Чем мы и стали заниматься. Забросив все к чертовой матери. Я даже не понимаю, как я поступил в институт. Мы репетировали каждый день. Репетировать – неправильное, скучное слово. Это был такой способ моления. Извлечение звуков из этих электрических гитар при полном неумении. Нам страшно повезло: у одного из нас папа был настоящий японец. И он периодически привозил японские электрические гитары, маленькие усилители – ни у кого в Москве такого не было. Нам это очень помогло. Я не знаю, на чем бы мы учились, если бы у нас не было этих инструментов.
Где-то к 1971 году мы уже изрядно играли по Москве –
5
ДК «Энергетик» – потрясающее место. Нас туда привел наш старший товарищ Стасик Намин. Школа кончилась, а нам надо было где-то репетировать. В то время в ДК «Энергетик» репетировали: Стасик со своей группой «Блики», Леша Козлов с «Арсеналом». И мы. Там стоял обглоданный рояль и фанерные шкафчики, где у каждого хранились инструменты и аппаратура. Эти шкафчики можно было проткнуть пальцем. Мы очень помогали друг другу, делились всем – традиции коммунальной жизни продолжались. Я помню, что мы репетировали каждый вечер.
Гонения начались после 1971 года. К какой-то советской дате устроили бесплатный концерт в ДК «Энергетик», играли «Скоморохи» и «Машина времени». Директор клуба недооценил нашу популярность, туда пришла вся Тверская, приехала милиция, железные ворота во дворик закрыли, но их повалили. Это было просто взятие Зимнего. Милицейский мотоцикл с коляской бросили в речку. После этого было заседание Горкома партии. Туда вызывали Градского. Обошлось, по счастью, без меня – видимо, я был слишком молод. С этого момента пошло закручивание гаек. Нас стали гонять из клуба в клуб, и мы поменяли множество репетиционных мест…
До третьего курса пиво спокойно продавалось в студенческой столовой. И можно было в большой перерыв взять ящичек пива, поставить под стол и за стаканчиком о чем-то поговорить с преподавателем. Не помню, чтобы кто-то был пьяным, хотя пиво пили все время. На столах везде бесплатно стояли хлеб, горчица, черный перец, соль. И можно было сделать «адский бутербродик». Под такой бутербродик выпивалось несколько бутылок пива. Пиво стоило 28 копеек.
Я благополучно доучился до 4-го курса. В начале 4-го курса меня, Лешку Романова и еще одного парня выгнали. Была какая-то разнарядка: убирать всяких битловских музыкантов. То ли американский президент приехал, то ли что, но выгоняли очень удачно – прямо под набор в армию. Через три дня приходила повестка, и человек не успевал ничего сделать. Меня спасло мое плохое здоровье. Мне не пришлось ничего симулировать. Я пришел к ректору, он сидел, обхватив голову руками. «Ты знаешь, – говорит, – я ничего не могу сделать. Мой тебе совет: иди сейчас архитектором куда-нибудь. Я тебя через год восстановлю на вечерний, потому что, кто у нас на вечернем учится, им наплевать».
Я никогда не делил свою жизнь на этапы. Это – было детство, отсюда – пошло отрочество, а потом уже юность. Детство до сих пор не кончилось.
Сергей Мигицко
Сергей Григорьевич Мигицко родился 23 апреля 1953 года в Одессе.
Окончил Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. Артист Малого драматического театра, Ленинградского драматического открытого театра (Театра имени Ленсовета). Известным стал благодаря многочисленным острохарактерным ролям в кино, одна из первых – в фильме «Соломенная шляпка». Народный артист России.
1
Я родился 23 апреля 1953 года в родильном доме – это я помню очень хорошо. Отец у меня был военный. А мама работала в ревизионном аппарате в Одессе.
По сегодняшним понятиям в нашей квартире не было ничего особенного. А тогда это была серьезная квартира. Она была большая, хотя мы жили в двух смежных комнатах. Кухня была без удобств, в ней сначала не было газа. Я помню, когда был маленький, выходил на кухню искать релакса. Я находил его в звуке двух примусов, которые постоянно работали на кухне. На одном готовилась еда: нас было 5 человек, аппетит у всех был хороший, ели много. А на втором примусе тоже что-то делалось – или кипела вода или вываривалось белье. Бабушка недоумевала, почему меня тянуло к примусам. Я садился к ним, закрывал глаза и у меня по спине бежали мурашки. Это звуки моего детства. Квартира была очень громкая. В Одессе улицы идут от моря наверх. И как раз на нашем перекрестке переключались автобусы и грузовые машины. В квартире с половины шестого утра допоздна стоял грохот. Но скажу честно – тогда не было никаких проблем со сном – ни у меня, ни у родителей, которые пахали на Отчизну по одиннадцать часов в день.
2
В нашем доме умели отмечать праздники и страшно любили это делать. Отмечали Новый год, Рождество, Пасху, 1 Мая, 7 Ноября, 23 Февраля, так как отец был военный, 8 Марта. Это Одесса, народ шумный. У сидящих за столом – несколько кровей: бурлила русская, гуляла еврейская, украинская, молдавская, иногда даже греческая появлялась. Женщины были громкие, яркие, с горячими глазами. От рюмки шампанского они сами становились как шампанское. Я помню капустники в нашем доме. Мужчины переодевались в женщин, а женщины, особенно офицерские жены, – надевали шинели, шапки, цепляли медали и показывали, как мужья подшофе возвращаются со службы.
В семилетнем возрасте мама подарила мне песенник. Я этот песенник берег как зеницу ока. Он мне был так дорог, что я с ним спал. Там был «Бухенвальдский набат». Мне сейчас немало лет, но я помню этот песенник наизусть. Папа очень любил, когда я исполнял военные песни. Он участвовал в двух войнах. Особенно его волновала песня «Уже совсем не новые, в любой поход готовые солдатские кирзовые простые сапоги». В моем исполнении отец очень любил песню итальянских партизан. Он начинал плакать на первой строчке. «Меньше трех минут мне осталось жить!» Отец таял.
3
Я счастлив, что закончил 119-ю среднюю школу. На мой взгляд, лучшей школы желать нельзя, у нас были очень хорошие учителя. Другое дело, что я болван, не все позиции меня интересовали. Учителя постановили: придется кому-то из родителей сидеть со мной на уроках, потому что я был неуправляемый. На семейном совете было решено, что семью Мигицко в классе достойно представит бабушка Женя, потому что родители вкалывали. И вот на задней парте сидел я – дылда, самый длинный в классе, и слева сидела бабушка Женя. Помимо того все приходящие студенты педагогического института писали про меня работу. Они все занимались одной и той же темой: «Трудный подросток и как с ним бороться».
Раз в 3–4 месяца ко мне подходили девушка или молодой человек и говорил: «Здравствуй, Сережа. Я студент 5-го курса, буду писать о тебе работу «Трудный подросток»». Ко мне применяли все возможные методы: от Макаренко до Подвойского.
Однажды я сорвал спектакль в ТЮЗе, я там болтал во время спектакля и мешал артистам играть. Ко мне применили метод Макаренко: «Иди извинись перед артистами одесского ТЮЗа, и пусть они распишутся, что ты извинился. И только тогда приходи в школу». Я пошел в ТЮЗ извиняться. За кулисы я не попал, я дошел до главного администратора. «В чем дело, мальчик?» – «Я извиняться». Он написал мне документ: «Сережа Мигицко был за кулисами и извинился перед артистами».