Звонкий колокол России (Герцен). Страницы жизни
Шрифт:
Глава шестая. Поручение
1
Широкая излучина Рейна у Висбадена, между устьями Майна и Лана — край веселый, курортный, где приезжую публику ждут прежде всего напитки! На любой вкус — от сельтерской воды до сухого рейнвейна, от горячих горько-щелочных целебных вод, излечивающих нажитые за зиму желудочные катары, до золотистого Иоганнисбергера и шампанского. Рядом с хорошо налаженными ванными заведениями для богатых приезжих изобильно настроено и заведений развлекательных. В бывшем герцогстве Гессен-Нассау (с 1866 года оно стало провинцией Пруссии), среди буковых лесов
На другом, правом, берегу Рейна, соответственно — по майнскому левобережью — соседнее великое герцогство Гессен-Дармштадт старается не отстать от Висбадена ни в курортном деле, ни в виноградарстве, ни в искусстве извлекать доходы из карманов богатых гостей, в частности, российских. Ведь здешнее герцогство — родина благополучно царствующей императрицы всея Руси, супруги государя Александра Второго, нареченного Освободителем. Будучи еще юной принцессой, здешняя уроженка носила имя Максимилианы-Вильгельмины-Августы-Софии-Марии Гессен-Дармштадтской. В православном крещении ее назвали Марией Александровной. От немецкого акцента в русском языке она не смогла отделаться до конца дней. Впрочем, обиходным для нее языком был французский.
Здоровье Марии Александровны сильно пошатнулось от семейных бедствий. В 1849 году скончалась от детской болезни ее семилетняя старшая дочь Александра. В 1865-м смерть унесла любимца государыни цесаревича Николая: 22 лет он скоропостижно умер в Ницце от менингита. Через год, в апреле, грянул каракозовский выстрел, нацеленный в августейшего супруга. Террориста толкнул тогда под руку случайный прохожий, верноподданный купец… А в прошлом, 1867 году весть о похожем покушении на супруга принес императрице в Царское Село телеграф из Парижа: стрелял в Александра студент-поляк Березовский. И хотя 6 мая этого, 1868 года у второго сына императрицы, Александра, теперь уже престолонаследника, родился продолжатель царствующего дома Романовых, будущий цесаревич Николай, императрица, по народному выражению, захирела. Она делалась все более набожной, строго соблюдала посты, наставления духовников и православную обрядность, однако таяла на глазах. Врачи потребовали лечения водами висбаденского и дармштадтского курортов. Царское семейство с подобающей свитой отправилось летом к родным пенатам императрицы, в Дармштадт.
Она нашла, что ванны и водолечение помогли. В один из воскресных осенних дней решено было, по ее желанию, совершить поездку в окрестности Висбадена. Там, на лесистом горном склоне, в красивой долине, герцог Адольф Нассауский воздвиг в 1855 году пятиглавый православный храм византийского стиля. Императрица пожелала отстоять там молебствие. Эта церковь была построена из светло-желтого камня — песчаника в память русской великой княгини Елизаветы Михайловны, двоюродной сестры царя Александра Второго. В 18-летнем возрасте ее выдали замуж в Германию, за Гессен-Нассауского великого герцога, а в 19 лет она умерла. Золотые кресты на пяти синих куполах далеко сияли окрест, и местные жители посмеивались, что в их долине солнечный свет не гаснет даже в пасмурную погоду.
В церкви шла праздничная литургия в присутствии императорской четы и свиты. Из русских курортных гостей допущены были избранные лица высшей знати, петербургские знакомые министра двора графа Адлерберга и шефа жандармов графа Шувалова. Молящиеся могли видеть впереди, ближе к царской чете, затылки этих двух опор трона. Вездесущие представители прессы, разумеется только благонамеренной, становились на цыпочки, стараясь по затылкам угадать и переписать громкие имена присутствующих для газетных отчетов и репортажей. Заметили, что император задумчив и сосредоточен.
Александр Второй стоял чуть поодаль от царских врат и прислушивался к праздничным антифонам [8] с двух клиросов. Он вспоминал предотъездный молебен о плавающих и путешествующих в голубом растреллиевском храме царскосельского Екатерининского дворца. Под здешними сводами певчие столь же старательно выводили сейчас: «Заповеди блаженства: Во царствии Твоем». Как дома!.. Личные покои императора в боковом крыле царскосельского дворца начинаются как раз рядом
8
Стихи, избранные из псалмов.
Сейчас он мог видеть свое отражение в стекле, прикрывающем большой образ справа. Благодаря наследственному хорошему росту (хотя и не достигшему отцовского) он в свои 50 лет строен. Мундир лейб-гвардии гусарского полка, чьим шефом он был с детских лет, сидит по-молодому ловко. На вчерашнем балу в двухсветном зале герцогского дворца он пожинал рукоплескания во время сложных фигур в танцах и чувствовал, что эти восторги не были одной лишь голой лестью… Во время бала огласили привезенную курьером весть о полном успехе царских войск под Самаркандом, против кокандского хана и бухарского эмира. Отряд царского генерала Кауфмана, назначенного генерал-губернатором Туркестана, летом занял город Самарканд, знаменитую Тамерланову столицу, и двинулся дальше, на Катта-Курган, что едва не привело к потере Самарканда. Гарнизон, оставленный в Самарканде, вынес хитроумную осаду восставших узбекских племен, вынудивших генерала Кауфмана вернуть отряд под стены Самарканда. Подавив восстание, Кауфман учинил жестокую расправу. В те жаркие военные дни находился в кольце самаркандской осады и художник Верещагин. По донесениям Кауфмана и многим рассказам очевидцев, Верещагин проявлял чудеса распорядительности и личного мужества. По представлению генерала Кауфмана, близко известного Александру лично, художник-воин был награжден Георгиевским крестом. Кауфман послал царю прямо с поля военных действий несколько рисунков Верещагина, полных драматизма.
Министр государственных имуществ Александр Зеленой спрашивал соизволения государя устроить в Петербурге в залах министерства выставку произведений художника Верещагина о туркестанской войне и некоторых военных трофеев художественного значения… Соизволение было дано… Пока в Петербурге разбирали будущие экспонаты, сам художник укатил на Запад.
Александр вслушался в привычные слова сугубой ектиньи: «Еще молимся о Благочестивейшем, Самодержавнейшем, Великом Государе нашем императоре Александре Николаевиче всея России, о державе, победе, пребывании, мире, здравии и спасении Его и Господу нашему наипаче поспешити и пособити Ему во всех (во всем) и покорити под нози Его всякого врага и супостата. Еще молимся о супруге Его Марии Александровне, о наследнике Его…»
Вдруг пришло на память одно неожиданное письмо… Царю доложил о нем в том печальном 1865-м тогдашний начальник III отделения князь Василий Долгоруков. Не кто иной, как редактор заграничной, запрещенной в России газеты «Колокол», изгнанник Искандер-Герцен дерзнул обратиться к императору всея Руси с политическим посланием по поводу трагически ранней гибели цесаревича Николая.
Государь потребовал тогда полный текст этого письма, и несколько выражений невольно запомнились. Тон письма был высоким, исполненным чувства достоинства. Вот что открыто писал монарху изгнанник 2 мая 1865 года:
«Судьба неумолимо, страшно коснулась Вас. Грозно напомнила она Вам, что, несмотря на помазание, ни Вы, ни Ваша семья не освобождены от общего закона, — Вы под ним… К бесчисленному числу польских семей, повергнутых в глубокое горе, потерявших сыновей своих, прибавилась еще семья в трауре — это Ваша семья, государь. Она счастливее их, ее горе не будет оскорблено. Между нами, противниками Вашей власти, не найдется ни одного бездушного негодяя, который проводил бы гроб Вашего сына обидой, который хотел бы сорвать траур с матери или сестры, отнять тело у родителей и могилу у слез… всего того, что делали и делают Ваши Муравьевы в Польше. В жизни людской есть минуты грозно-торжественные, в них человек пробуждается от ежедневной суеты, становится во весь рост, стряхает пыль — и обновляется. Верующий — молитвой, неверующий — мыслью. Минуты эти редки и невозвратимы. Горе, кто их пропускает рассеянно и бесследно! Вы в такой минуте, государь, — ловите ее. Остановитесь под всею тяжестью удара, с Вашей свежей раной на груди и подумайте, только без сената и синода, без министров и штаба, — подумайте о пройденном — о том, где вы и куда идете…