Звонок мертвецу
Шрифт:
Смайли повернулся к выходу.
— Н-да… и, Смайли… — Он почувствовал, как Мэстон взял его за предплечье, и обернулся к нему. Мэстон изобразил на лице улыбку, которую обычно приберегал для служащих-женщин, как правило, среднего возраста. — Смайли, вы можете на меня рассчитывать, я не оставлю вас без моей поддержки.
«Бог ты мой, — подумал Смайли, — тебе, видно, и вправду приходится работать двадцать четыре часа в сутки. Круглосуточно открытое кабаре — вот что ты такое — «Мы работаем круглые сутки!» Он вышел на улицу.
3. Эльза Феннан
Мерридейл Лэйн — один из уголков графства
Эта аллея, строго говоря, тупик, как на том настаивают агенты по продаже недвижимости. Дальний конец Кенсингтонского обходного пути вдруг ни с того, ни с сего переходит в обычную тропу, посыпанную гравием. Тропа, в свою очередь, незаметно превращается в печальную грязную колею, что пересекает Мерриз Филд и ведет к такой же аллее, неотличимой от Мерридейл.
Смайли появился здесь утром, чуть позже восьми. Оставив машину у полицейского участка, он отправился дальше пешком. Впрочем, весь путь занял не больше десяти минут.
Шел сильный дождь, да такой холодный, что от него лицу было больно.
Полиция графства Суррей уже потеряла интерес к делу о самоубийстве, но Спэрроу все же прислал сюда офицера из Особого отдела. Он постоянно находился в полицейском участке и обеспечивал связь между службой безопасности и полицией. Способ самоубийства ни у кого не вызывал никаких сомнений. Все считали, что Феннан лишил себя жизни, выстрелив в висок. Небольшой французский пистолет, изготовленный в Лилле в 1957 году, был найден под его телом. Обстоятельства свидетельствовали в пользу версии о самоубийстве.
Номер пятнадцать по Мерридейл Лэйн представлял собой низкий дом в стиле Тюдоров, со спальнями, расположенными в немыслимо глубоких фронтонах здания, с гаражом, наполовину выстроенным из дерева. У дома был неухоженный, почти нежилой вид. «В таком могли бы жить, скорее всего, художники, — подумал Смайли. — Феннан как-то не вписывался в это окружение, ему больше пошел бы Хэмпстед».
Смайли открыл калитку и неторопливо направился к передней двери дома, тщетно пытаясь разглядеть какие-нибудь признаки жизни в его освинцованных окнах. Было очень холодно. Он позвонил.
Дверь открыла Эльза Феннан.
— Мне позвонили по телефону и спросили, могу ли я вас принять. Я не знала, что им ответить. Входите, пожалуйста, — говорила она с легким немецким акцентом.
«По всей видимости, — думал Смайли, приглядываясь к Эльзе, — она старше Феннана». Худенькая женщина с заостренными чертами лица, лет пятидесяти, волосы коротко острижены, покрашены в цвет никотина. Несмотря на хрупкое телосложение, она производила впечатление выносливого и смелого человека. Взгляд темно-карих глаз, глядевших на него с неправильного горбоносого лица, отличался какой-то удивительной пристальностью. Лицо же у нее было усталое и измученное, со следами
Она протянула ему руку. Пожимая розовую и шершавую ладонь, он ощутил все ее кости. Смайли представился.
— Вы тот человек, что проводил беседу с моим мужем, — сказала она, — о его лояльности. — Затем провела его в темную гостиную с низким потолком. Камин не горел. Смайли вдруг почувствовал себя мерзко и пошло. Лояльность по отношению к кому, к чему? В ее голосе не было ни возмущения, ни обиды. Он был обидчиком, притеснителем, но она почему-то принимала это притеснение.
— Мне очень понравился ваш муж. Он был бы полностью оправдан.
— Оправдан? На каком основании, от каких обвинений и в чем именно оправдан?
— Это был типичный случай оправдания «за отсутствием доказательств в пользу противного», но мне было приказано провести с ним беседу. — Он сделал паузу и посмотрел на нее с искренним участием. — Вы понесли ужасную утрату, миссис Феннан… вы, должно быть, измучены. Вряд ли вам пришлось спать этой ночью…
Она не отреагировала на его участливость.
— Благодарю, но мне не приходится рассчитывать на то, что я засну сегодня. Сон — это роскошь не для меня! — Она покосилась на свое тщедушное тело и усмехнулась криво: — Мое тело и душа должны работать слаженно и дружно двадцать часов в сутки. Я, наверное, и так уже зажилась на этом свете.
Что же касается тяжелой утраты, то тут вы правы. Но, знаете ли, мистер Смайли, за всю мою жизнь у меня никогда не было никакой собственности, ничего, кроме разве только зубной щетки, так что я не привыкла чем-то обладать, даже после восьми лет замужества. Ну, и впридачу ко всему этому, у меня уже есть опыт страданий, страданий благоразумных, с вечной оглядкой на окружающих.
Кивком головы она предложила ему сесть и, удивительно старомодным жестом подоткнув юбку, присела напротив. В комнате было довольно прохладно. Смайли понимал, что пора начинать разговор, но все не мог решиться, как-то отрешенно глядел перед собой, словно стараясь постигнуть тайну рано постаревшего и много повидавшего, изношенного лица Эльзы Феннан. Ему казалось, что затянувшаяся пауза длится уже бесконечно долго, но вдруг она снова заговорила.
— Вы сказали, что он произвел на вас благоприятное впечатление. По всей видимости, это чувство не было взаимным.
— Я не читал письма вашего покойного мужа, но мне известно его содержание. — Честное пухлое лицо Смайли теперь было обращено прямо к ней. — Здесь что-то не сходятся концы с концами, ведь я прямо сказал ему, что он… что мы прекращаем это дело.
Она слушала его молча, не перебивая, ожидая, что он скажет ей еще. А что, собственно, он мог добавить к сказанному? «Я сожалею, что убил вашего мужа, миссис Феннан, но я ведь исполнял свой долг. Долг? Боже всемилостивый, по отношению к кому долг? Феннан был членом компартии, когда учился в Оксфорде двадцать четыре года тому назад, недавнее его повышение по службе предоставляло ему доступ к очень секретной информации. Какой-то «доброжелатель» прислал нам на него анонимку, и мы обязаны были отреагировать. Расследование фактов его биографии повергло вашего мужа в состояние меланхолии, и он, ничтоже сумняшеся, покончил жизнь самоубийством. Вот это ей сказать?» — Он промолчал.