Зять для мамы
Шрифт:
– Валечка, это же Губерман, театральный режиссер, который приходил на мои любительские спектакли в колледж. Для его театра я иногда придумываю декорации. И это тот самый Толька Губерман, с которым мы вместе когда-то в глубокой юности играли в любительской театральной студии. Но я стала дизайнером, а он – театральным режиссером.
– Я же тебе машу-машу, – энергично говорил до–бравшийся до них Анатолий, – а ты даже не видишь! В нашем с тобой возрасте дальнозоркость развивается, а у тебя что?
– Вежливым ты, конечно, с возрастом не стал, Толечка, – весело подметила Марина и представила мужчин друг другу: – Познакомьтесь: Валентин –
– Очень приятно. – Мужчины пожали друг другу руки.
– Я и не думал, что ты ходишь на такие концерты, – сказал Губерман.
– А что в них плохого? Мне даже понравилось. А ты за чем пришел?
– Иногда на таких концертах можно найти что-нибудь интересное. Ты вспомни: я в прошлом сезоне открыл Катю Витмину, тоже на концерте бардовской песни. А Ивана я давно знаю, он умеет работать с моло–дежью. Ты знаешь, что у него здесь, в этом ДК, лет два–дцать существует клуб бардовской песни? Ребята его любят.
– А свои дети у него есть? Они по его стопам пошли? – решила воспользоваться удачным случаем Марина.
– Да вот как-то странно получилось. Я знаю его сына – Ипполита. Талантливый парень. Мне кажется даже, что при определенной огранке он стал бы на голову выше отца по исполнительскому мастерству. Да я у него в группе занятия вел курсе на первом или на втором… А потом, ребята говорили, он почему-то из института ушел, за границу уехал. А что с ним – не знаю. Жаль, очень жаль.
Зазвучала мелодия, приглашающая публику в зал, и Губерман откланялся. Конечно, второе отделение было нужно скорее молодым исполнителям, чем зрителям. Тем не менее зал радушно встречал дебютантов, надеясь, что мэтр бардовской песни Иван Коржиков в конце чем-нибудь порадует своих почитателей. По всей вероятности, опытный исполнитель хорошо изучил свою публику и ее ожидания не обманул, исполнив под занавес несколько своих новых песен. Молодежь ему подпевала и подыгрывала – вполне благостная картина получилась. Только Марине от нее стало не по себе: чужие мальчики и девочки получают внимание и заботу талантливого человека, в то время как его собственный сын вынужден прятаться у чужих людей, чтобы не попасть туда, где ему быть не следует.
Злая, она отправилась за кулисы, попросив Валентина сопровождать ее – на всякий случай, но в гримерку вместе с ней не ходить.
Щеки лысого барда зарумянились, он был доволен собой и учениками, которые окружали его в тот момент, когда Марина подошла к ним поближе. Она демонстративно достала программку концерта, давая понять, что жаждет получить автограф обожаемого мэтра. Он заметил ее, сделал шаг в ее сторону, протянул руку к буклету:
– Вам понравилось?
– Да, спасибо. Скажите, Иван… – И она запнулась, не зная его отчества.
– Просто Иван – я могу себе это позволить.
– Хорошо, просто Иван, мы могли бы поговорить с вами тет-а-тет минут пять?
– Да, пожалуйста. – И он провел ее в небольшую проходную комнату без дверей. Здесь были только старый круглый стол и кресла вокруг него. Они сели напротив друг друга, и Коржиков в ожидании замер.
Марина, кипевшая злостью, не знала, как начать разговор. Но самое главное, она не знала, как представиться. Наконец она решила не мудрить.
– Я теща вашего сына.
Он с некоторым недоумением посмотрел на нее, так как надеялся, вероятно, услышать совсем другое. Потом усмехнулся:
– А вы знаете, что мой
– Как и то, что он живет в моем доме.
Коржиков осклабился в улыбке:
– Ну, жить он может с кем угодно.
– Послушайте, я ведь не развлекать вас сюда пришла, а попросить вас вспомнить о том, что у вас есть сын. Он нуждается сейчас в вашей помощи. Ему негде жить, у него нет работы. Наконец, у него нет уверенности в себе и завтрашнем дне. А вы занимаетесь чужими детьми в ущерб родному сыну!
Лицо барда потеряло благостность и стало жестким.
– Я совершенно вас не знаю – это во-первых. Мне ничего не известно о его женитьбе – это во-вторых. И что, собственно, вам от меня нужно? Он прекрасно знает, где я живу, где работаю, и если бы все было так, как вы говорите, то, наверное, уже бы пришел. Так что я не знаю, с какой целью и зачем вы тут рассказываете душещипательные истории. Вы, случайно, не из газеты?
– Вам паспорт показать?
– Что касается чужих детей – это моя работа, я получаю за это деньги, а кроме того, это мои последователи. Что касается Ипполита, то он вполне самостоятельный молодой человек и может позаботиться о себе сам, так же как и проявиться в творчестве. У меня же недавно родился сын – от второго брака, который действительно нуждается в моем внимании. А сейчас, извините, я хотел бы как раз к нему и отправиться – то есть домой!
Он резко поднялся с кресла, давая понять, что более беседовать не намерен. Бесполезность встречи не была для Марины неожиданной, она к ней была готова, поэтому достала свою визитку и протянула ее Коржикову:
– Если вы все же найдете время вспомнить о старшем сыне, то его можно найти по этому телефону. Надеюсь, что ваш покой я все-таки потревожила. До свидания.
Валентин ждал ее в фойе, положив на соседнее с собой кресло пальто.
– Ну что, воссоединение блудного сына и поющего папы состоится?
– Увы, нет. Наверное, я не нашла нужных слов, – огорченно пожаловалась она.
– Марина, удивительное ты все-таки создание, – подавая ей пальто, сказал Валентин. – Ты совершенно не хочешь учитывать характер других людей и стечения обстоятельств. Идем-ка, а то скоро нас просто начнут выгонять.
Валентин взял с нее слово, что она сходит с ним на чемпионат по боксу. В порядке компенсации за его участие в посещении концерта бардовской песни. Сын Валентина – Борис занимался боксом и должен был участвовать в этих соревнованиях. Марина долго отнекивалась, говоря о том, что она не понимает, какое удовольствие могут доставлять сцены мордобития, но когда Валентин выложил последний козырь – выступление Бориса, она сдалась: «Но я даже не знаю, как одеваются на такие мероприятия…»
Но они никуда не пошли. Когда она критически рассматривала себя в зеркале, решая, стоит или нет положить еще один слой туши на ресницы, ей позвонил Валентин и совершенно придушенным голосом сообщил, что «по техническим причинам» все отменяется.
– Что ты имеешь в виду под техническими причинами, Валя? Свою машину или спортивный клуб?
– Мою спину, – кряхтя ответил Скурихин.
– Ты дома? – всполошилась Марина. – Я сейчас приеду.
Когда он открыл ей дверь, вид у него был очень комичный. Поверх футболки и джинсов, обтягивавших его крупное тело, в том месте, которое у женщин называется талией, у него была повязана пуховая шаль. Пропустив Марину вперед, Валентин заковылял за ней по коридору.