Зыбучие пески
Шрифт:
Я повернулась к ней и ответила:
– Мой муж умер от сердечного приступа. Такое случается.
Аллегра взглянула на своих подруг, как будто ждала, что они вот-вот лишатся чувств.
– Конечно, – продолжала я, – существуют признаки, указывающие на то, что приступ неминуем. Когда люди слишком много работают, тревожатся…
Эдит робко предложила:
– Быть может, нам лучше сменить тему. Вам нравится преподавать, миссис Верлен? У вас было много учеников?
– Мне нравится преподавать, когда есть отдача от учеников… и никак иначе; я
– О какой отдаче речь? – поинтересовалась Аллегра.
– Любовь к фортепиано? – предположила Эдит.
– Именно! – ответила я. – Если по-настоящему любишь музыку, если хочешь поделиться с другими тем удовольствием, которое дарит тебе музыка, ты будешь хорошо играть и наслаждаться своей игрой.
– Даже если ты обделен талантом? – тут же спросила Элис.
– Если у человека, когда он начинает, нет таланта, он может усердно трудиться, чтобы по крайней мере овладеть мастерством. Но я искренне верю, что музыкальный дар – это врожденное. Предлагаю завтра же начать наши уроки. Я по очереди прослушаю вас – тогда увидим, кто же обладает этим талантом.
– Почему вы приехали сюда? – выспрашивала далее Аллегра. – Чем занимались раньше?
– Давала уроки.
– А как же ваши бывшие ученики? Они не будут по вам скучать?
– Их было не так уж много.
– Здесь нас и вовсе только трое. И это место не назовешь счастливым.
– Что ты имеешь в виду?
Аллегра заговорщически посмотрела на девочек.
– Кое-кто приехал на раскопки в наш парк. Эти…
– Археологи, – подсказала Элис.
– Точно. Вокруг все говорили, что нельзя тревожить мертвых. Они ушли и почивают с миром, не желают, чтобы другие люди раскапывали их могилы, тревожили их дома. Говорят, что они налагают проклятие: если кто-то потревожит их покой, они отомстят. Вы в это верите, миссис Верлен?
– Нет, это все суеверия. Если римляне строили красивые дома, они наверняка хотели бы, чтобы мы знали, какими они были умными и преуспевающими.
– А вам известно, – тут же вмешалась Элис, – что они согревали свои дома с помощью труб с горячей водой? Нам рассказывала молодая дама, которая умерла. Она любила, когда ее расспрашивали о раскопках.
– Элис всегда и всем пытается угодить, – съязвила Аллегра. – А все потому, что она дочка экономки и должна всем льстить.
Я удивленно приподняла брови в ответ на подобную грубость, посмотрела на Элис, надеясь взглядом передать ей, что не намереваюсь делать никаких различий.
– Значит, чтобы угодить… этой женщине-археологу, ты делала вид, что тебе интересно? – спросила я.
– Но нам действительно было интересно! – ответила Элис. – А мисс Брэндон столько рассказывала нам о римлянах, которые ранее здесь обитали. Однако когда узнала о проклятье, испугалась, и… потом оно ее настигло.
– Она сама призналась, что напугана?
– Мне кажется, она именно это имела в виду. Она сказала: «В конце концов, мы вторгаемся в мир усопших. Поэтому неудивительно, что существует проклятие».
– Она имела в виду, что нет
– Вероятно, она верила в проклятия, – предположила Аллегра. – То же самое, что верить в Бога. Люди в Библии были прокляты, потому что верили. Быть может, это работает и в обратную сторону. Мисс Брэндон исчезла, потому что верила.
– По-твоему выходит, что если бы она не верила в проклятие, то не исчезла бы? – спросила я.
В классной комнате повисла тишина. Потом Элис ответила:
– Наверное, я позже решила, что она испугалась. Когда что-то случается, легко предположить подобное.
Элис явно была девочкой неглупой, несмотря на всю свою скромность – или, возможно, именно благодаря ей. Я легко могла себе представить, как с ней обращается Аллегра, когда они остаются одни. Наверное, ее жизнь – бесконечная череда унижений: бедная родственница, которой дали кров и внешне такие же привилегии в обмен на несложные, но лакейские задания и пренебрежительное отношение со стороны тех, кто считает себе выше статусом. Я смягчилась по отношению к Элис, и мне показалось, что она потеплела по отношению ко мне.
– У Элис буйная фантазия, – усмехнулась Аллегра. – Пастор Рендалл так говорит всякий раз, когда она пишет сочинение.
Элис зарделась, а ответила:
– Похвально, – и я улыбнулась малышке. – С нетерпением жду, когда начну давать вам уроки музыки.
Прибыл лакей и сообщил, что мой багаж доставили и уже подняли в Желтую комнату, которую выделили для меня.
Я поблагодарила его, а Элис тут же предложила:
– Хотите, я вас проведу в вашу комнату, миссис Верлен?
Я призналась, что с удовольствием принимаю ее предложение.
Она встала, остальные остались сидеть, и я решила, что провожать гостей в их комнаты – обязанность старших слуг, к которым как раз и принадлежала Элис.
Она вежливо предложила:
– Прошу вас следовать за мной, миссис Верлен, – и начала подниматься по лестнице.
– Вы давно здесь живете? – продолжала я разговор.
– Я другого дома не знаю. Мама вернулась сюда, когда мне было два года.
– Дом производит впечатление.
Элис положила руку на перила, посмотрела на резные фигуры.
– Красивый старинный особняк, согласны, миссис Верлен? Я бы никогда отсюда не уехала.
– Возможно, ты передумаешь, когда повзрослеешь. Например, выйдешь замуж и твой брак станет намного важнее, чем возможность оставаться здесь.
Она обернулась, испуганно взглянула на меня:
– Я надеюсь остаться здесь в качестве компаньонки Эдит.
Она вздохнула и продолжила подниматься по лестнице. Было в ее позе некое смирение, и я представила ее сперва молодой женщиной, потом женщиной зрелой и пожилой – и в семье не своя, и среди слуг чужая. К ней обращаются в сложных семейных ситуациях. Малышка Элис тут как тут, по первому же зову, по мановению руки, безотказная и бессловесная, к помощи которой прибегают, когда надо сделать что-то неприятное.