Зыбучие пески
Шрифт:
Я вошла за ней в комнату с высоким потолком, там сидели три девочки. Какая очаровательная мизансцена: одна сидела у окна, вторая за столом, а третья стояла спиной к камину, по обе стороны которого возвышались две массивные подставки для дров.
Та, что сидела у окна, первой подошла ко мне, и я тут же ее узнала, потому что уже видела, как она идет по проходу под руку со своим женихом. Она выглядела такой робкой – видимо, чувствовала себя неуверенно в новом положении хозяйки дома. Откровенно говоря, думать о ней как о хозяйке замка
– Добрый день, миссис Верлен! – Она произнесла эти слова, как будто много раз их репетировала. Я пожала протянутую руку. На пару секунд ее безвольная рука задержалась в моей – мне стало жаль эту девушку, захотелось ее защитить. – Счастливы вас видеть, – продолжала она несколько напыщенно.
Девушка, несомненно, гордилась густой гривой волос цвета спелой августовской пшеницы, пара завитков выбилась на низкий белый лоб. Эти завитки были единственной живой деталью в созданном ею образе чопорной дамы.
Я ответила, что тоже рада, что приехала, и с нетерпением жду, когда же приступлю к работе.
– С нетерпением жду начала наших занятий, – мило улыбнулась она. – Аллегра! Элис!
Аллегра отошла от камина и приблизилась ко мне. Густые темные вьющиеся волосы собраны в хвост и перевязаны красной лентой; дерзкие черные глаза, болезненный цвет лица.
– Значит, вы приехали учить нас музыке, миссис Верлен, – произнесла она.
– Надеюсь, вы проявите рвение в науке, – ответила я, напуская на себя суровость при знакомстве с ученицами, к тому же миссис Рендалл предупредила, что от этой стоит ожидать неприятностей.
– Зачем это мне? – О да, с ней будет непросто.
– Если вы хотите научиться играть на фортепиано, следует приложить старание.
– Не думаю, что я хочу чему-то учиться… по крайней мере, тому, чему учат учителя.
– Возможно, когда вы повзрослеете и наберетесь мудрости, вы измените свое мнение. – О боже, плохой знак – ввязываться с первых минут знакомства в словесные баталии.
Я повернулась к третьей ученице, сидевшей за столом.
– Элис, подойди, – велела миссис Линкрофт.
Элис встала передо мной, присела в сдержанном реверансе. Мне показалось, что они с Аллегрой ровесницы – лет двенадцати-тринадцати, – хотя из-за невысокого роста она казалась младше. Одета она была с иголочки: в белом с оборками фартуке поверх серого габардинового платья. Длинные светло-каштановые волосы были забраны назад голубой бархатной лентой, открывая слишком суровое маленькое личико.
– Элис будет прилежной ученицей, – мягко сказала ее мать.
– Постараюсь, – застенчиво улыбнулась Элис. – Но Эдит… миссис Стейси… очень хорошо играет.
Я улыбнулась Эдит, которая тут же слегка зарделась и ответила:
– Надеюсь, миссис Верлен будет такого же мнения.
Миссис Линкрофт обратилась к Эдит:
– Я велела подать чай сюда. Вы желаете остаться или…
– О да! – обрадовалась Эдит. – Мне бы хотелось побеседовать с миссис Верлен.
Насколько я заметила, всех немного смущал новый статус Эдит в этом доме со времени ее замужества.
Когда подали чай, я увидела, что сервировали его точно так, как мы привыкли сервировать дома: большой коричневый фаянсовый чайник и молоко в фарфоровом молочнике. На стол положили скатерть и расставили хлеб, масло, пирожные.
– Быть может, вы расскажете миссис Верлен о своих успехах в музыке, – подсказала миссис Линкрофт.
– С удовольствием послушаю.
– Вас рекомендовала мисс Элджин, если не ошибаюсь? – спросила Аллегра.
– Верно.
– Значит, вы сами когда-то были ученицей.
– Верно.
Она засмеялась и кивнула, как будто сама мысль о том, что я была ученицей, нелепа. Я уже начинала понимать, что Аллегре нравится выступать на публике. Но больше меня заинтересовала Эдит – и не только потому, что ее жизнь вызывала у меня любопытство, но, во-первых, потому, что она, юная девушка, стала хозяйкой такого огромного дома, а во-вторых, она явно была не бесталанна. Я почувствовала это по тому, как она изменилась, когда заговорила о музыке: вся засияла, стала более уверенной.
Пока мы беседовали, вошла служанка и доложила, что сэр Уильям желает видеть миссис Линкрофт.
– Благодарю, Джейн, – сказала она. – Передайте ему, что я подойду через несколько минут. Элис, когда закончите чаепитие, покажи миссис Верлен ее комнату.
– Да, мама, – ответила Элис.
Как только миссис Линкрофт вышла, атмосфера едва уловимо изменилась. Любопытно знать, почему? Экономка произвела на меня впечатление доброго человека, была в ней некая твердость, но мне совершенно не показалось, что она из тех, кто навязывает свое мнение юным девицам – в особенности таким резвым, как Аллегра.
Аллегра сказала:
– Мы ожидали кого-то постарше. Вы еще не так стары, чтобы быть вдовой.
Меня пристально изучали три пары глаз.
– Верно, мы прожили в браке всего несколько лет. Прежде чем я потеряла супруга.
– А отчего умер ваш муж? – продолжала допытываться Аллегра.
– Возможно, миссис Верлен не хочет говорить об этом, – негромко предупредила Эдит.
– Ерунда! – возразила Аллегра. – Все любят порассуждать о смерти.
Я удивленно приподняла брови.
– Правда-правда! – продолжала неугомонная Аллегра. – Посмотрите на нашу повариху. Она опускается до отвратительных подробностей о своем незабвенном – так она называет мужа, – когда ты ее ни спросишь… нет, ее и спрашивать не нужно. Она смакует эти подробности. Поэтому глупо утверждать, что люди не любят говорить о смерти. Это совсем не так!
– Возможно, миссис Верлен не такая, как наша повариха, – едва слышно возразила Элис.
«Бедняжка Элис», – подумала я. Видимо, дочь экономки здесь ровней не считали, хотя и позволили ей заниматься с ними музыкой.