...начинают и проигрывают
Шрифт:
Пол цементный, недавно отремонтированный, еще без
выбоин. Для каждой машины отведено свое место, отгороженное невысокой, всего в два кирпича, кладкой. Под окнами диспетчерской, у противоположной воротам стены — ремонтная яма, тоже цементированная, со ступеньками. Ряд ящиков, наподобие ларей, для хранения инструмента с жирно намалеванными черной краской фамилиями шоферов. На каждом ларе — висячий замок,
И больше ничего. Просторный гараж выглядит пустующим, хотя на месте пять машин из семи. До войны их здесь, вероятно,
Да, в гараже не очень спрячешь. Если только… Нет, даже дураку в голову не придет подсунуть орудие преступления в чужой ящик. Его все равно обнаружат, не сегодня, так завтра, и опознают. Шоферы насчет инструмента народ завистливый, знают его наперечет у всех в гараже.
Взять с собой? Вынести с территории комбината?…
— Вряд ли,— покачал головой Юрочка.— Опасно.
Вдруг в проходной проверят. Куда проще вывезти на машине и потом выбросить где-нибудь. А еще проще не выходя с территории.
— Швырнуть через забор?— догадался я; не зря ведь Юрочка прохлаждался именно здесь, у ворот.
— Ага, дошло?
Я сразу приуныл. Ну, тогда ищи-свищи! Кругом снег, сугробы. Напильник не отыскать.
— Да, дело швах!
— А ты не унывай, лейтенант!— Юрочка вытащил из кармана какую-то плоскую железяку и, размахнувшись, перебросил ее на ту сторону забора.— Если только на пильник там — достанем.
— Иголка в стоге сена,— хмыкнул я недоверчиво.
— И иголку находили, когда надо было, и еще по мельче,— сказал он убежденно.— Словом, эту вещицу я беру на себя. Не сейчас, конечно, не в темноте. Завт ра с утра займусь основательно. Вот только поточнее бы определить район поисков.— Он кинул через забор
еще одну железяку; вероятно, ими были набиты все его карманы.— Пожалуй, надо ближе к воротам. Клиент вряд ли отходил от них больше чем на два-три шага. Всех разыскиваемых оперы с легкой руки Флора Моисеевича называли клиентами.
— Клиента звать Андрей, а фамилия — Смагин.
— Установил?— обрадовался Юрочка.
Я рассказал ему все, что узнал от Олеши.
— Он!— убежденно воскликнул Юрочка.— Сто тридцать шестая статья — точно!— И сразу же забеспокоил ся:— Как бы еще не мотанул, потом возись с розыском.
Не послать ли за ним прямо на товарный двор? Как ты думаешь?
— Ждем еще десять минут.— Я посмотрел на свои трофейные часы со светящимся циферблатом и паутиновой сетью морщин на пластмассовом стеклышке.
— Не приедет — звони прямо нашим дежурным на станцию, пусть они там поищут,— посоветовал Юрочка.
Сам он отправился добывать сведения о новом клиенте, а я поднялся в диспетчерскую. Спросил у Тиунова, ночуют ли шоферы в гараже.
— Очень даже часто,— ответил он.— Утром рано вы возить груз, а горячей воды у нас нет. Мотор долго разогревать. Вот они с вечера сбегают домой, а потом возвращаются и здесь спят, в комнате отдыха.
— И вчера ночевали?
— И вчера.— Тиунов приподнялся на целой ноге, по смотрел график.— Бондарь, Смагин и Изосимов.
— Так…
Несколько умышленно небрежных, для отвода глаз, вопросов о Бондаре и Изосимове. Шоферы как шоферы. Изосимов — бывший фронтовик, после ранения уволен вчистую. Бондарь — самый старый шофер в гараже, постарше даже покойника Васина.
— А третий?… Как вы его назвали?— спросил я, пытаясь за равнодушным тоном скрыть жгучий интерес.
— Смагин?— Тиунов заулыбался:— Мальчишка сов сем, допризывник, семнадцать с чем-то ему. Шустрый, веселый…
Скоро, скоро ты узнаешь, дорогой товарищ Тиунов, во что обошлась шустрость мальчишки!
— Вы были всю ночь в диспетчерской, товарищ Тиунов? Никуда не уходили? Перерыв у вас есть?
— С двух до половины шестого утра. Но домой не хожу, укладываюсь тут же. Хоть какой, а отдых. А так проковыляешь туда-сюда на своей бутылке.
Он хлопнул по деревяшке, заменявшей ногу. Она и впрямь походила на бутылку горлышком вниз.
— У окна?
— Нет, на скамьях. Вон там, за столом.
— Гараж на ночь запирается?
— Ворота запираем, калитка открыта. Здесь, рядом с бухгалтерией, комбинатская диспетчерская, так они через гараж ходят, по внутренней лестнице. Тут намного ближе, чем кругом.
Это хуже! Значит, практически ночью к машинам имел доступ весь комбинат, все желающие. К тому же васинский зис стоит от диспетчера дальше всех, полускрытый тремя машинами: отсюда видно только кабину водителя да часть борта. А что делается под машиной, диспетчер, конечно, не может рассмотреть. Да и зачем ему?
Вот что нужно: узнать у тех двух шоферов, выходил ли Смагин из комнаты отдыха… Хотя вовсе не обязательно было подниматься ночью. Мог вечером, мог рано утром. И без всякого риска: его машина стоит рядом с васинской.
А звук от напильника?… Какой там звук! Ведь не железо пилил — резиновый шланг. К тому же в соседнем цехе непрерывно гудит вентилятор. Даже здесь, в диспетчерской, за окном, и то слышно…
— А вот и Андрейка Смагин!— прервал мои размышления диспетчер.
В распахнутые ворота гаража въезжала полуторка. Я силился разглядеть лицо водителя и не мог — ветровое стекло отсвечивало ярким электрическим светом; диспетчер с пульта включил две сильные лампы в сумеречном до того гараже.
— Можете позвать сюда Смагина?— спросил я.
– Только ничего не…….
— Уже сам идет. Вот он.
Распахнулась дверь и вбежал, подняв легкий ветерок, стройный парень с лихо заломленной ушанкой.
— Геннадий Титыч, верно — нет, говорят, что дядя
Коля Васин убился?
Верно, Андрей.
— Вот это да!— Смагин растерянно надвинул ушан ку на лоб:— Как же так случилось?
Ответил я;
— Машина свалилась под откос.
Я смотрел ему прямо в глаза. Ужас? Раскаяние? Нет, просто растерянность, удивление.