10 гениев, изменивших мир
Шрифт:
Иногда целыми днями он не встает с постели. Тошнота и судороги до беспамятства, сверлящая боль в висках, почти полная слепота. Но никто не войдет к нему, чтобы положить компресс на пылающий лоб, никого, кто бы захотел почитать ему, побеседовать с ним, развлечь его.
И эта chambre garnie – всегда одна и та же. Меняются названия городов – Сорренто, Турин, Венеция, Ницца, Мариенбад, – но chambre garnie остается, чуждая, взятая напрокат, со скудной, нудной, холодной меблировкой, письменным столом, постелью больного и безграничным одиночеством. И за все эти долгие годы скитаний ни минуты бодрящего отдыха в веселом дружеском кругу, и ночью ни минуты близости к нагому и теплому женскому телу, ни проблеска славы в награду за тысячи напоенных безмолвием, беспросветных ночей работы! О, насколько обширнее одиночество Ницше, чем живописная возвышенность Сильс-Мариа,
Изредка гость, чужой человек, посетитель. Но слишком уже затвердела кора вокруг жаждущего общения ядра: отшельник облегченно вздыхает, оставшись наедине со своим одиночеством. Способность к общению безвозвратно утрачена за пятнадцать лет одиночества, беседа утомляет, опустошает, озлобляет того, кто утоляет жажду только самим собой и постоянно жаждет только самого себя. Иногда блеснет на краткое мгновенье луч счастья: это – музыка».
Эстафету подхватывает наш современник, журналист Искандер Абдулхаеров: «Одиночество Ницше было абсолютным. Его никогда не скрашивало присутствие любимого человека. Близость с женщиной была для него невозможна – «мне неизбежно пришлось бы лгать». А лгать Ницше не хотел. Он мечтал найти ту, которая разделит его переживания, станет живым воплощением его идей. Однажды недалеко от Ниццы, увидев на прогулке молодую девушку, «нежную, как молодая козочка», философ пленился этим образом чистоты и невинности. Но он слишком хорошо осознавал опасность своей философии, чтобы решиться на брак с ней: «Без сомнения, ведь это было бы чистое благодеяние иметь около себя такое грациозное существо, но для нее было бы это благодеянием? Разве я с моими идеями не сделал бы эту девушку несчастной и разве не разрывалось бы мое сердце, видя страдания этого милого творения? Нет, я не женюсь!»
Лишь однажды в жизни Ницше появилась женщина. В 1882 году философ познакомился с дочерью петербургского генерала Лу фон Саломэ. По словам Элизабет, сестры Ницше, это была «персонифицированная философия» ее брата. Ницше дважды делал Лу предложение и оба раза получал отказ. Вполне возможно, страстная, горячая натура Фридриха испугала русскую девушку. К тому же Элизабет ревновала брата к Лу и плела всяческие интриги против нее. Она написала Лу резкое письмо, где обвиняла ее в издевательстве над Ницше. Поводом послужила совместная фотография Ницше, Лу и их общего друга Пауля Рэ. На ней Ницше и Рэ держатся за ручки детской коляски, в которой сидит сама Лу. По слухам, Лу разослала эту фотографию своим друзьям как символ своей верховной власти. Письмо сестры привело к разрыву отношений между Лу и Ницше. Вот как прокомментировала сама Лу эти отношения в своей книге, написанной в 1913 году: «Поскольку жестокие люди являются всегда и мазохистами, целое связано с определенного рода бисексуальностью. И в этом сокрыт глубокий смысл. Первый, с кем я в жизни обсуждала эту тему, был Ницше (этот садомазохист в отношении самого себя). И я знаю, что после этого мы не решались больше видеться друг с другом».
Но несмотря на свои болезни и тяжелое душевное состояние, в тот ужасный 1879 год Ницше создал новые книги: «Пестрые мысли и изречения», «Странник и его тень». А в следующем, 1880-м, появилась «Утренняя заря», где сформулировано одно из краеугольных понятий ницшевской этики – «нравственность нравов».
Философ проанализировал связь падения нравственности с ростом свободы человека, полагая, что свободная личность «хочет во всем зависеть от самого себя, а не от какой-либо традиции». Последнюю он считал «высшим авторитетом, которому повинуются не оттого, что он велит нам полезное, а оттого, что он вообще велит». Отсюда отношение к морали как к чему-то относительному, так как поступок, нарушающий сложившуюся традицию, всегда выглядит безнравственным, даже и в том случае, если в его основе лежат мотивы, «сами положившие начало традиции».
«Утренняя заря» успеха не имела. Непривычное построение книги, более полутысячи вроде бы никак не связанных друг с другом афоризмов могли вызвать только недоумение, а немецкая читающая публика, привыкшая к логичной и педантичной последовательности философских трактатов, была просто не в состоянии одолеть это странное произведение.
Как продолжение «Утренней зари» зимой 1881/82 года Ницше написал в Генуе «Веселую науку», которая позднее дополнялась и переиздавалась. С этого сочинения началось новое измерение мысли Ницше, невиданное никогда прежде отношение к европейской истории, культуре
Особенно впечатляют два фрагмента «Веселой науки» – «Безумный человек» и «Величайшая тяжесть». В первом возникает тема «смерти Бога», образ которого увенчан в многочисленных надгробиях и церквах, разбросанных по всей Земле. Отныне человек вступает в эру совершеннолетия и предоставлен самому себе. Авторитет Бога и церкви исчезает, но на их место приходит авторитет совести и разума. Мир идеалов умирает, но творческое начало – прерогатива библейского Бога – переходит в человеческую деятельность. Это означает для Ницше конец всей предыдущей западной философии, которую теперь заменяет «веселая наука», открывающая «ужасные истины». Второй фрагмент («Величайшая тяжесть») намечает идею «вечного возвращения», которая у Ницше не имеет ничего общего с мистикой, а идет от естественнонаучных посылок, представленных, в частности, Эйгеном Дюрингом.
Дюринг высказал мысль, что Вселенную теоретически можно представить в виде комбинации элементарных частиц, а мировой процесс – как калейдоскоп их различных сочетаний, число которых имеет предел. Это означает, что после завершения последней комбинации может вновь складываться первая (подобных же идей придерживался и К. Э. Циолковский). Следовательно, мировой процесс – не что иное, как циклическое повторение пройденного. Эта идея глубоко поразила Ницше: «Все становление имеет место только в рамках вечного круговращения и постоянного количества силы». Таким образом, бытие в том виде, в каком оно существует, не имеет цели и смысла, оно неумолимо вновь и вновь повторяется, никогда не переходя в небытие – неизбежный вечный круговорот и вечное возвращение. Но, следовательно, повторяется и человек, а значит, никакой потусторонней небесной жизни в природе не существует и каждое мгновение вечно, поскольку неизбежно возвращается».
Мысль о вечном возвращении настолько захватила Ницше, что он всего за несколько месяцев создал поэму «Так говорил Заратустра». Он писал ее в Рапалло в феврале и в конце июня – начале июля 1883 года и в феврале 1884-го в Сильсе. Через год Ницше создал четвертую часть поэмы, столь личную, что она вышла всего в сорока экземплярах за счет автора – для близких друзей. Из этого числа Ницше подарил только семь, ибо больше дарить было некому. Как и прежние книги, эта не пользовалась спросом, да и понимания тоже не встретила.
Ницше стал непостижимо чужд эпохе. Горько читать его письма, в которых он робко извиняется за просьбу ознакомиться с его книгой. Не успеха, не славы, даже не сочувствия ждал он: надеялся найти хоть какой-нибудь отклик на свои мысли. Но даже самые близкие люди – Овербек, Роде, Буркхардт – избегали в ответных письмах всяких суждений, настолько непонятны им были боль и страдания его лихорадочного разума.
Время работы над «Заратустрой» – один из тяжелейших периодов в жизни Ницше. В феврале 1883 года в Венеции скончался Рихард Вагнер. Тогда же Ницше пережил серьезную размолвку с матерью и сестрой, возмущенными его намерением жениться на Лу Саломэ, которую они считали «совершенно аморальной и непристойной особой». Тяжело пережил Ницше и помолвку сестры с учителем гимназии Бернхардом Ферстером, вагнерианцем и антисемитом (в апреле 1884-го Ницше писал Овербеку: «Проклятое антисемитство стало причиной радикального разрыва между мною и моей сестрой»).
«Заратустра» занимает исключительное место в творчестве Ницше. Именно с этой книги начинается резкий поворот к самоосознанию в себе человека-рока. Но вряд ли следует считать, что эта поэма означает начало третьего, уже собственно «ницшеанского» этапа его творчества, ибо «Заратустра» вообще стоит особняком в творчестве Ницше. Эта музыкально-философская книга вообще не укладывается в привычные каноны анализа.
«Заратустра» практически непереводима с немецкого на другие языки, как непереводим, например, Гоголь. Игра слов, россыпи неологизмов, эквилибристика звуковых сочетаний, ритмичность, требующая декламации, теряются при любом переводе. Книга содержит ядовитые пародии на Библию, выпады в адрес Шекспира, Лютера, Гомера, Гете, Вагнера и многих других. На многие шедевры Ницше дает пародии с одной-единственной целью: показать, что человек – это бесформенная масса, материал, требующий для своего облагораживания талантливого ваятеля. Только так человечество превзойдет самого себя и перейдет в иное, высшее качество – появится сверхчеловек. Ницше закончил первую часть «Заратустры» словами: «Мертвы все боги; теперь мы хотим, чтобы здравствовал сверхчеловек».