100 дней счастья
Шрифт:
– Идея неплохая, – замечает он.
– Они меня жалеют, вот и предложили.
– Я так не думаю. Они предложили, потому что сами хотят поехать. Им это тоже пойдет на пользу. Ведь это твои друзья, и хотя ты этого не замечаешь, твоя болезнь причиняет им боль.
До этого момента мне не приходилось думать о том, как влияет моя болезнь на дорогих мне людей. Кто знает, быть может, Паола ходит такая хмурая, потому что уже теперь пытается примириться со своим неизбежным вдовством.
Паола – вдова. Ужасная картина.
Нет, есть, пожалуй, похуже.
Мои дети –
В любом романе при слове «сирота» тебя сразу же охватывает грусть. Это кошмар любого ребенка, который взял в руки книжку. Остаться сиротой – хуже может быть только колледж.
Все это время я видел только одну сторону медали, ту, где была изображена моя печальная бесславная кончина. Другую, на которой отражались слезы тех, кто остается после меня, я не замечал.
Разумеется, мои закадычные друзья, Портос и Арамис, будут оплакивать мой уход. «Два мушкетера» – звучит ужасно.
– И все же, скажу тебе, – продолжает Массимилиано, – до сих пор я этого не говорил, но думаю, что какой бы глупой ни казалась твоя причуда считать в обратном порядке дни до смерти – это самое умное, что ты сделал за всю свою жизнь. Пусть кто-то думает, что это бред, не важно. Марчелло Маркези говаривал: «Важно, чтобы, когда придет пора умирать, мы были еще живы».
Я не помнил этой цитаты. Однако же, хороша. Пожалуй, лучший афоризм всех времен, сам Оскар Уайльд бы позавидовал.
«Важно, чтобы, когда придет пора умирать, мы были еще живы».
Это и есть философия, которую я исповедую последние месяцы. Пожалуй, ее стоит исповедовать в любом возрасте, за любым делом.
Я смотрю на Массимилиано, который заваривает мяту. Меня успокаивает его присутствие, он для меня – что-то среднее между индийским шаманом и мудрым старцем. Жаль, что мы познакомились так поздно, кто знает, скольких ошибок я мог бы избежать.
Массимиано зевает, и я понимаю, что пора сворачивать лавочку и отпустить его с миром. Я оставляю на столе тридцать евро. Он заслужил.
Итак, я решил.
В воскресенье мы уезжаем.
Нужно только понять, как подавать новость Паоле.
Будет непросто.
– 35
Когда я не знаю, как сообщить Паоле какую-то новость, я прибегаю к помощи ее родителя, к тому, кто знает ее поведение и реакции лучше всех: к Оскару.
– Но я пока что не понял, что вы будете делать?
– Ничего особенного. И не надейся, что мы пойдем по стриптиз-барам и кофешопам.
– Жаль, а то бы я к вам присоединился, – он подмигивает мне и ставит в духовку сахарные язычки. За дверями булочной тихая ночь.
– Это обычная поездка с друзьями, так, вспомнить былые времена. Неделя отпуска. Последний раз.
– Ну, я не вижу в этом ничего плохого. Кстати, какой у нас там по счету день?
– Тридцать пятый.
Мне нравится, что Оскар так легко говорит о серьезных вещах.
– А, еще тридцать пять. Отлично. Для таких случаев в гражданском кодексе есть отдельная статья: «Кому осталось тридцать пять дней жизни, может делать все, что ему заблагорассудится».
Теперь вы понимаете, почему
Помощник призывает Оскара продолжить работу. Им пора печь булочки к утру понедельника. Я остаюсь на несколько минут, ровно на столько, сколько требуется, чтобы проглотить вчерашний несъеденный пончик. Его все равно уже никто не купит, он одиноко скукожится на подносе – и все. Я подарю ему смысл жизни.
Я говорю Паоле, что сам заберу детей из школы. Я так и не понял, почувствовали ли они, что у родителей не все ладно и что я тяжело болен. При них мы старались вести себя как ни в чем не бывало и улыбаться, но ведь у детей, как и у животных, развито шестое чувство. Кто знает, в каком возрасте оно атрофируется? Но факт остается фактом: знают они или нет, но делают вид, что ни о чем не догадываются. Они рассказывают мне о том, что было сегодня в школе и яростно набрасываются на сладости, которые я принес из булочной «Made by деда» [15] . Проходит два часа, и вот я в гостиной, готов приступить к непростому разговору с женой. В тот миг, когда я произношу слова «InterRail» она смотрит на меня так, словно меня пора отправлять в психушку.
15
Сделано дедушкой (англ.).
– Ты что, действительно собрался ехать на поезде?
– Да. Сокращенный маршрут. Мини-InterRail, если хочешь.
– Ничего более абсурдного мне слышать не приходилось.
Отличное начало.
– Ну что же, поезжай, – вдруг улыбается она. – Несколько дней с друзьями пойдут тебе на пользу.
Меня оправдали. Паола не устает меня удивлять. Я думал, что сейчас будет схватка, а получил благословение на дорогу.
– Кто был инициатором?
– Умберто.
Она кивает с таким видом, точно говорит: «Это было очевидно».
– Но постарайся не слишком уставать. И возвращайся к последнему дню занятий. Нам нужно отметить начало каникул, в школе готовится праздник. Все родители будут. А Лоренцо еще и играет в спектакле.
– Буду в срок.
Я смотрю на нее и не могу удержаться:
– Я люблю тебя.
– Я в курсе, – отвечает она. И уходит.
Я плюхаюсь на диван.
Итак, в путь. Уже несколько лет, как мы с Коррадо и Умберто собирались куда-нибудь поехать.
Сейчас или никогда.
– 34
У меня еще сохранился список вещей, который я составил в древние времена, когда был скаутом и мне предстояло собрать рюкзак и ничего не забыть.
Вот совершенно необходимый инструментарий для нормального отпуска.
2 футболки
1 сменные брюки
контактные линзы
ветровка
двое трусов
2 пары носков
кроссовки
сандалии
спрей от комаров
тетрадь + ручка
примус
запасной газовый баллон