100 рассказов о стыковке. Часть 1
Шрифт:
Другие «подозрительные» товарищи по оружию продвинулись лишь до полуоткрытых позиций. Так, О. М. Розенберг — начальник испытательной лаборатории, электромеханик, русский, с примесью каких?то далеких немецких кровей и доставшейся от этих корней фамилией, был допущен только до испытаний масштабных моделей в Москве, в Академии наук. Тогда я дал себе тайный зарок вывезти Олега Михайловича и кого?нибудь из самых преданных делу женщин–конструкторов, Валентину Кульчак или Ирину Каверину, за кордон. Эту суперзадачу удалось выполнить только 20 лет спустя. Конструкторами в мое отсутствие руководил Генрих Иванович Зиманек, также имевший изъян в автобиографии, кажется, чешского происхождения. Ему тоже удалось продвинуться лишь до московской встречи с американскими коллегами. Возможно, дополнительное подозрение у все знавших органов вызывало то, что дома его звали Витей. Все они, советские россияне, тщательно проверенные еще при поступлении на работу в «почтовые ящики», а еще ранее — при поступлении на секретные специальности вузов, безропотно терпели это полунедоверие и тоже делали свое дело профессионально и до конца.
Над всеми нами, электромеханиками
К весне 1973 года мы выпустили все чертежи и остальную техническую документацию на новый полномасштабный стыковочный агрегат. АПАС изготавливала почти половина завода, нашего ЗЭМа. Два–три раза в неделю в просторном кабинете начальника приборного производства В. Скворцова проводилась оперативка, на которую приглашалось до сотни человек: начальники производств и цехов, технологи и мастера, конструкторы и испытатели, материаловеды и снабженцы. На совещаниях рассматривалось состояние дел, разбирались проблемы, намечались пути выхода из них и принимались сами решения. Не брезговали никакими мелочами: гоняли узлы и детали, доходили «до шурупа, до гвоздя», как выражался И. Б. Хазанов, работавший в то время начальником производства завода.
Исаак Борисович был прирожденным лидером, настоящим организатором производства. Похоже, он унаследовал эти качества от отца, который во время войны работал директором Красноярского оборонного завода. В начале 60–х годов, когда грабинское предприятие отдали Королеву, Хазанов возглавлял цех электромеханики, позднее он стал руководить всем приборным производством. Талант, воля и умение продвинули его еще выше. Видимо, пресловутая «инвалидность 5–й группы» не позволила ему, главному инженеру, стать директором завода после ухода с этого поста В. М. Ключарева в 1978 году.
В 1989 году мы отмечали 60–летие Хазанова. Готовясь к юбилею, я написал поздравление. Текст, напечатанный в нашей типографии, отличался от оригинала только двумя словами: там не было «Ху есть ху», их отказались принять наши печатники, переведя выражение на приличный русский язык: «Кто есть кто».
2.9 Золотая осень 1973 года
В мае 1973 года в цехе главной сборки нашего ЗЭМа появился первый настоящий АПАС. Наш полномасштабный андрогин выглядел красиво, не удивительно, что он работал хорошо, гораздо лучше, чем масштабная модель. Упрощение кинематики по сравнению с моделью пошло ему на пользу, можно сказать, сыграло решающую роль. Вращающиеся винты, которые заменили целый десяток дифференциалов, прекрасно справились с этой 6–степенной, сложной пространственной задачей. В дополнение к макету «Союза» мы построили макет американского «Аполлона». Всю предварительную отработку динамики стыковки провели по старинке с этими макетами, подвешенными на 40–метровых тросах, а также на горизонтальном стенде в «ацетиленовой» лаборатории. Оба стенда еще долго служили нам, стыковщикам, вплоть до середины 80–х годов, пока в действие не вошел наш собственный, отечественный компьютеризированный стенд. Однако это был уже другой период нашей жизни и деятельности.
Все лето ушло на эти и другие испытания, на устранение небольших, но все еще многочисленных замечаний. В результате, к началу августа, как и было запланировано, второй слегка подправленный стыковочный аппарат подготовили к полету через океан. Этот полномасштабный, полноценный АПАС обеспечил нам успех на всех предстоявших этапах работы, начиная с осени того 1973 года, которая стала золотой порой и первой настоящей проверкой нашей совместной деятельности с американцами в целом.
В соответствии с планом–графиком совместные отработочные испытания наметили провести в Хьюстоне, в центре пилотируемых полетов. Основное место в программе испытаний занимала проверка динамики стыковки; для этого предназначался тот самый гибридный 6–степенной стенд, о котором упоминалось и о котором мне еще предстоит рассказать подробнее. Наш старомодный механический стенд на тросах не обладал достаточной гибкостью. Кроме того, он находился «за забором», куда американцев не пускали. Эти обстоятельства учитывались при планировании совместных работ.
Неожиданная задержка перед началом совместных испытаний произошла по вине американцев, как раз в связи с этим стендом.
Специалисты ЦПП в Хьюстоне решили воспользоваться благоприятной международной ситуацией, чтобы получить дополнительные средства и существенно реконструировать свой динамический стенд, который ранее использовался для отработки стыковки по лунной программе «Аполлон». Как известно, всякая модификация связана с риском. Однако американцы в отличие от наших руководителей не испугались этого. Действительно, отладка, как часто бывало с такими сложными комплексными системами, заняла больше времени, чем планировалось. Ничего страшного не произошло, а НАСА, в конце концов, получила отлаженную, более совершенную испытательную технику.
Первоначальный вариант гибридного стенда имел две платформы, на которые устанавливались испытуемые стыковочные агрегаты. Причем обе платформы были подвижными, они перемещались с помощью приводов: одна из них двигалась в продольном направлении и вращалась относительно продольной оси, другая — в двух поперечных направлениях (вверх — вниз, вправо — влево) и вращалась относительно двух поперечных осей. Как видно, в качестве базовой была принята ортогональная система координат и углы вращения по крену, тангажу и рысканию. В этих же координатах измерялись динамические силы и моменты взаимодействия. Такой подход значительно упрощал задачу
Кинематическая схема американского АПАСа подсказала специалистам НАСА идею, как радикальным образом упростить приводную часть стенда. В результате ее реализации осталась лишь одна подвижная платформа, которая перемещалась с помощью 6–ти подвижных приводов. Такую конфигурацию они назвали платформой Стюарда, по имени изобретателя. По некоторым причинам, на нее установили пассивный стыковочный агрегат, а активный поместили на неподвижную платформу, которую прикрепили к основанию стенда через группу из 6–ти датчиков, образовавших измеритель 6–ти компонентов пространственной системы сил. Расположение датчиков подобно конфигурации приводов, поэтому платформа работает в собственной пространственной системе координат, а не в ортогональной. В свою очередь, для удобства управления систему координат платформы удобно представить в виде длин 6–ти приводов, однако усложнились вычисления, в частности за счет подвижности этих координат. В результате всех переконфигураций задача, решаемая компьютером, существенно усложнилась, зато значительно упростилась механическая часть стенда и появились дополнительные функциональные возможности. В первую очередь, удалось очень удачно использовать в качестве локальной термокамеры пространство между подвижной платформой и основанием, для чего между платформой и основанием ввели эластичный кожух, который не нарушал подвижности, не препятствовал перемещению платформы. При этом привода, оставшиеся за пределами термокамеры, во всех режимах работают в нормальные условиях, и это — тоже очень важно. А испытания космических механизмов при экстремальных температурах, особенно на холоде, имеют, как известно, первостепенное значение. В целом гибридный стенд стал более совершенным и универсальным. Наш отъезд несколько раз откладывался, мы сидели в буквальном смысле на чемоданах. Основной багаж — полезный космический груз — стальной контейнер с новеньким АПАСом и деревянные ящики с испытательным оборудованием — улетели в США раньше, еще в конце августа. В те годы при отправке такого важного государственного оборудования никто даже не заикался о таможенных трудностях, по крайней мере я о них ничего не слышал. Нам пришлось столкнуться с проблемами транспортировки других грузов и таможенных ограничений через год, однако совсем по другому поводу.
Только 13 сентября мы вылетели в Хьюстон. Помню, как во время перелета мы, читая советские, а потом американские газеты о событиях в Чили, сокрушались по поводу гибели социалистического президента Альенде, возмущаясь приходом к власти хунты Пиночета. Тогда мы многое не понимали и не могли себе представить, что до глобального крушения социалистической системы оставалось не так уж много лет.
Впервые наша ЭПАСовская команда приехала в Штаты не на несколько дней, а на несколько месяцев. Это наложило существенный отпечаток на подготовку к поездке и на уклад нашей зарубежной жизни. Нам предстояло полностью заботиться о себе в новых условиях, по–настоящему прикоснуться к американскому образу жизни. Помню, как Норма, секретарь Джека Уэйта, помогавшая своему шефу в опеке над нами, составила перечень хозяйственных товаров первоочередной необходимости. Список получился длинным, а многие слова в нем оказались для нас незнакомыми, названия скрывали тайну американского быта. В супермаркете мы отоварились довольно скромно, но я до сих пор храню этот памятный документ в своем архиве.
Наши апартаменты с поэтическим названием «Вебстер–вилла», расположенные недалеко от космического Центра на «NASA Road-1», были скромными, но очень удобными. Там было все, что требовалось одиноким мужчинам. Каждому полагалась небольшая спальня, а просторная общая комната в квартире на двоих имела небольшую кухонную зону.
Новой стала наша финансовая заграничная ситуация. Из 25–ти долларов в день, которые мы получали от американцев, нужно было оплачивать все расходы: на квартиру, телефон, еду и все остальное. В те годы простому советскому человеку, командированному за рубеж, полагалось 11,5 долларов в день. Затем, учитывая капиталистическую инфляцию, эту норму увеличили до 15 долларов. Так как мы выезжали не на один месяц, в соответствующих органах решили, что получать такие бешеные деньги будет слишком жирно. В специальном отделе МИДа, куда меня посылали в порядке подготовки к командировке, подыскали подходящую инструкцию с нормами оплаты советских специалистов, командируемых за рубеж… для «помощи слаборазвитым странам». Нам «положили» 7 долларов 80 центов в день, ни больше ни меньше. «Социализм — это учет», — говорил Ленин еще на заре советской власти. Остальную валюту, которая и тогда называлась твердой, полагалось сдавать. Каждый раз нам объясняли, что страна очень в ней чуждается. Только в период гласности стало известно, куда шли наши доллары и центы. Осенью 1973 года мы не только выполнили ответственную государственную задачу, но и принесли в партийно–государственную казну доход более 12 000 долларов. В те годы даже в США это были большие деньги. «Как царь с нами, так и мы с царем», — это тоже написал Ленин еще во времена революции 1905 года. К прочим видам обслуживания я и переводчик Олег Першиков, который по совместительству отвечал за финансы, решили добавить апартаменты с небольшим снабжением. Мы надолго запомнили эту дополнительную «лоджистику» (logistics — снабжение войск, экспедиций, включая космические) и вспоминали о ней даже тогда, когда несколько лет спустя стали проектировать грузовой корабль снабжения «Прогресс» для ДОС «Салют» второго поколения. Похоже, нам хотелось использовать свой зарубежный опыт, добытый в трудных условиях.