100 рассказов о стыковке. Часть 1

Сыромятников Владимир Сергеевич

Не обошлось без посещения исторических мест Техаса, в том числе знаменитого Аламо, где почти 200 лет назад состоялась битва будущих американских ковбоев с мексиканцами. Я до сих пор не забыл лозунг, написанный на стенах старой крепости: «Помни Аламо!», — и время от времени пользуюсь им, чтобы показать знание истории «Тексаса» и Америки в целом. Действительно — «Remember the Alamo!» — помни свою историю!

На следующий день мы проехали Сан–Антонио, с его знаменитой выставкой и высотной башней, с которой открывался прекрасный вид на удивительное хитросплетение — потрясающую развязку автомобильных фривейев, а также парк с висячими садами и многими другими достопримечательностями.

О

том, как мы охотились вблизи мексиканской границы той поздней осенью, я еще вспомню, но уже в связи с другими событиями и другим временем. Мой рассказ о золотой осени 1973 года, похоже, затянулся.

В этом рассказе, пожалуй, мало говорилось о технике и о стыковке. Читатель может подумать, что мы только и делали, что путешествовали и развлекались. Это далеко не так. Смешанная группа РГЗ, часто не считаясь со временем, очень успешно выполнила поставленную задачу. На динамическом стенде мы провели 236 пробегов, то есть испытаний со стыковкой при различных начальных условиях, промахах и скоростях. Все, что было задумано, включая метод обеспечения совместимости, себя целиком оправдало. Успех открывал путь к следующим двум этапам: квалификационным испытаниям и контрольной стыковке, запланированным на 1974 год.

Мы были молоды, и я не мог не рассказать об этом славном периоде, успешном для нашего АПАСа и для нас, его создателей, о времени, которое никогда больше не повторилось. Золотая осень в Америке, как настоящее «бабье лето», бывает, наверное, раз в жизни.

Завершив отчет об отработочных испытаниях, мы покинули Хьюстон 25 декабря, в первый день Рождества. Провожали нас коллеги, многие с женами и детьми. Приехал даже астронавт Том Стаффорд, командир «Аполлона», которому предстояло через полтора года состыковаться с «Союзом» в космосе. Было немного грустно уезжать в этот большой, семейный праздник. В новеньком самолете DC-10 фирмы «Локхид», который совершал свой maiden flight (первый полет), возможно, приуроченный к Рождеству (почти как у нас — к 1 Мая), мы были чуть ли не единственными пассажирами. Как шутили ребята, по одному — на каждую стюардессу.

Нам пришлось перекантоваться в Нью–Йорке еще три дня, по сообщению «Аэрофлота», из?за метели в Москве. Мы до одурения набродились по улицам Манхеттена, не обойдя, конечно, шопов на «Яшкин–стрит» и доступных нам злачных мест Бродвея, тех самых «3- и 4–звездочных» кинотеатров, хотя входной билет стоил почти половину наших урезанных суточных, — дело молодое. Я, соблюдая советскую законность и дисциплину, выдавал их своим ребятам квантами, за каждый дополнительный день. Они, чтобы ускорить удовольствие и отомстить за такое отношение, будили меня сразу после полуночи и говорили, что уже пять минут первого утра по американскому времени, а не по нашему московскому, и требовали деньги в твердой валюте.

Нам удобно жилось в советском представительстве при ООН, за исключением одного. При нашем входе и выходе антисоветские евреи, начитавшиеся, наверно, Александра Солженицына, кричали хором: «Русский фуй, русский фуй…» Наши объяснения, что мы не по этой части, а по андрогинной стыковке, без всех там половых причиндалов, и политикой вообще не интересуемся, видимо, оказались неубедительными. Стыковка — это уже сотрудничество, а значит, политика. Тогда мы не понимали, что эти, казалось бы, мелкие хулиганские действия составляли лишь часть широкой, хорошо продуманной и скоординированной кампании против разрядки, которые уже через полгода с небольшим привели к отставке президента Никсона и постепенному возврату к холодной войне.

Когда в самый

канун Нового года мы, наконец, приземлились в «Шереметьево», снегу в Москве не было и в помине. Он выпал только к нашему православному Рождеству, накануне 7 января, как подарок и к моему дню рождения.

Зимы ждала, ждала природа, Снег выпал только в январе.

Оказывается, во времена Пушкина случалось то же самое.

Начался новый, 1974 год, насыщенный работой и другими хлопотами, тяжелый год накануне главного события — космической миссии со стыковкой на орбите.

2.10 1974 год — последний разбег

Каждому году из пяти лет работы над ЭПАСом можно дать название, которое характеризует соответствующую фазу совместного проекта. Предыдущий 1973 год был годом наземной отработки. Несмотря на то, что 1975 год — год полета и стыковки с «Аполлоном» — был еще далеко, 74–й стал, прежде всего, годом летных испытаний «Союза» и его анонимных прототипов. На этих кораблях впервые слетали на орбиту наши АПАСы. Мы их готовили на земле для полета в космос.

В целом 1974 год стал годом квалификации кораблей «Союз» для стыковки с «Аполлоном при помощи АПАСов.

В первых рассказах главы говорилось о том, что в проекте ЭПАС заново созданной стала лишь система стыковки. Однако сказанное справедливо только отчасти. Фактически получилось так, что для международного проекта пришлось создавать новую модификацию корабля, который существенно отличался от летавшего транспортного «Союза». На то нашлось немало причин, объективных и субъективных.

Увеличение продолжительности автономного полета и совместные операции с «Аполлоном» заставили изменить бортовую аппаратуру, прежде всего системы электропитания и жизнеобеспечения. На «Союз» установили американский радиоответчик и измеритель дальности, а также переговорное устройство между кораблями. Большим изменением и принципиальным шагом вперед стало введение цифровой радиокомандной и телеметрической системы. Она разрабатывалась для того нового «Союза» с цифровой системой управления, которую отложили до лучших послеэпасовских времен.

На этом изменения, однако, не закончились.

Бушуев вместе с Д. И. Козловым, главным конструктором КБ в Самаре, настояли на применении модифицированной «семерки», которой присвоили индекс 11А511У. Эта ракета–носитель тоже предназначалась для «Союза» с новой системой управления. Усовершенствованный и модернизированный носитель выводил на орбиту лишние 200 кг. На «Союзе» всегда, и в 60–е, и во все последующие годы, не хватало веса. Как обычно, одно изменение тянуло за собой другие, появилась необходимость упрочнить конструкцию.

Проектной частью работ руководили технический директор ЭПАСа Бушуев и его заместитель В. А. Тимченко, правая рука директора и заместителя главного конструктора нашего КБ. Владимир Александрович был одним из ведущих разработчиков космического корабля еще в 60–е годы. Его отличали высокая и разносторонняя квалификация, столь необходимая настоящему проектанту, а также последовательность и настойчивость. Последние качества порой сливались с максимализмом и с годами стали легендарными. В течение многих лет (задолго до ЭПАСа и после него) Тимченко проявлял особую заботу о системе аварийного спасения — САС. Она обеспечивала спасение корабля, а вернее, космонавтов, при аварии ракеты на старте. САС тоже решили доработать, что было далеко не просто, поскольку требовало сложных испытаний, включая летные.