100 знаменитых судебных процессов
Шрифт:
Все эти доводы были разбиты, как только на место свидетеля был вызван Бернард Спилсбери. Первым делом он заявил, что экспертам со стороны защиты следовало бы знать, что сухожилия не пронизывают кожу. Они расположены как раз в мышцах, которые убийца вырезал. Линия альба, продолжал он, всего лишь указывает, где под кожей находятся соединения мышц и сухожилий. Но их- в данном случае нет, а значит, и линию увидеть невозможно. Но самым убийственным было следующее заявление. Спилсбери с иронией сказал, что раз его оппоненты не нашли сухожилий, характерных для низа живота, то он может их показать — и приподнял пинцетом остаток сухожилия. Даже видавший виды судья лорд Альверстон был поражен. Он прямо спросил у Торнболла, видит ли он сухожилие. Свидетели защиты были вынуждены признать, что перед ними — участок кожи с нижней части живота. Но продолжали настаивать на том, что шрам — это не послеоперационный шов, а кожная складка. В ответ на это Спилсбери распорядился принести микроскоп и положил на предметное стекло подготовленные препараты. Присяжные столпились вокруг микроскопа. Каждый
22 октября присяжные удалились на совещание. Уже через двадцать минут они вынесли вердикт: «Виновен!». Спустя четыре недели Криппена, врача-убийцу, повесили. Все его попытки скрыть убийство жены потерпели крах. Не помогло ни прекрасное знание анатомии, ни продуманная линия поведения.
Преступление Криппена вполне могло стать идеальным. Для этого им с Этель нужно было только немного подождать и не привлекать к себе внимания. Но Криппен поторопился покинуть Лондон. Возможно, он не мог больше находиться в одном доме с останками своей жертвы. А может быть, приход инспектора Дью убедил его в том, что правда так или иначе выплывет наружу. Как бы то ни было, процесс по делу Криппена еще раз подтвердил старый тезис: преступник всегда совершает ошибки.
Дело Жанны Вебер, или Роковая ошибка судебных медиков
Имя Жанны Вебер в начале XIX века стало синонимом нечеловеческой жестокости. Эта невзрачная женщина собственноручно задушила нескольких детей, однако всякий раз избегала наказания из-за ошибок судебной медицины. Газеты писали о ней как о невинной жертве судейского произвола до тех пор, покаубийцу не поймали на месте преступления.
Жанна Вебер не была коренной парижанкой. Она родилась в рыбацкой деревушке, а в столицу Франции приехала в четырнадцатилетием возрасте. В 1893 году она вышла замуж за Жана Вебера, и на свадьбе звучало немало шуток по поводу сходства имен супругов. Прошло несколько лет, и в обширном семействе Вебер начали твориться страшные вещи: меньше чем за месяц умерло четверо детей. Все они погибли от удушья. И во всех случаях рядом с детьми была Жанна Вебер. Тревогу подняла Чарлез Вебер. Пятого апреля 1905 года она принесла в приемный покой госпиталя Бретоно едва дышащего ребенка с посиневшим лицом. Доктор Сайан осмотрел ребенка и обнаружил явления, свидетельствовавшие о перенесенном приступе острого удушья. Разумеется, он начал расспрашивать перепуганную женщину о возможных причинах этого состояния. Чарлез рассказала, что в этот день она вместе со свояченицей Пьереттой Вебер решила навестить Жанну Вебер — свою родственницу. Своего маленького сына, Мориса, взяла с собой — дома его не с кем было оставить. После обеда Жанна попросила гостей сходить за покупками — она плохо себя чувствовала. Женщины охотно согласились. Они оставили ребенка в доме, а сами вышли на улицу. Пьеретта вернулась в дом через какихто пять минут. Морис лежал с посиневшим лицом на кровати, изо рта его шла пена, а Жанна Вебер сидела рядом с ним. Обе руки родственницы были под рубашкой, на груди малыша. Следом за Пьереттой в комнату вошла Чарлез. Она буквально вырвала сына из рук Жанны Вебер и бросилась сначала к ближайшему врачу, доктору Муку, а затем — в госпиталь. После рассказа Чарлез доктор Сайан тщательнее осмотрел Мориса. На этот раз он заметил на шее мальчика красноватый след величиной с палец, более отчетливо видимый с боков, чем спереди. Морис был вне опасности, но его на всякий случай поместили в детскую палату. Мать осталась с ним.
Через несколько часов доктор Сайан вновь навестил маленького пациента и еще раз поговорил с Чарлез. От неето он и узнал о странной череде детских смертей в семействе Вебер. Первыми погибли две дочери Пьера Вебера, Жоржет и Сюзанна. Обе девочки умерли от приступов удушья, и оба раза их мать отлучалась из дома, оставляя детей под присмотром Жанны Вебер. Первую жертву Жанна задушила 2 марта, очередь следующей пришла через девять дней. Через две недели Жанна Вебер отправилась в гости к другим родственникам — Леону Веберу и его жене. Их семимесячная дочь, Жермен, ненадолго осталась на попечении Жанны. Утром она стала задыхаться и кричать. К счастью, ее крик услышала бабушка, которая жила в том же доме. Она увидела ту же картину, которая так потрясла Пьеретту и Чарлез: на коленях Жанны Вебер лежала девочка с посиневшим лицом. Видимо, появление нежданной свидетельницы заставило убийцу отказаться от своих планов. Но лишь на короткое время. 26 марта Жермен во второй раз оставили под присмотром добровольной няни. На сей раз никто не вошел в комнату. Девочку похоронили 27 марта. На Жанну Вебер начали посматривать с подозрением. Но буквально на следующий день внезапно заболел и умер ее собственный сын, семилетний Марсель. Причиной стало удушье — якобы от последствий дифтерии. Это трагическое событие мгновенно очистило Жанну от подозрений в глазах родственников. Но доктор Сайан смотрел на смерть четверых детей иначе.
После того как Морис Вебер окончательно выздоровел, фиолетовый оттенок с его лица исчез. А вот на шее стали отчетливо видны подозрительные синяки. Все эти обстоятельства заставили врача рассказать о своих подозрениях комиссару полиции района Гутд’Ор, где проживали Веберы. Час спустя Жанна Вебер была арестована, и инспекторы принялись опрашивать свидетелей смерти детей.
Довольно скоро выяснилось несколько новых деталей. Кроме погибшего Марселя, у Жанны Вебер было две дочери, которые умерли несколько лет назад. Врачи, констатировавшие их смерть, так и не смогли понять, что же произошло с детьми. Кроме того, удалось установить имена еще двух предполагаемых жертв Жанны Вебер. В 1902 году у нее на руках умерли Люси Александр и Марсель Пуато. Родственники, вызванные на допрос, рассказали, что им было известно о гибели маленьких дочерей Жанны, поэтому они воспринимали ее предложение посидеть с их детьми как естественную просьбу женщины с «неудовлетворенным чувством материнства».
Когда инспекторы Бовэ и Куарэ начали расследовать обстоятельства гибели детей Пьера Вебера, они были шокированы. Ведь если бы родители были хоть чуть-чуть внимательнее, трагедии бы не произошло. Через час после того, как маленькая Жоржет осталась с Жанной Вебер, к ее матери в прачечную прибежала соседка, мадмуазель Пуш, услышавшая крики ребенка. Вместе они прибежали домой и застали Жанну у кровати задыхающейся Жоржет. Мать с трудом смогла отнять ребенка и поднесла его к окну. Девочка стала дышать ровнее. И мать, ничего не заподозрив, ушла обратно в прачечную. Не прошло и часа, как соседка прибежала вновь. На этот раз они опоздали — Жоржет умерла. Вызванный врач только отмахнулся от мадмуазель Пуш, когда она показала ему синяки на шее девочки. Он предпочел без долгих разбирательств поставить диагноз: судороги. Тот же диагноз он поставил через несколько дней, когда скончалась маленькая Сюзанна. Картина произошедшего повторилась в точности, только на этот раз убийство едва не предотвратил отец девочки вместе с другой соседкой. Несколько раз Жанне «мешали» и в случае с дочерью Леона Вебера. И вновь все закончилось смертью малышки, а Жанна вышла сухой из воды.
К 9 апреля следователь Лейдэ, занимавшийся делом Жанны Вебер, закончил предварительную проверку показаний свидетелей. Он был абсолютно уверен, что ни одна из детских смертей не была случайной, вызванной естественными причинами. Но это еще нужно было доказать. Поэтому следователь обратился к доктору Леону Анри Туано, поручив ему обследовать чудом выжившего Мориса Вебера и провести эксгумацию трупов предыдущих предполагаемых жертв.
Сорокасемилетний Туано не был новичком в судебной медицине. Его не раз приглашали в суд в качестве эксперта. Но ко времени обследования Мориса следы на его шее уже полностью исчезли. Туано поторопился с выводами. Он официально заявил, что на шее ребенка нет никаких следов насилия. А удушье объяснил судорогами голосовой щели, которые часто встречаются у детей. 14 апреля были выкопаны гробы Жоржет, Сюзанны и Жермен Вебер. Но ни в одном случае Туано не обнаружил никаких следов насилия — ни синяков на шее, ни повреждений языка или гортани. То же заключение эксперт выдал и относительно родного сына Жанны Вебер — Марселя. Следователь Лейдэ оказался в тупике. Противоречия между результатами вскрытия и предварительными материалами следствия казались невероятными. Он вновь обратился к Туано с просьбой о новой экспертизе. Но получил более пространный, но, по сути, тот же самый отчет. Туано отклонил показания свидетелей о фиолетовых и почерневших лицах, о следах на шее, о вылезших из орбит глазах. Почему? Ответ содержится в короткой фразе из отчета судебного медика: «Подобные утверждения лиц, не имеющих медицинского образования, абсолютно неубедительны». Точно так же — ссылаясь на некомпетентность свидетелей — он отмел подозрения в том, что Жанна Вебер могла задушить ребенка путем сдавливания его грудной клетки. И лишь в случае с Морисом, которого обследовали в госпитале Бретано, он допустил возможность попытки удушения ребенка.
Прокурор Зеелигман возбудил против Жанны Вебер уголовное дело об убийстве и покушении на убийство. Но из-за противоречий между свидетельством Туано, который являлся несомненным авторитетом в области судебной медицины, и показаниями свидетелей предварительное расследование надолго затянули. Перед присяжными Жанна Вебер предстала только 29 января 1906 года. Возле здания суда собралась огромная толпа матерей, проклинавших «убийцу из Гутд’Ор». Но на сей раз Жанна получила поддержку не только в лице судебных медиков (в деле фигурировало теперь новое заключение, сделанное совместно Туано и профессором Бруарделем), но и Генри Роберта — известного адвоката.
Роберт решил использовать дело Жанны Вебер для укрепления своей репутации. Надо сказать, это он проделал блестяще. Благодаря каверзным вопросам адвоката свидетели обвинения выглядели неубедительно. Они путались в собственных показаниях. На их фоне выступление Туано выглядело особенно аргументированным. Уже на следующий вечер, 30 января, Зеелигман был вынужден предложить оправдать Жанну Вебер. Впервые за все время на лице подсудимой отразились какие-то эмоции. Она поцеловала Роберту руку, позвала своего мужа и потребовала, чтобы он при всех признал ее невиновной… Сейчас трудно установить, был ли это спонтанный поступок, или все было срежиссировано Робертом, но отношение зрителей к Жанне резко изменилось. Из зала ее буквально вынесли на руках. А журнал «Анналы общественной гигиены и судебной медицины» поместил все отчеты о результатах экспертиз в январском выпуске. Впрочем, это как раз было неудивительным: ведь редактором журнала был Бруардель. Профессор умер 23 июля 1906 года, так и не узнав, что его заключение позволило Жанне Вебер убивать и дальше.
После выхода на свободу Жанна некоторое время не давала о себе знать. Новое преступление она совершила лишь в середине апреля следующего года. 16 апреля в общине Виледью департамента Индре в дверь доктора Папазоглу позвонила маленькая девочка. Она рассказала, что ее брат Огюст очень болен, и попросила врача как можно скорее пойти с ней. Девочку звали Луиза Бавузэ. Ее отец вместе с тремя детьми и сожительницей по фамилии Мулине жил в Шамбри. Выслушав девочку, врач расспросил ее о симптомах болезни, дал слабительное для брата, а сам отправился на свадьбу к соседу.