1000 не одна ночь
Шрифт:
Отец горевал ровно три месяца и женился на новой любовнице. Маленький бастард ему этого простить так и не смог, как и принять его новую жену, и постоянно сбегал из дома, пока ибн Фарук не отправил «своевольного ублюдка» учиться уму разуму в пустыню и расти среди бедуинских детей. Научиться чтить отца и традиции народа. Мальчик в Каир не вернулся – предпочел суровый образ жизни бедуинов ненавистной цивилизации, в которой не смогли спасти обожаемую им мать.
Мамочку. Так он называл ее по-русски. Мамочка моя родненькая. А она целовала его лицо и шептала ему также по-русски:
«Солнышко мое ясное, глазки
Она учила его грамоте, учила читать и писать по-русски, пела им с братьями колыбельные и рассказывала сказки… но никогда не рассказывала, как попала к отцу и как с ним познакомилась. Иногда маленький Аднан спрашивал у нее – где ее мама, где ее семья, а она отвечала, что одна семья у нее – это он, его братья и ее любимый Господин.
«– Но ведь у тебя была мама?
– Конечно, была. Самая лучшая мамочка на свете. Я была плохой дочкой, и мы больше не можем с ней увидеться.
– Почему?
– Так угодно Аллаху».
А после ее смерти учить Аднана продолжил Абдулла – их дальний родственник, которого Кадир приставил к сыну наставником и учителем. Тот в свое время получил несколько высших образований, но по какой-то причине избрал жизнь в пустыне. Причину Аднан узнал, когда старый наставник умирал у него на руках после нападения на деревню.
«Ни знания, ни ум, ни богатства не подарили бессмертия мой жене и моим дочерям. А без них все это перестало иметь значение. Я пал так низко, что подняться уже не представлялось возможным… Твой отец протянул мне руку, и я за нее взялся, ожил и обрел иной смысл жизни. Запомни, Аднан, ни одно золото мира не стоит смысла жизни и им не является».
Но это было потом, спустя много лет, а тогда молодой ибн Кадир учился, учился так, как никто другой на его месте. Потому что хотел доказать, что несмотря на то что бастард – достоин стать приемником своего отца, достоин его во всем и даже превосходит в образовании и знании языков. В восемнадцать Аднан уехал учиться в Россию вопреки воле Кадира, а когда закончил учебу с отличием и вернулся, тот лишил его любого права на наследство, и младшему сыну шейха не оставалось ничего, кроме как уйти в пустыню, чтобы охранять границы территории клана Кадира.
«Ты больше ни на что не годен. Как твои русские предки, ты можешь только махать оружием, прыгать по кочкам и пить водку. Головой работать ты так и не научился. Твой диплом куплен на мои деньги, а твои знания никогда не пригодятся тебе в нашем мире, потому что самостоятельным ты станешь – только когда я так решу».
С тех пор прошло несколько лет, и Аднан уже вел за собой целую армию безупречно обученных воинов-бедуинов, охраняющую территорию отца и старших братьев, а также принес немалые деньги в семейную казну, заставляя платить дань каждого, кто хотел пересечь земли Серых Шакалов (так их племя называли другие арабы и бедуины, да и все, кто хоть раз столкнулся с Аднаном и его армией).
А затем, после затишья, времена опять изменились, и через Долину Смерти снова покатили обозы с оружием, живым товаром и дурью. Обозы Асада – кровного врага Кадира и члена одной из самых крупных террористических организаций в мире. Когда-то Асад
– Но у нее русские корни, и твои слова оскорбляют ее память.
– Я бы отрезал себе язык прежде, чем даже подумал оскорбить тебя, брат.
Аднан посмотрел Рифату в глаза и усмехнулся уголком рта – отрезал бы. Он даже в этом не сомневался. Преданность Рифата была доказана бессчётное количество раз, и он доверял ему как себе.
Из палатки вдруг послышался сдавленный женский стон, и Аднан тут же нырнул под полог. Русская дрожала под шкурами и стучала зубами, казалось, ее просто подбрасывало вверх. Ее губы побелели, и тихо отбивали дробь зубы. Он склонился над ней и приложил ладонь к ее сухому и горячему как кипяток лбу.
«Кусооомммак… только этого не хватало!».
Через минуту вышел из шатра.
– У нее жар. Пустыня отметила ее. Найди Икрама немедленно. Сию же секунду подними на ноги, пусть тащит сюда свой тощий зад и займется девчонкой.
– Отмеченных пустыней не лечат, брат. Их кладут на холодный песок и оставляют до рассвета…
– Мне насрать – кто и что делает. Я сказал – найти знахаря и притащить сюда, а ты все еще сидишь на своей заднице у костра.
– Всего лишь вещь, Аднан!
Сказал с упреком, но младший сын Кадира резко склонился к Рифату и прорычал.
– МОЯ вещь! И это должно быть самое важное для тебя.
__________________________________________________________________
Никах*1 – бракосочетание. Арабский, прим. автора
Глава 5
Аднан слушал, как завывает ветер в пустыне. Глухой звук, страшный для чужака. Вдалеке сверкают сухие молнии в клубке облака. Повернулся к шатру – раскачивается лампада от колебания ветра, и видно, как скрючилась фигура Икрама над тюфяком, на который ибн Кадир уложил русскую. Пока лекарь у больного, всем остальным заходить запрещено. Они ожидают снаружи. Так принято.
Аднан знал, что у нее обезвоживание, солнечный удар и ожоги, но в пустыне нет скорой помощи и врачей, никто не поставит капельницу, не даст сильные лекарства. Только знахарь знает, как вытащить больного с того света именно в этих условиях, только у него есть необходимые снадобья и зелья. На знахаря обычно все молились и дарили ему разные подарки, считая, что в момент болезни или смерти тот сможет облегчить страдания. Аднан давно уже относился к смерти не так, как привыкли в цивилизованном мире. Он ее не боялся. Ведь люди на самом деле трясутся не от страха умереть, а от страха потерять или предстать перед неизвестностью. Ибн Кадир знал, что его ждет при переходе в мир иной, а после смерти матери ни одна утрата больше не трогала его настолько, чтобы он боялся потерять. Самое дорогое ушло с ней, кусок его сердца, души и человечности. Именно тогда он перестал быть ребенком. А еще поклялся, что найдет того, кто спалил дом русской наложницы Кадира, и люто отомстит. Он был уверен, что его мать убили, и чем больше времени проходило, тем сильнее росла эта уверенность.