1000 Первая дочь
Шрифт:
Его горячее дыхание коснулось моего затылка, и в комнате вдруг стало невыносимо жарко. Теплая волна прокатилась вдоль моего позвоночника.
— Мне тоже не хочется ехать, — призналась я, прижимаясь к Алексису спиной и блаженно прикрывая глаза. — Но ты знаешь, что мы обязаны это сделать.
Его чувственные губы проторили дорожку вдоль моего плеча, коснулись шеи и замерли возле самого уха.
— Ты так жаждешь получить свободу, что готова вытерпеть еще один визит во дворец? — спросил Алексис.
На меня словно обрушился ледяной
— Как ты можешь такое говорить? Ты мне дороже всего на свете, даже свободы. И я с радостью останусь твоей рабыней до скончания веков. Но твой брат… король. Я не хочу, чтобы из-за меня у тебя были проблемы. За тобой - хоть в ад, любимый.
Он грустно улыбнулся и подарил мне пьянящий, чувственный и в то же время утешающий поцелуй. Не желание сейчас овладевало нами, а одна общая беда. Алексис, даже будучи сыном короля, не мог отказать Северусу. А у меня и вовсе не было никаких прав по закону Озиса.
— Может быть, мне все же стоит нарядиться горбуньей? — предположила я.
Но шутка не удалась. Алексис только помрачнел сильнее и, подойдя к шкафу, достал из него наряд из плотного бархата оттенка крепленого вина:
— Надень это. Ты никогда больше не обрядишься в тряпье. Я смогу защитить тебя от брата. Он король, но даже он обязан соблюдать закон Озиса. Без моего разрешения он и пальцем к тебе не прикоснется. А если посмеет сделать это, я напомню ему о его обязанностях. Король Озиса — гарант соблюдения законов. Северус знает об этом, хоть иногда и позволяет себе находиться на грани дозволенного.
Платье было облегающим, но в то же время закрытым. Я хотела было позвать Инду, чубы она помогла мне одеться, но Алексис сказал, что сегодня сам будет моим рабом.
— Хочешь поменяться местами? — рассмеялась я. На сей раз искренне.
— Почему бы и нет, — улыбнулся в ответ Алексис.
Он подал мне корсет, помог справиться с нижними юбками и платьем, застегивающимся на многочисленные крючочки. Сильные пальцы Алексиса не привыкли к такой работе, оттого одевание затянулось надолго. Тем более что мой любимый мужчина сопровождал одевание поцелуями и, словно невзначай, касался чувствительных мест на моем теле. Так что к концу одевания я вся пылала от пробуждённой страсти.
— Мы продолжим начатое, как только вернемся, — пообещал Алексис.
И довершил мой наряд рубиновым ожерельем, словно намекая всем, кто меня увидит, что перед ними не просто рабыня, а возлюбленная полководца и младшего сына покойного короля.
Сам Алексис облачился в военный мундир, который так шел ему.
— Мы прекрасная пара, не правда ли? — спросил Алексис, рассматривая наше общее отражение в огромном зеркале.
Я согласно кивнула и шумно выдохнула, готовясь к встрече с королем Озиса. И одному из главных испытаний в жизни.
Северус вновь принимал нас в неформальной обстановке — в своем кабинете. И даже секретаря отправил с каким-то несущественным,
– Я оставил печать в спальне, — неожиданно вспомнил Северус. — Принеси ее, брат.
— Это так срочно? — нахмурился Алексис.
— Мне нужно заверить письма. Брось, не съем я твою девчонку, пока ты ходишь. Хоть она и очень аппетитна, но я еще не дошел до того, чтобы насиловать рабынь.
Последнее словно он произнес с видимым отвращением, и я покраснела, кажется, до корней волос. Но вовсе не от стыда. Во мне вдруг проснулась такая злость — кровь будто превратилась в раскаленную лаву и понеслась по венам с немыслимой скоростью. Северус унизил меня, сделал это преднамеренно. Но в то же время пожирал таким откровенным взглядом, что мне хотелось ударить его чем-нибудь тяжелым. Хоть тем серебряным канделябром, что стоял на столе.
Алексис
— Это слово короля, брат?
Я знал, что этот вопрос разозлит Северуса, но не мог не задать его. Король нарочно выгонял меня из кабинета, надеясь остаться с Майлин наедине. Она боялась, хотя и тщательно скрывала это. И я не мог не защитить ее.
— Как ты смеешь? — голос Северуса сорвался на визг.
Сейчас король Озиса больше напоминал взбалмошного мальчишку, которому не досталось чужой игрушки. Он откровенно бесился, теряя приличествующие сану манеры. Но Майлин - человек, пусть она и рабыня, и у нее не должно быть сомнений в том, что ей ничто не угрожает.
— Ты клянешься? — повторил я.
— Да ты!.. — У Северуса затряслись руки.
Майлин резко поднялась, загораживая меня от пронизывающего, мстительного взгляда брата. Такая хрупкая и тоненькая, но она всерьез решила остановить грозящую разразиться бурю. А ведь это я обещал оберегать любимую.
— Ваше Величество, — она грациозно присела, склонив голову. — Мы с Алексисом не сомневаемся в вашей порядочности и умении держать себя в руках. Простите нас.
Северус хмыкнул и, постучав подушечкой указательного пальца по тонким губам, махнул мне рукой:
— Ступай. Я клянусь, что не прикоснусь к ней. Это слово короля, если ты не понял.
Скрепя сердце, мне пришлось выйти. Путь до спальни Северуса занял у меня всего несколько минут. Найти печать оказалось тоже несложно. Обратно я почти бежал. А когда вошел, понял, что едва не опоздал. Упершись в подлокотники кресла, король склонился над сидящей Майлин. Она выглядела бледной, но глаза ее горели праведными огнями. Лицо же брата было полно ненависти.
— Печать! — громко объявил я.
Но Северус, кажется, даже не заметил моего возвращения. Печать ему и вовсе не была нужна. Что ему действительно требовалось, так это побыть с Майлин наедине. И я подозреваю зачем.