1001 день в Рио-де-Жанейро
Шрифт:
Парад на площади Республики
Центральная улица Рио-де-Жанейро — авенида президента Варгаса. Центральное здание авениды — военное министерство. Этот большой серый дом, несмотря на свои 10–15 этажей, выглядит грузным и приземистым. Перед министерством установлен памятник-пантеон единственному бразильскому герцогу — генералу ди Кашиас. Крупный человек на маленькой лошади. Перед домом площадь — площадь Республики. Ее большую часть занимает парк. Другая часть площади, собственно кусок улицы Варгаса, сегодня застроена с обеих сторон трибунами.
Конец ноября 1807 года. Войска наполеоновскою маршала Жюно движутся форсированным маршем на Лиссабон. Двор в панике. Около пятнадцати тысяч самых знатных представителей португальского дворянства осаждают… нет, не арсенал и не призывные пункты, а корабли, пришвартованные к набережной Тешу. И когда не оставалось никаких надежд на чудо, потерявший голову от страха монарх принц-регент Жуан VI дал сигнал к отплытию. Влетевшие в город французские кавалеристы еще имели возможность увидеть на горизонте призрачные силуэты парусов. Это было 29 ноября 1807 года.
С марта 1808 по май 1821 года Рио-де-Жанейро превращается в августейшую столицу португальских королей. Визит несколько затянулся. Наконец через 13 лет королевская семья возвращалась на родину, но не в полном составе. Наследник короны — принц Педро не торопился с отъездом. В бразильском политическом небе пахло грозой. 10 января 1822 года из уст в уста передавались слова принца Педро, якобы сказанные им накануне: «Если это отвечает интересам всех и общему благополучию нации… я готов. Скажите народу, что я остаюсь». Да, это было в интересах нации. Бразильской нации. И совсем не в интересах португальского двора. Но история ушла далеко вперед… История необратима. Дряхлые средневековые помочи истлели. Ребенок в них больше не нуждался. Набирающий силы великан делал первые самостоятельные шаги.
Гроза не заставила себя ждать. Вспыхнула молния. О ней осталась легенда. Ее любят пересказывать. Вот она.
7 сентября 1822 года недалеко от небольшого городка Сан-Паулу, вдоль берега реки Ипиранги, пробиралась группа всадников во главе с принцем Педро. В каком-то месте отряд остановился. Принц в окружении нескольких военных отъехал метров на двадцать от остальных спутников. Окружившие наследника офицеры были явно возбуждены. Дон Педро слушал их доводы, низко опустив голову, не произнося ни слова, но внезапно выпрямился в седле, пришпорил коня и стремительно поскакал к отряду. И, приблизившись к ожидавшим его людям, выкрикнул те три слова, которые давно висели в наэлектризованном воздухе страны. Слова, которых ждали, которые должны были быть произнесены: «Независимость или смерть!»
Как быстро идет время! Независимость или смерть… Всего тридцать лет прошло со дня казни прапорщика кавалерийского полка Жоакима да Сильва Шавьера, более известного под кличкой Тирадентиса, — первого бразильского патриота, сложившего голову за эти гордые, простые и манящие слова: «Независимость или смерть!» Одни и те же слова, разделенные, правда, тридцатью годами, привели Тирадентиса на эшафот, а принца-регента Педро — на престол. Памятник бразильскому императору Педро I возвышается на площади Тирадентиса.
Памятник Тирадентису установлен на площади имени 15 ноября — последнего дня империи. Но это будет потом… [19]
Переписка с португальским двором тянулась три года. Она была трудной, напряженной и тягостной. Угрозы сменялись увещеваниями, увещевания — угрозами. Но дальше угроз дело не пошло. Подписание договора состоялось 29 августа 1825 года. Португальскому принцу-регенту дону Жуану VI в виде моральной компенсации был присвоен почетный титул императора… и выдан чек на сумму 2 000 000 фунтов стерлингов, право оплачивать который предоставлялось бразильскому народу.
19
15 ноября 1889 года Бразилия провозгласила себя республикой.
Сегодня 7 сентября. Независимость или смерть! Трибуны, сооруженные по обеим сторонам широченной улицы, до отказа заполнены народом. Те, кто не смог попасть на трибуны, толпятся возле них, толпятся на тротуарах, грозди голов виднеются в окнах домов, выходящих на площадь. Мы пришли слишком поздно. Единственное, что нам удалось, — это приблизиться к шеренге полицейских и бойскаутов, огораживающих площадь. На ее противоположной стороне правительственная трибуна. Под ее тентом президент, министры, генералитет, гости президента… Под бравурные звуки марша на площадь выливается кавалерийский отряд. Всадники в ярких, несовременных мундирах.
Когда-то давно вдоль заросшего берега реки Ипиранги пробирался отряд всадников в ярких мундирах (красный верх, белые брюки)…
Загремели барабаны, зазвенело серебро фанфар. Но они не заглушают, а лишь подчеркивают и помогают услышать лучшую военную музыку — удары кожаных подметок о мостовую. Раз. Раз. Раз. Два. Три. Стройные ряды пехоты. Шеренги. Треуголки. Мундиры красные, мундиры синие. Эполеты золотые, эполеты серебряные, какие-то султаны. Это оперетта. Но вот кончается бутафория пестрых перьев, и настоящая, современная пехота в защитных маскировочных гимнастерках с автоматами и иностранными инструкторами батальон за батальоном марширует по площади.
Пехота. Морская пехота. Моряки.
Впереди каждой части оркестр. За ним офицерский состав. Знамя. И шеренги, шеренги, шеренги. Строго говоря, строевая подготовка войск слабенькая. Шаг нечеток. Равнение плохое. Но гремят оркестры, рвутся на ветру полотнища знамен, аплодируют зрители. И, как волна за волной, катятся шеренги мимо бронзовой фигуры герцога Кашиаса, мимо правительственной трибуны, мимо объективов телекамер. Шагает армия — фундамент нынешнего правительства страны.
Привилегированные части военного флота. Синие робы, такие же брюки, забранные в белые гетры. Бескозырки. Неумолчно гремят оркестры. Коробки подразделений сменяют друг друга, и кажется, уже не будет конца этому потоку маршей и мундиров. Но вот в грохот музыки врываются новые звуки — рев авиамоторов.
Над площадью поплыли звенья эскадрилий. Машины старых конструкций. Такими сейчас не воюют. Самолеты идут низко. На некоторых зажигаются дымовые шашки для эффекта. В небе два истребителя. Разыгрывается воздушный бой. Летчики неплохо владеют высшим пилотажем. Сближение на встречных курсах. Каскад фигур. Глубокое пикирование. Все это над самым центром города, над многотысячной толпой… К счастью, все оканчивается благополучно. Самолеты проходят над крышами домов, огибают башню-небоскреб вокзала и исчезают из поля зрения. А на площадь въезжают красные пожарные машины. Завыли сирены, замигали тревожные, слепящие глаза даже днем, при ярком свете тропического солнца, красные сигналы, вращающиеся на кабинах машин. Не в пример самолетам пожарные машины — оборудование первоклассное. У громадных, как пушки, брандспойтов застыли бойцы, облаченные в серебряного цвета скафандры с черными касками. Что ж, при современных способах ведения войны противопожарной обороне отводится особое место… Отгудели сирены, отмигали красные вспышки сигналов, и образовавшуюся пустоту площади заполнили отряды парашютистов. Легкий, почти гимнастический шаг. Лихо сдвинуты набекрень береты. На груди автоматы. И люди сами, как автоматы. Парашютисты на машинах. Парашютисты в строю. За ними подразделения в каких-то комбинезонах — люди-лягушки. Подразделения особого назначения. Это уже новая армия, какой почти не знали. Короткий перерыв, и пространство заполняется рядами курсантов военно-морских училищ. Элегантные офицеры в старинных сюртуках с никелированными саблями…