11 сентября и другие рассказы
Шрифт:
— Я пять мужчин брала на завтрак, десять на обед и семь на ужин, — пела она и получалось у неё это настолько противоестественно, что, не дождавшись паузы, Илья закашлял, пытаясь скрыть смех.
— Ты что? — шепотом спросила его Лиза.
— Посмотри на неё. Она, наверно, родилась в каком-нибудь маленьком городке, где до сих пор строго соблюдают лютеранские традиции. Ей гораздо больше подошла бы роль домохозяйки с десятком детей. Какая из неё куртизанка, — сказал Илья.
— Для Миннеаполиса сойдёт.
— Я в Миннеаполисе видел и Мадонну, и Лизу Минелли.
— Сравнил.
— Так ведь эта тоже артистка и если у неё собственный опыт отсутствует, она должна была хоть чужой изучить.
— Она играет, как умеет.
— В том-то и дело, что она не умеет, ей надо специальность менять.
— Например, на программиста учиться, — предложила Лиза.
— Хотя бы.
— А мне на её место.
— Ты не сможешь, — хотел ответить Илья, но на них зашикали
Захар единственный из всей компании имел свой бизнес. Приехав в Америку, он сразу же стал подрабатывать тем, что устраивал детей «новых русских» в колледжи и университеты. Число клиентов быстро увеличивалось и в первый же год во время студенческих каникул в его доме собралось столько молодых людей, что им уже не хватало места. Он попросил брата взять кого-нибудь из ребят на выходные.
— Деньги тебе не помешают, а работа не пыльная, — сказал он Илье, — вот, например, Серёга, спокойный парень из глухого сибирского городка, так что у тебя с ним никаких проблем не будет.
Илья был вдовцом, весной чувствовал себя особенно одиноко и поэтому легко согласился. По дороге домой Серёжа рассказал, что его дед был попом, а отец — руководителем парторганизации. Жили они в рабочем посёлке, где не было ни пламенных революционеров, ни воинствующих атеистов. Все с одинаковым уважением относились и к священнику и к лидеру местных коммунистов. Один не разыгрывал из себя святого, а другой не притворялся верным солдатом революции. В казённой квартире деда жили семьи его детей и все поколения соседствовали также мирно, как и различные идеологии. Серёжа иногда подтрунивал над отцом, говоря, что каждое партсобрание главный коммунист посёлка должен начинать с молитвы, также как он начинает каждую трапезу дома. Когда началась борьба за трезвый образ жизни, Серёжин отец получил задание — объявить пьянству бой и через неделю доложить о результатах. Каких результатов от него ожидали, сказать было невозможно, но действовать надо было быстро и решительно, потому что ему всё время ставили на вид его непролетарское происхождение. В райкоме он потребовал, чтобы в случае успеха рабочему посёлку присвоили статус города. Обещание было дано и в тот же день отец и дед Серёжи, как руководители духовной и светской власти устроили совещание для выработки совместного плана действий. Поп был трезвенником и с амвона уже давно боролся против зелёного змия, но теперь он решил прибегнуть к более сильным средствам. В воскресенье, когда на улицах было полно народу, он притворился пьяным и глупо хихикая неровно шёл от одного забора к другому. Новость быстро разлетелась по посёлку и вскоре за священником следили уже десятки глаз. Перед калиткой батюшка свалился в лужу и очень натурально сделал несколько неудачных попыток подняться. Сердобольные прихожане отнесли его домой. Они были шокированы. Сами они пили по-чёрному, но от святого отца такого поведения не ожидали. Они ещё продолжали обсуждать происшествие, когда священник вымылся, переоделся и вышел на улицу. Он выступил перед жителями посёлка с короткой, энергичной проповедью и произвёл на них такое впечатление, что на несколько дней пьянство прекратилось. Конечно, скоро всё вернулось на круги своя, но вспоминали этот случай ещё долго. Рабочему посёлку присвоили статус города, снабжение улучшилось, зарплата партийного лидера выросла, а зарплата священника осталась той же.
К тому времени первый трезвенник страны разрешил частное предпринимательство и Серёжин отец, быстро уловив дух времени, пошёл в бизнес. У него были очень надёжные связи и за несколько лет он разбогател так, что смог отправить сына на учёбу в Америку.
Так Серёжа оказался в Миннеаполисе, где для него началась совершенно новая жизнь. Здесь ему нравилось абсолютно всё, но больше всего, конечно же — мотоциклы. При общей его любви к технике это чудо на колёсах просто сводило его с ума и он закончил свой рассказ о себе тем, что попросил Илью заехать на дилерство.
— Я не знаю, где оно находится.
— Я знаю, поехали, — сказал Сергей и уверенно стал показывать дорогу. Через несколько минут они были на месте и Серёжа начал рассматривать супердорогие мотоциклы, усаживаясь на каждый из них и примериваясь к рулю. Он жалел только, что они не взяли фотоаппарат, его друзья бы ахнули, если бы увидели эти снимки. Оседлав очередную «Хонду», он увидел ключ в замке зажигания, подумал немного, потом покачал мотоцикл и прислушался. В баке ещё оставался бензин. Серёжа поднял голову — дверь на улицу была широко открыта. Глаза у него заблестели и Илья прекрасно понял его состояние. Когда-то за поездку на мотоцикле он и сам готов был очень многое отдать, а ведь советские мотоциклы его юности нельзя было даже сравнить с новейшими японскими моделями. На всякий случай Илья вынул ключ из замка зажигания.
— Зачем, ведь здесь же разрешают тест-драйв, — сказал Серёжа.
— Я уже разучился ездить на двух колёсах.
— Я вас прокачу.
— Нет, только что прошёл дождь, я боюсь.
— Мы возьмём шлемы у дилера.
— В Миннесоте на вождение мотоцикла требуются специальные права. Здесь даже для того, чтобы плюнуть в урну нужно удостоверение.
— У вас есть обычные права, этого достаточно, я узнавал.
Конечно, Сергей ничего не узнавал, но в нём было столько желания, что Илья не стал спорить и пошёл к сейлсмену. Тот уже давно наблюдал за ними, пытаясь определить в каких они отношениях. По возрасту они вполне могли быть отцом и сыном, но внешне отличались так, что заподозрить их в этом было невозможно. Серёжа — высокий блондин с голубыми глазами, а Илья среднего роста, хорошо облысевший брюнет. Дилер хотел даже спросить, что их связывает, но потом передумал и, обращаясь в основном к Серёже, подробно рассказал, как управлять мотоциклом и как, сделав большой круг по второстепенным дорогам, вернуться обратно. Илья поблагодарил его, выкатил машину на улицу и сел за руль. Он хорошо понимал возбуждение семнадцатилетнего парня, готовившегося оседлать такого резвого скакуна. Он с удовольствием управлял мотоциклом, но как только они свернули за угол, Сергей начал толкать его в спину. Илья остановился и они поменялись местами. Несколько минут они ехали спокойно, но когда Серёжа посчитал, что достаточно изучил систему управления, то выжал газ до предела. Они на бешеной скорости понеслись по тихим улочкам сонного пригорода при этом водитель чувствовал себя на седьмом небе, а пассажир опасался, что обречён попасть на первое. Все попытки урезонить Сергея были безуспешными. Илья молил Бога, чтобы их остановил полицейский. Конечно, ему совсем не хотелось платить штраф и лишаться водительских прав, но другого шанса остаться в живых не было. Эх, ма, как всё-таки жизнь непредсказуема…
Вдруг Серёжа выругался, а мотоцикл, перестав рычать, начал быстро терять скорость. Каким-то чудом они ухитрились остаться в живых, никого при этом не сбив, не врезавшись в столб и не встретив блюстителей порядка.
— В чём дело? — спросил Илья, когда они остановились.
— Бензин кончился.
Они дотолкали машину до ближайшей заправки, залили бензин и Илья уже не выпускал руль из рук до самого дилерства.
В воскресенье вечером они вернулись к Захару. Узнав об их приключении, Захар покачал головой и повёл брата в запасное помещение, которое использовал как склад. В качестве компенсации за неудобства он предложил Илье выбрать, что угодно. Он крутил бизнес с Россией, часто ездил в Москву и привозил оттуда самые неожиданные вещи. Последним его увлечением были советские военные формы и ордена различного достоинства. Он где-то достал маршальский мундир, и на своём дне рождения, в сильном подпитии, похвастал, что скоро прикрепит к нему звезду героя Советского Союза, а потом закажет в Нью-Йорке документы на то и на другое.
Он достал буденовку, натянул её на брата и подвёл его к зеркалу.
— Тебе ещё шашку в руки и коня под задницу.
— Ну, нет, ты хочешь дёшево отделаться. Твой спокойный парень Серёга из Сибири всю душу из меня наизнанку вывернул.
— Ладно, дам тебе форму полковника.
— Не надо.
— Бери, пригодится.
Первый Хэллоуин в Америке друзья отмечали у Захара, через неделю после самого праздника, когда костюмы уже можно было купить на распродаже. Готовились к нему с большим воодушевлением. Особенно старался Захар. Он пригласил на вечеринку своих подопечных, которые ещё не успели завести друзей в университете. А чтобы им не было скучно в компании взрослых, он уговорил некоторых друзей придти с детьми. Он очень хотел, чтобы празднование удалось, это способствовало бы развитию его бизнеса. Жена Захара подобрала для Сергея костюм повесы XIX века, но из-под изящного фрака, панталон и цилиндра выглядывал здоровый сибирский мужик, которому гораздо больше подошли бы лапти и крестьянская рубаха, подпоясанная верёвкой. Серёже тогда ещё не хватало столичного лоска и уверенности в себе.
…Праздник удался и Захар радовался как ребёнок. Он переходил от одного гостя к другому и заплетающимся языком пытался каждому сказать что-нибудь приятное. Серёжу он обнял, с чувством похлопал по спине, и, расплывшись в добродушной улыбке, спросил:
— Ну, что, попович, видел ли ты когда-нибудь столько евреев в одном месте?
Серёжа побледнел. В Америке был самый разгар борьбы за равноправие. Воинствующие либералы добивались оправдания преступников, которые были представителями каких бы то ни было меньшинств. На работу людей принимали не по их квалификации, а в соответствии с квотой на цвет кожи и сексуальную ориентацию. В пьесах О.Уальда английских дворян высшего света играли негры, которым прислуживали белые слуги, а лучшим фильмом года признали ленту, где удачного афериста, торгующего скрипками, исполнял эмигрант из Сомали, а обманутого покупателя — одесский еврей. Серёжа быстро впитал в себя дух времени и вопрос Захара расценил не только как укор в расизме, но и как насмешку над своим провинциальным прошлым. Он обиделся и замолчал, а Захар, не дожидаясь ответа, пошёл к другим гостям. Нина, наблюдавшая за Сергеем, подошла к нему и спросила: