13 1/2 жизней капитана по имени Синий Медведь
Шрифт:
Моя жизнь у Мака, динозавра-спасателя. Благодарный материал для создания самых захватывающих гладиаторских историй. Спасения в последнюю секунду, спасения и еще раз спасения. Я рассказал о прыжке Балдуана со скалы Смерти, о добраньских коровках, о безголовом боллоге и о раздавленном хлеве. Бурные аплодисменты, семь с половиной баллов.
Нусрам Факир начал терять самообладание, что было заметно, правда, только мне да еще некоторым экспертам в зале, а именно Вольцотану Смейку, который нервно заерзал на стуле.
Факир изо всех сил старался сохранять маску железного
Учеба в Ночной школе представляла собой отличную почву для бессовестного хвастовства глубиной своих знаний, я беспрерывно сыпал цитатами из «Лексикона», рассказал о профессоре Филинчике, Кверте и Фреде. Грот и Цилле многозначительно переглянулись, но не проронили ни слова. О них я вообще не стал вспоминать и сразу же перешел к описанию темногорского лабиринта. Свидание с пещерным троллем я тоже предпочел опустить, уделив побольше внимания драматической развязке — падению в лесное озеро.
Восемь баллов.
Нусрам совершил ошибку, стоившую ему многих симпатий в зале, — он рассказал ту же самую историю, но по-другому. Темногорский лабиринт превратился у него в Дальнезамонианский, меня он, естественно, заменил на себя и немного переделал сюжет.
Два балла. Вполне справедливое наказание, на мой взгляд.
Большой лес, моя мнимая влюбленность, паук-ведун, марафонский забег по Большому лесу. Разве можно было придумать что-нибудь лучше? И Факир это знал.
Во время моего выступления на лбу у него выступила крохотная капелька пота, незаметная для нетренированного глаза. Если бы капельки пота были разбиты на классы по весу, этой бы досталось место в самой низшей подгруппе. Она была меньше половинки самой крохотной пылинки и состояла, наверное, из одной-единственной молекулы воды, то есть была самой маленькой среди капелек пота за всю историю существования потоотделения, но я сумел ее разглядеть и уверен, Нусрам тоже чувствовал ее, она наверняка казалась ему гигантским кошмаром.
Следующее его выступление не только отличалось скудостью сюжетной линии, но и все словно было подернуто легкой дымкой неуверенности. Что и вылилось в соответствующие результаты на шкале прибора: девять баллов мне, четыре — ему.
Падение в пространственную дыру заставило публику дружно ахнуть, — такого смелого поворота фантазии никто не ожидал, хотя это и была чистейшая правда. С точки зрения классической гладиаторской лжи она была слишком экспериментальна, чересчур абстрактна, революционна и авангардна. Мимикой и жестами я постарался наглядно продемонстрировать состояние вульгарной кататонии, поведал зрителям о бесконечности универсума, о красоте туманности Андромеды и о причудливых орнаментах на коврах в 2364-м измерении. Мое возвращение на Землю, мой, в прямом смысле слова, невероятный прыжок в ту же самую пространственную дыру, в которую я упал вначале, — уже одно это заявление с точки зрения классических канонов лжи было неслыханной дерзостью — заслужил у разогретой публики девять с половиной баллов.
Лоб Факира покрывала уже целая армия капелек пота, и они были теперь вполне различимы, по крайней мере для зрителей первого ряда. Он принялся было рассказывать очередную историю, но уже после первого предложения одна из капелек покатилась вниз и, словно сорвавшийся со скалы альпинист, повисла у него на брови. Нусрам снова открыл рот, и тут со лба у него сошла целая лавина капель пота. Соленая жидкость затекала ему в глаза, он отчаянно моргал, но не решался открыто ее смахнуть.
Впервые за долгие годы своих выступлений он сбился и вынужден был начать все сначала, потом снова потерял нить повествования и в растерянности остановился на середине истории. Пот ручьями катился у него со лба и капал на гладиаторскую мантию.
Публика оторопела. Такого не случалось еще ни с одним гладиатором, даже с самым последним среди новичков. За всю историю гладиаторских игр рассказ гладиатора не вызвал вообще никакой реакции. Гробовая тишина в зале. Ноль баллов.
Мое суровое путешествие по Сладкой пустыне заставило попотеть не только Факира, но и зрителей. Я постарался как можно точнее пародировать внезапные приступы смеха, которые случались с чудичами под воздействием чудных грибов, и они оказались такими заразительными, что передавались залу. Рассказ о Шарах-иль-аллахе, о том, как мы поймали Анагром Атаф, и о жизни в полустабильном городе-мираже буквально заворожил публику. А я еще прибавил к ним торнадо, город стариков и наш невероятный, отчаянный побег.
Бурные овации, десять баллов, лучший результат за долгое время. Только вот репертуар мой на этом подходил к концу. Эпизод с головой боллога я рассказывать не хотел. Большую голову было видно из Атлантиса, так что это могло меня выдать. До такой степени опустошения фантазии я еще ни разу не доходил.
Если у Факира появится хотя бы слабая искорка какой-нибудь идеи, для меня все кончено. Да что там искорка, самый жалкий, самый робкий намек на нее, самый ничтожный её отсвет — и я проиграл.
Он поднялся со своего трона и принял ту драматическую позу, которая уже не раз на протяжении нашей дуэли свидетельствовала о том, что он готов идти ва-банк.
— А теперь, — произнес он не лишенным пафоса голосом, — я намерен сообщить вам нечто сенсационное, нечто невероятное, чего вы от меня еще не слышали.
Вот хитрец. Одно слово, Оригинальный. Опять оставил меня в дураках. Я понятия не имел, какой козырь еще был припрятан у него в рукаве, но мне было все равно. Он сделал это. Он победил. Он лучший из лучших.
Тут он сорвал с себя гладиаторскую мантию и с размаху швырнул ее мне под ноги:
— Я сдаюсь. Ты победил, поздравляю.
С этими словами он гордо покинул сцену.
Дуэль закончилась.
Хаос. Что тут началось! Кто-то вскочил и помчался к тотализатору поскорее получить выигранные деньги, кто-то бросился на сцену носить меня в честь победы по Мегатеатру. Я только успел заметить, как Вольцотан Смейк что-то рявкнул своей свите, выразительно указав в мою сторону. Гемлут нервно комкал шляпу, а потом меня подхватила толпа.