Шрифт:
Митька…
Мой. Он не очень похож на «моего» Мишку, который из повести, - но похож, всё же. Обстоятельность, рассудительность, порядочность, - эти черты моего Митьки я дал моему Мишке. И Митькина Любовь ко мне, это главное, что я спроецировал на Мишку!
Итак, господа, я расскажу Вам, как у меня всё началось. Ну, многое. Основное, - уж во всяком случае. Собирался ведь я это рассказать, раз записал уже с год тому назад, - набросал, точнее, - это впервые, даже пацанам моим, из тех, что были, Сероглазому даже это не рассказывал я, - теперь решил рассказать. Частями, - не сразу, и, возможно, не по порядку, - одним словом, как пойдёт…
Митька. Мы с ним познакомились в кино. Хм, да
– Вовку Р-ва, я учусь с ним вместе, в 7 «А», в Магнитке нашей, и я его ТА-АК люблю, - хотя, ещё и не очень понимаю, что именно Люблю… А у Вовки желтуха, в лёгкой какой-то форме, и он в больнице, - уже… я не помню, дня три, наверно, как он в больницу загремел. И я, не выдержав существования в школе без него, - кстати, мы редко с ним вместе сидели, - если мы садились вместе, - ха, он-то был не против!
– особенно, на английском, - но я тогда… необучаемый делался. Ну, вот, короче, я с тоски и удрал со школы! Кстати, у меня это не редкость было, - но почему-то всегда с рук сходило, - учился-то хорошо, вот и… Тьфу ты! Я ж о чём?! О Митьке. Ну, вот, сорвался я со школы, - в больницу к Р-ву не пускают, гепатит ведь инфекционен, я же сразу узнал, что не пускают туда никого, - вот я в кино и почесал. Кинотеатров в городе тогда было, в 1979, - на каждом углу! А я через полгорода, в «Комсомолец», на Металлургов, - мой любимый! С двумя залами, - ха-ха, Розовым и Голубым, - с эстрадой в холле, с колонами и лепниной, с настоящими бронзовыми люстрами, с отдельной кафешкой, фикусы там, знаете ли, даже были… Центральный когда-то проспект, с одним из главных кинотеатров в городе, - сталинский ампир, по проекту ленинградских архитекторов, - мне тогда нравилось…
Ну, вот, - а фильм был… ха! Это Умная Судьба, не иначе, - я недавно его по телеку посмотрел, так чуть не рехнулся, - щас объясню, почему. Фильм был американский (1979!), по Ремарку, «На Западном фронте без перемен», - он был хоть и по классике снят, и по допустимой западной классике в Союзе, - но ведь американский же всё-таки, вот и шёл он каким-то… третьим даже экраном, - один утренний сеанс в неделю, - вдобавок, детский. Это значит, что туда в основном классами водили школьников (правда, не в тот раз, к счастью моему), - не знаю, как у вас, господа мои, тогда было, а у нас в школах в обязаловку распространяли дешёвые по деньгам абонементы в кино, - за каждым из районо был закреплён один из кинотеатров, - за нашей был «Современник», новый тогда, широкоформатный, почти единственно доживший в качестве кинотеатра до сего дня. А почему я чуть не рехнулся, когда пару недель назад увидел ту же версию «На Западном фронте…» по телеку, - прикиньте, его гнали на НСТ. «Настоящее Страшное Телевидение», - есть такой канал у меня на кабеле, вместе с другим НСТ, «Настоящим Смешным», - часа в два ночи… Не сидел бы в кресле, на пол бы упал! Это ж… слов нет. Кино, кстати, очень даже ничего себе, и посейчас, - этакий, знаете ли, малобюджетный псевдореализм…
Ну, так вот, дальше: - подваливаю я к кассам, - ёлы-палы! Засада. Билет, - 25 коп! Пять копеек не хватает! Всегда, главное дело, по двадцать детские, а сёдня 25! Это вот сейчас, сегодня, кажется… да ну, кино, - подумаешь! А тогда… американское, про войнушку… Короче, я в состоянии священной ярости!..
– ну, это я так говорю, на самом-то деле чуть не плачу от злости и обиды…
И тут, - парень какой-то…
– Сколько не хватает-то?
– он, Митька, тоже в кассу подошёл, за спиной у меня был…
– М? Чо?.. Скоко нада, стоко и не хватает… пять копеек, блин…
–
Я вскинул голову, глазами на Митьку, он улыбается, да так улыбается… В общем, я потом, когда он улыбался мне вот так вот, чувствовал, что у меня сердце останавливается, - но я как-то пообвыкся позже, а тогда, в первый раз, это было… Трудно мне описать, КАК это было в тот, первый раз, - его улыбка!
– Ну, что ж… - сказал Митя, как-то очень ловко, легко и не обидно оттеснил меня от касс, и вот уже я вижу у него в руке два серо-голубых билета, и вот мы уже о чём-то с ним говорим…
– Нет!
– это я вякнул.
– Чего бы это я на твои бы деньги в кино бы ходил бы?! Да и не знаю я тебя…
Ну, и так далее. Я не буду передавать этого разговора, не очень помню дословно, четверть века с лишком ведь прошла, - но он меня «уломал». Митька. Да собственно, я и не особо кочевряжился, - тогда маньяков этих, сучьих, в помине не было, и мальчишки в больших городах нормально относились к парням, которые старше их лет на пять, и которые могли запросто вот так предложить пять копеек, например, если у пацана не хватает на кино «про войнушку», - разумеется, и сейчас хватает таких парней, да вот мальчишки стали в больших городах другими…
И мы с Митькой, - мы уже!
– рядом, - а как иначе?
– сидим в полупустом зале, и смотрим, как мальчишки умирают на абсолютно бессмысленной войне, в какой-то невразумительной Франции образца 17-го года…
– Слышь, а чо это с ним, а?
– Газы… тс-с…
Это почему ещё я «т-с-с» должен? Интересно же!
– Это как это, - «газы», а?
– Ну… видишь, он без противогаза, вот и нахлебался… тише ты, говорю.
– Тише, тише… а чего это они его застрелить хотят? А? Свои?
– У-у-у, навязался на мою… потом расскажу…
– Не, ну, скажи, почему? Свои, главное дело… Ну?
– Гну, бль… чтоб не мучался, - видишь, у него лёгкие как…
– За-ши-бись, нах…
– А ну-ка, потише, ребята!..
В общем, досмотрели мы кино, - выходим из «Комсомольца», - и что дальше? У меня школа в два часа заканчивается, - ну, домой мне к пол-третьему, где-то, - а времени… 12, по-моему, было, - а ехать мне домой минут сорок… (Кстати, господа мои, Вы помните такие технически-сложные устройства в трамваях и автобусах, - компостеры? Я тогда по оному абонементу неделями ездил!)
Митька… Знаете, я его сразу разглядел, - плечи! Высокий, но не длинный, и глаза. Вот самое главное, - тёмно-синие глаза, а уж когда он смеялся… А ржать мы с ним начали сразу же, как вышли из зала, - кино на меня тогда подействовало не слишком, это позже, когда Ремарка прочёл… А тогда, - совершенно осознано!
– я решил начать прикалываться, - уже тогда умел, врождённое это у меня, по ходу, - это, чтобы, значит, время потянуть! А Митька и сам! Типа, не торопится такой…
– О-ой-ё-ёй! Я газ… зо-ов… нах-х! Хлебался! Ой, застрелите меня, кто-нибудь. Чтоб не мучался! Ой, мучаюсь… сь… сь…
– Во! Винтовку мне! Так! Так… Цельсь… пли! Кых-кых.
– Мазила, бль! Хто ж так стреляет! В пятку, бль… Дай сюда, ё-моё, я сам… доверить ничо никому нельзя…
Мы с Митькой боремся за «винтовку», за право меня «пристрелить из жалости», - и мы в сугробе! И… прикиньте, господа мои, у меня встал! Я ошизел! А приятно было, - знаете как? Крыша сразу съехала… да уж, «где мои 13 лет»… Мне сейчас кажется, что Митька ещё у касс меня приметил, - и заметил. Не знаю, мы с ним никогда на эту тему не говорили, - случилось, и случилось, - мы любим, - чего говорить-то? Жаль. Сейчас мне жаль, - о многом мы не считали нужным говорить, многое подразумевалось само собой, - и сейчас очень мне этого жаль, этих «неслучившихся разговоров»…