1356
Шрифт:
– Она твоя жена, да?
– спросил Кин, а потом нахмурился.
– Ты веришь в то, что Святая Лючия выковыряла собственные глаза? Иисусе! И все потому, что мужчина похвалил их? Благодарение Господу, ему не понравились ее титьки! Но она все равно стала бы хорошей женой.
Томас взглянул на юного ирландца.
– Хорошей женой?
– Мой отец всегда говорит, что лучший брак - это союз слепой и глухого. Так где я смогу тебя найти после того, как развяжу языки?
Томас указал на переулок
– Я буду ждать там.
– И тогда мы станем сборщиками дерьма. Иисусе, мне нравится быть латником. Ты хочешь, чтобы этот брат Майкл к нам присоединился?
– Господи, нет. Скажи ему, что его долг - изучать медицину.
– Бедняга. Он собирается пробовать на вкус мочу?
– Отправляйся, - сказал Томас, и Кин ушел.
Томас скрылся в переулке, в черной, как монашеская сутана, тени. Он слышал, как в мусоре скребутся крысы, как какой-то человек храпит за закрытым ставнями окном, как плачет ребенок.
Двое стражников с фонарями прошли мимо монастыря, но не взглянули в сторону переулка, где Томас молился о Женевьеве с закрытыми глазами.
Если Роланд де Веррек отдал ее церкви, то ее могли снова приговорить. Но наверняка, думал он, рыцарь-девственник будет удерживать ее ради выкупа, а этим выкупом являлась Бертийя, графиня Лабруйяд, а это означало, что де Веррек будет беречь ее, пока не свершится обмен.
Меч Святого Петра мог подождать, сначала Томас разберется с рыцарем-девственником.
Уже почти наступила заря, когда вернулся Кин.
– Твоего монаха там не было, - сказал он, - но был один конюх с языком без костей. И у тебя проблемы, потому что городской страже велели искать человека с искалеченной левой рукой. Это была битва?
– Пытки доминиканцев.
Кин вздрогнул, взглянув на руку.
– И что они сделали?
– Винтовой пресс.
– А, они не допускают, чтобы потекла кровь, да, потому что Бог ее не любит, но эти ребята все равно могут разбудить тебя, как бы крепко ты не спал.
– Брата Майкла не было в таверне?
– Нет, и тот парень его не видел и, кажется, даже не знал, о ком я говорю.
– Хорошо, значит, он отправился изучать медицину.
– Всю жизнь хлебать мочу, - скривился Кин, - но конюх сказал мне, что другой твой дружок вчера уехал из города.
– Роланд де Веррек?
– Он самый. Он забрал твою жену и ребенка на запад.
– На запад?
– озадаченно спросил Томас.
– Он был в этом уверен.
Значит, де Веррек едет в Тулузу? Что там, в Тулузе? Вопросов было масса, но безответных, всё, в чем Томас мог быть уверен, так это в том, что Роланд уехал из Монпелье, что предполагало, что Томас рыцарю-девственнику больше не интересен.
У него была Женевьева, и он, должно быть, знал, что сможет обменять ее на Бертийю, а Томаса,
– Где эти повозки с дерьмом?
Кин повел его в западном направлении. Начали открываться первые двери домов. Женщины несли ведра к городским колодцам, а крупная девушка продавала козье молоко около каменного распятия.
Томас прятал свою искалеченную руку под плащом, пока Кин вел его по переулкам и улочкам, мимо дворов с мычащими коровами.
Зазвонил колокол городской церкви, призывая верующих к ранней молитве. Томас следовал за ирландцем вниз по холму, туда, где улицы не были замощены, и грязь смешивалась с кровью.
Там разделывали скот и жили бедняки, запах нечистот привел их на небольшую площадь, где стояли три телеги.
В каждую было впряжено по паре буйволов, телеги были нагружены широкими бочками.
– Боже ты мой, но дерьмо богатых воняет, - отметил Кин.
– Где возницы?
– Пьют во "Вдове", - Кин указал на маленькую таверну, - а вдова - упрямая старая склочница, которой и принадлежат повозки, а вино входит в оплату.
Они предполагают отправиться в путь, когда откроют ворота, но обычно задерживаются из-за вина, что удивительно.
– Удивительно?
– Вино просто ужасно. На вкус как коровья моча.
– Откуда ты знаешь?
– Вот вопрос, достойный доктора Люциуса. Ты уверен, что хочешь это сделать?
– Как еще я могу выбраться из этого города, черт возьми?
– Фокус в том, чтобы втиснуться между двумя бочками. Просто пролезь в центр телеги, и никто никогда не узнает, что ты там. Я дам тебе знать, когда ты сможешь безопасно туда забраться.
– Ты не спрячешься вместе со мной?
– Меня они не ищут!
– сказал ирландец.
– Это ты - тот парень, которого хотят повесить.
– Повесить?
– Господи, ты же англичанин! Томас из Хуктона! Главарь эллекенов! Конечно, тебя хотят повесить! Соберется толпа побольше, чем в воскресенье шлюх!
– Что за воскресенье шлюх?
– Ближайшее воскресенье к празднику Святого Николая. Предполагается, что в этот день девушки должны отдаваться мужчинам, но я не видел, чтобы такое происходило. И у тебя не так много времени.
Он замолчал, потому что на противоположной стороне площади наверху открылись ставни. Из окна выглянул человек, зевнул и исчез. По всему городу кукарекали петухи.
На углу площади зашевелилась кипа тряпья, и Томас понял, что там спит нищий.
– Совсем немного времени, - продолжил Кин.
– Ворота открыты, так что довольно скоро повозки поедут.
– Боже мой!
– произнес Томас.
– Когда ты это сделаешь, ты будешь пахнуть скорее как Иуда Искариот. Я бы залез сейчас, никто не смотрит.