15 лет и 5 минут нового года
Шрифт:
— Мы к другу в больницу едем. Он химию проходит. Так мы решили тоже лысыми походить, пока он не поправится.
Мы все трое переглянулись: не скинхеды.
— У нас по записи, — повторила тетка, и я не знала, правду она говорит или вежливо пытается выставить молодых людей вон, чтобы у нас проблем не возникло потом с их лысыми головами.
Эти ребята явно караулили у входа момент, когда наш газетчик откроет входную дверь. Клиенты, конечно, могли и опоздать к назначенному времени, но не все же скопом!
— Вот только если на нее согласитесь? —
Они тоже ткнули в меня взгляды — все четверо. Точно на вилку подцепили, подняли в воздух и раскрутили. Второго падения я не выдержу, а коленки затряслись. Еще бы — теперь они изучали мои раны.
— Лина стажер, но побрить сумеет волосок к волоску.
Может, они и оценили шутку, но не заржал не один. Но я все равно еще никогда не чувствовала себя настолько униженной и оскорбленной.
— Да нам без разницы кто, — добил меня этот парень.
— Только вам придется подождать. Она одна, а вас — четверо.
— Подождем.
— Игорь, ты первый! — бросил тот, чья куртка так и осталась лежать на полу.
Так я узнала имя парня, который позже поставит мою жизнь с ног на голову. Но голову ему я все же побрила. Быстро, без чувств, без остановки на то, чтобы выдохнуть. От него разило одеколоном за версту. Сколько он вылил на себя и чего, я была, конечно, без понятия. Понимала лишь то, что явно не того, что алкашам по карману.
Хотелось, конечно, спросить, а чего вы к нам пришли, а не к своим мастерам? Но у меня язык застрял за стиснутыми зубами. Счастье, что голову этому клиенту мыть не пришлось. Действовала старыми армейскими методами. От одной только мысли о запускание пальцев в его шелковые кудри начинало двоиться в глазах и выступала на лбу испарина. Нет, дело в его дурацком одеколоне…
Или в моем стажерском непрофессионализме. Я надеялась, что расческа и машинка входят в его волны достаточно профессионально. Д’Артаньян вон опасной бритвой побрил чувака и ничего, а я тут трясусь с более продвинутыми подручными средствами. Ну, на четвертой башке у меня уже просто отваливались руки, поэтому я и не протянула руки, когда Игорь, исчезнувший из мужского зала, как только я выпустила его из кресла, вернулся с плоской и блестящей упаковкой колготок.
— Я просто упала, — выдала я, мечтая быстрее схватить метлу и вымести его из зала вместе с приятелями, как ненужный сор.
— Я видел.
Хотелось брякнуть в ответ: а чего тогда не подошел, руки не подал? Но тут же вспомнила, что я подскочила в ту же секунду и пулей влетела в двери салона. Он бы и дверь не смог открыть. Машины. Он же явно на машине.
— Больно?
Я не стала кивать.
— Возьми. Тебе целый день работать. У тебя такие красивые волосы, а все коленки будут рассматривать. Тетка в ларьке сказала, что они темные и достаточно плотные.
— Тогда мне в них будет в жарко, — выдала я полный бред.
Хотя что скрывать, с меня уже сошло десять потов. За короткий разговор с ним больше, чем за все стрижки вместе взятые.
Игорь бросил упаковку на кресло, в котором недавно сидел и направился к двери. Он уже ходил на улицу, так что был в куртке. Приятели оделись. Они выглядели все ужасно — к таким на улице я бы близко не подошла. Впрочем, как и они ко мне.
А я подошла к окну, все еще с метелкой в руках — не знаю, зачем мне понадобилась марка его автомобиля. БМВ, темно-зеленая, не новая, с помятым крылом, но мне и такая даже во сне не снилась, а ему явно чуть больше призывного возраста. Хотя не думаю, что такие служат в армии.
Они не уехали сразу: Игорь остановился у овощного ларька напротив нашего окна. Долго тыкал в стекло на разные фрукты. Действительно, значит, в больницу к другу едут, а ведь были сомнения — вдруг просто приколоться решили. Ну, у богатых парней свои развлечения. Мы вот тоже обесцвечиваем на спор волосы. Мы…
Все, кроме меня, моя шевелюра неприкосновенная, вот я до сих пор и не похожа ни на парикмахера, ни на стилиста, хотя отбрить теперь могу любого с закрытыми глазами. Только не Знаменева!
Игорь сунул один пакет парню, которого я стригла последним, а с другим направился к нам. К нам? У меня началась самая настоящая паника.
Я метнулась к ведру и лишь чудом не высыпала волосы мимо. Быстрее спрятаться! Я юркнула в подсобку в самый последний момент, когда колокольчик на двери уже звякнул. Как набатный колокол! Нет, не получилось отсидеться. Меня позвали. Еще и полным именем:
— Малина, к тебе пришли!
Вышла. Красная. Впрочем, для рыжих это в порядке вещей. Но я странная рыжая, у меня на лице почти нет веснушек. Может, именно поэтому клиентки так часто интересуются, какой краской я крашусь.
— Малина? — переспросил Игорь, протягивая пакет с фруктами.
Наверное, с фруктами, он же их покупал.
— Меня действительно так зовут, — снова не протянула я руки.
Колготки, кстати, так и остались лежать в кресле.
Меня действительно зовут, как ягодку. Это сейчас люди не удивляются никаким именам, а в моем детстве меня все называли исключительно Мариной. Нет, мои родители не собирались выпендриваться. Просто у меня есть старшая сестра. Когда родители не могли договориться об имени для меня, Светка решила за них, громко крикнув, что Малина хочет есть…
Марина так Марина, не стали спорить родители, но моя сестра так не думала, с детским упрямством продолжая звать меня Малина, каждый раз исправляя родителей… Так кричала, что ее услышали небеса, и клерк в моем свидетельстве о рождении допустил досадную ошибку. Перьевой ручкой с фиолетовыми чернилами в зелёной книжечке написано, что я Малина Владимировна Угарова. Как же все угорали дома, но исправлять ничего не стали.
Ну и мне надоело в какой-то момент исправлять людей, и я превратилась в Лину. Даже модненькой стала среди бабулек. А то как же — зовут, как героиню какой-нибудь латиноамериканской мыльной оперы.