15 минут
Шрифт:
Мама улыбается, и я замечаю радость в ее глазах.
— У меня такое чувство, будто я вижу тебя впервые. В каком-то смысле, пожалуй, так оно и есть.
Она встает, одергивает штаны и прикладывает ладонь к моему лбу. Папа не раз делал то же самое, когда я сидела дома на больничном, однако, в отличие от мамы, его лицо никогда не прорезали такие глубокие тревожные складки. Ее взгляд задумчив, и я представляю, какие мысли, должно быть, вертятся в ее голове. Молли вообще не должна была родиться. Она не должна была сойтись с Джексом. Неужели Джон Крейн действительно невиновен?
Мама наклоняется и целует меня, перебирая пальцами мои волосы. Я закрываю глаза и, к своему удивлению, чувствую лишь любовь. В этот момент все, что я сделала, уже не кажется напрасным. Даже если мои чувства неприемлемы, я не могу от них отмахнуться. Ведь все, чего я хотела — это иметь маму.
— Я все подготовлю. А ты отдыхай. Я вернусь. — Она направляется к двери.
— Мама? Я люблю тебя, — сжимая простыни в руках, говорю я.
Она кивает, и я замечаю, что у нее на глаза вновь наворачиваются слезы.
— Ты и не представляешь.
После ее ухода я закрываю глаза и несколько раз глубоко вдыхаю, а потом отбрасываю простыни и вырываю кислородные трубки из носа. Мамины планы прекрасны, однако я не могу лежать и бездействовать, когда мой отец сидит в тюрьме, а Молли пропала. Ее похитили по моей вине, и на случай, если я не выживу, надо действовать быстро.
Несколько минут уходит на то, чтобы приспособиться к ходьбе. Пошатываясь, подхожу к гардеробу, на дне которого нахожу свою сложенную одежду. Быстро одевшись, хватаю с верхней полки спортивную сумку с вышитой надписью «Клиническая больница штата Массачусетс», перекидываю ее через плечо и выглядываю в коридор.
Вижу лишь нескольких медсестер, которые, отвернувшись от меня, занимаются своими делами. Выскользнув из палаты, спешу к лестнице с указателем «Выход». Взявшись за ручку двери, ведущей на лестничную клетку, замечаю возле кафетерия знакомое лицо.
На лице Джекса отражается крайнее изумление, и он едва не роняет чашку кофе.
Закусив губу, отворачиваюсь, толчком распахиваю дверь и устремляюсь к ступенькам.
— Лара! — кричит Джекс мне вдогонку. Он оказывается на лестничной клетке, прежде чем защелкивается дверь. — Не надо, Лара!
Но я уже преодолела полпролета. Я бегу со всех ног вниз по лестнице, не смея остановиться и перевести дух, пока, сильно запыхавшись, не достигаю нижнего этажа. Сверху доносятся тяжелые шаги, отдающиеся металлическим гулом. Нельзя, чтобы меня поймали. Нельзя. Шмыгнув в больничный вестибюль, мчусь к стеклянным дверям. Люди замирают на месте и глазеют на меня.
— Остановите ее! — выкрикивает бегущий позади Джекс.
Приближаюсь к двум охранникам, блокирующим выход. Один из них пытается меня схватить, но я проскакиваю мимо и, упав на пол, проскальзываю вперед головой через открытую дверь.
Свежий утренний воздух наполняет легкие, пока я тяжело бегу по освещенному уличными фонарями тротуару вверх по склону к ожидающему такси. Распахнув пассажирскую дверь заднего сидения, бросаюсь на подушки. Убедившись, что ноги в машине, захлопываю дверь.
— Поехали!
Водитель, надо отдать ему должное, подчиняется. Он бросает на меня взгляд в зеркало заднего вида. Я замечаю усталые голубые глаза и щетину на подбородке, свидетельствующую о том, что таксист не брился по меньшей мере несколько дней.
— Не скажете, куда мы едем?
— В «ИМКА» на Броад-стрит.
Он вскидывает брови.
— А у вас достаточно денег? Путь-то неблизкий.
Вместо ответа показываю кредитку. Да, мне это по карману.
Глава 18
Под успокаивающие и расслабляющие звуки симфонического оркестра, заполняющие маленький салон такси, я наблюдаю, как мимо проносятся уличные фонари. Я налажала по-королевски, и предельно очевидным это стало вчера в торговом центре. Я умею признавать ошибки. Мне следовало послушать Рика и никогда не менять прошлое, но теперь мама жива, и у меня есть брат и сестра. Сестра, которой угрожает опасность. Однако, возможно, если я смогу доказать, кто ее выкрал, у нас получится вернуть ее целой и невредимой.
Возможно.
Все зависит от того, действительно ли в похищении Молли или его организации участвовал Джекс. Я молюсь, чтобы оказалось, что ее забрал именно он, поскольку в этом случае она, может быть, сейчас в безопасности. Если же это был незнакомец, я остаюсь ни с чем, и у меня совсем нет времени.
Кроме того, нельзя забывать и о моем отце, хотя мысли о нем разбивают мне сердце. Он бы потребовал, чтобы я отправилась за девочкой. Папа всегда ставил интересы других людей на первое место. Всегда.
Если я добуду доказательства того, кто стоит за попыткой маминого убийства, похищением Молли и всем остальным, то смогу очистить папино имя, спасти сестру и, может быть, успею пройти курс лечения. В последнем я глубоко сомневаюсь, но мне все равно очень нужно на это надеяться.
Время приближается к полуночи. Такси сворачивает к бордюру у отделения «ИМКА». Движение на одной из центральных улиц обычно оживленное, но поскольку на дворе поздний вечер — ну или раннее утро, это как посмотреть, — таксист подруливает прямо к центральному входу.
Я плачу за поездку, и водитель дружелюбно мне улыбается, но я, не обратив на это никакого внимания, выбираюсь из машины. По радио транслируют социальную рекламу: «Проголосуйте за вопрос номер два, если хотите, чтобы полиция поймала грабителя, вырвавшего у вас сумочку, прежде чем он ее вообще украдет. Остановите преступление, до того как оно случится».
Подхожу к двери в «ИМКА» и сильно дергаю.
Она даже не сдвигается с места.
Черт побери. Толкаю от себя, а потом снова пытаюсь потянуть, но дверь крепко заперта и отказывается меня впускать. Приставив ладони по бокам головы вокруг глаз, заглядываю сквозь стекло, но различаю лишь свет нескольких включенных ламп. Администратора за стойкой не разглядеть. По правде говоря, не видно вообще ни единой живой души. Тут мне в глаза бросается наклейка на стекле.