15 минут
Шрифт:
Открывается дверь, и в палату входят врач и Джекс. Мама встает и пожимает доктору руку. В другой руке врач держит рентгеновский снимок. Он улыбается мне. Это одна из тех улыбок, которые надеешься никогда не увидеть. Натянутая, обязательная. Так улыбаются тем, кто болен, а не тем, кто идет на поправку. Но по крайней мере голова больше не раскалывается, а значит, есть надежда, что все это может закончиться. Что в общем-то хорошо, учитывая, что мне надо спасти сестренку, вызволить отца и доказать, что отчим убил мою маму в альтернативной реальности.
Я не прислушиваюсь к разговору. Врач закрепляет мой снимок МРТ на экране с подсветкой, и я наблюдаю, как освещается изображение моего мозга. В палате повисает тишина. И хотя я не представляю, на что такое смотрю, сердце подпрыгивает, мешая сглотнуть. Я едва могу дышать.
У мамы конвульсивно дергаются глаза, рука взлетает ко рту.
— Не может быть, — бормочет она себе под нос.
— Действительно не может. Хотел бы я, чтобы новости были более обнадеживающими. Мне жаль, мисс Монтгомери. — Врач смотрит на меня. Судя по его печальному взгляду, диагноз неутешительный, и мне недолго осталось. Но я ему не верю. Не могу. — У вас сильное кровоизлияние в мозг, и я не уверен, что смогу его остановить. Нейрохирург уже в пути. Он осмотрит вас сразу, как приедет.
Я цепенею. Даже пальцы меня не слушаются. Кивнув, смотрю на убитую горем маму, потом перевожу взгляд на Джекса. Вид у него удрученный, а в глазах стоят слезы. Невольно задумываюсь, почему его так волнует, выживу я или умру. Я ему не родная, к тому же это он всему виной, тогда зачем же так переживать?
— Капельница поможет вам продержаться до приезда специалиста. — Врач замолкает, но никто ничего не говорит. Неужели он ждет благодарности?
Повреждение мозга не должно бы меня удивлять. Я подписалась на него в тот момент, когда скакнула в прошлое. Мне некого винить, кроме самой себя, но все же я злюсь, что не получила сказку, о которой мечтала.
Тишину нарушает стук закрывшейся за врачом двери. Никто не двигается с места и не произносит ни слова. Джекс сжимает мою ногу. Его подбородок дрожит, он напряженно смотрит мне в глаза, стараясь взять себя в руки.
— Я хотела бы побыть с Ларой наедине, — тихо, будто стоя над могилой, говорит мама. Ее лицо превратилось в ледяную маску, на нем почти невозможно что-либо прочитать. — Поезжай домой на случай, если позвонит похититель.
Джекс моргает, изумление озаряет его лицо.
— Я не могу уйти.
Мама теребит уголок моего одеяла. Она слишком низко склонила голову, поэтому я не могу разглядеть выражение ее лица.
— Подумай о Молли. Мы не можем ее бросить. Пожалуйста, Джекс.
Молчание увеличивает пропасть между нами, пока у меня не появляется ощущение, будто я посреди пустыни. Ко мне подходит Джекс. Изо всех сил стараюсь не смотреть на него, но в конце концов поворачиваю голову и позволяю ему сжать мою руку. Меня озадачивает его забота. Джекс отворачивается и, не проронив ни слова, уходит. Так лучше, убеждаю я себя, однако боль не отпускает.
Мама встает, подходит к стене и рассматривает снимок моего мозга. Я затаиваю дыхание, когда она проводит пальцами по бороздкам между моими полушариями, обозначающим небольшие скопления крови.
— Я видела подобное раньше, — едва сдерживая эмоции, замечает она неестественно высоким голосом. — Я видела подобное миллионы раз, поэтому, может, расскажешь, что ты натворила?
Облизывая губы, раздумываю, как себя вести.
— Не понимаю, о чем ты. — Отрицание по-прежнему видится наилучшим вариантом.
Мама поворачивается ко мне. Она выглядит изможденной, словно всю ночь мерила шагами коридор. Вероятно, так и было. В мгновение ока оказавшись у изголовья кровати, мама сжимает простыню, в которую я укутана.
— Путешествия во времени — моя работа, Лара. Я видела данные обследований тех, кто пытался изменить свое прошлое. — Она указывает рукой на стену. — Вот такие. Я наблюдала, как те люди мучились, а затем умирали. Так, может, скажешь… — Ее глаза гневно сверкают, голос скрипит. — Стоило ли это того?
Когда мама садится рядом и хватает меня за плечи, я, опустив взгляд, качаю головой.
— Я не…
— Тебе так ненавистна наша жизнь с Джексом, что ты выдумала эту историю. Считаешь своего отца невинным младенцем. Вот только стоило ли ради этого жертвовать жизнью?
Я храню молчание, и мама встряхивает меня.
— Лара Монтгомери! Отвечай же!
Поднимаю глаза, и в груди так быстро разгорается гнев, что я еле сдерживаюсь, чтобы не поперхнуться. Стиснув зубы, я шепчу:
— Меня зовут Лара Крейн, и я не та, за кого ты меня принимаешь.
Глава 17
С ее лица сбегает краска. Мама опускается на стул рядом с кроватью. Она логично предположила, что я — ее Лара, которая стремится доказать всем и вся невиновность Джона Крейна. Теперь мне известно кое-что очень важное: Лара поделилась с мамой своими подозрениями о том, что Джекс подставил Джона Крейна.
Но рассказала ли мама Джексу, или это осталось между нами?
Если бы Джекс узнал, что я его раскусила, я могла бы умереть даже безо всякого кровоизлияния в мозг. Лучше не рисковать. Молли пропала, а я не хочу подвергать их с мамой лишней опасности. Даже простое признание того, что я из альтернативного прошлого или настоящего, поставит маму под удар, но тут уж ничего не поделаешь. А часть меня, значительная часть, желает причинить ей боль.
Все чего я хотела — это узнать ее поближе, но чем больше времени мы проводим вместе, тем сильнее я жалею, что мы встретились. В моих воспоминаниях она была лучше. А теперь я осталась наедине с болью, и даже папы нет рядом.
Мама облизывает губы, собираясь что-то сказать. Морально готовлюсь к тому, что услышу, и пытаюсь придумать ответ. Я не представляю, что делать. Не представляю, как оградить нас от ужасной правды, что последние десять лет мы жили с человеком, разрушившим нашу семью. Придется импровизировать.