1612. Все было не так!
Шрифт:
Окончательно выбил царя из колеи заговор боярина И.Ф. Крюк-Колычева, которого Шуйский считал близким другом и имел для этого все основания: ведь еще при Годунове этот боярин (как и весь род Колычевых) поплатился, как мы помним, ссылкой за свою поддержку Шуйских [393] . Теперь он якобы замыслил убить царя. Колычева казнили, но, как говорится, Шуйскому от этого было не легче.
Впрочем, большой вопрос, был ли этот заговор, и не только потому, что Колычев до того был известен как убежденный сторонник Шуйского: доносчиком был стольник Василий Иванович Бутурлин, имевший самую скверную репутацию: «а такова вора и довотчика (доносчика; орфография оригинала. – Д.В.) нет, и на отца своего родного доводил» [394] . Не знаю, действительно ли упомянутый Бутурлин был предшественником Павлика Морозова или «на отца родного доводил» – это просто фигура речи, но как бы то ни было, Шуйский еще раз нарушил один из пунктов своей присяги: «а доводов ложных не слушати…»
393
Скрынников
394
Цит. по: Козляков В. Указ. соч. С. 256.
Ко всем бедам добавилось еще и крымское нашествие (весна-лето 1609 г.), причем татары не совершали, как обычно, стремительного набега, но шли не спеша, явно никого и ничего не опасаясь, сжигая города и села и беря «в полон» людей. Шуйский, чтобы «спасти лицо», лгал, что татары идут как союзники против Тушинского вора [395] , хотя, впрочем, есть сведения, что их действительно позвали как союзников, но крымчаки удовлетворились грабежами русских земель и ушли обратно [396] .
395
Скрынников Р.Г. Смутное время… С. 331.
396
Иловайский Д.И. Указ. соч. С. 145.
Так или иначе, словам Шуйского верили слабо. То ли эта ложь (если это была все-таки ложь…) мало кого обманывала, то ли отчаявшимся людям было уже все равно…
Начало возрождения
Однако именно тогда наступил перелом в отношении русского народа к идее «доброго царя Дмитрия». Началось с того, что переход к Тушинскому вору многих бояр, а также неприятие им очередных «народных царевичей» (как иронически пишет К. Валишевский, к этому времени на Руси набралось «с полдюжины Ерошек и Мартынок, носивших несуразные имена, заимствованные из казацкого табора»; и действительно, по сведениям Н.М. Карамзина, наряду с Августом и Лаврентием был и царевич с напоминавшим скорее кличку именем «Осиновик»; а писатель Георгий Шторм в художественной «Повести о Болотникове» еще более иронически пишет о таких «царевичах»: «царевич Ерошка, царевич Непогода, царевич Долгие Руки и царевич Шиш») оттолкнули от него социальные низы.
Казнь же «царевичей» Августа (вымышленного сына Ивана Грозного от его четвертой или пятой жены Анны Колтовской) и Лаврентия (вымышленного сына убитого Грозным сына Ивана) означала окончательный разрыв с традицией восстания Болотникова [397] . А приход больших воинских соединений польской шляхты еще усугубил ситуацию. Вернее, именно поведение людей «вора» (как поляков и прочих выходцев из Речи Посполитой, так и особенно русских – по свидетельству самых разных авторов, «тушинцы»-москвитяне в жестокости превосходили поляков, причем в ответ на любое проявление жалости к русским людям ругали поляков «бабами») [398] по отношению к мирному населению и стало решающим фактором, обеспечившим изменение настроений народа.
397
Валишевский К. Указ. соч. С. 204; Великие… С. 289; Скрынников Р.Г. Смутное время… С. 325.
398
Валишевский К. Указ. соч. С. 226; Великие… С. 265.
В самом деле, если сначала «вор» обещал «тарханные грамоты», освобождающие русских людей вообще от всяких податей (!), то вскоре жители увидели, что им придется давать столько, сколько захотят с них брать. «Тушинцы» обирали население по своему произволу, например, приезжали сборщики налогов для тушинского «двора», но потом Ян-Петр Сапега из-под осаждавшегося им Троице-Сергиева монастыря (об этой осаде подробно будет рассказано чуть ниже) присылал сборщиков вторично, а затем местные власти (точнее, предводители местных воинских команд) собирали налоги уже в третий раз, а после этого сборщики грабили еще и на пользу своего кармана. Взяв для доставки реквизированных припасов лошадей, тушинцы сплошь и рядом не возвращали их хозяевам.
Прибавим к этому насилия, похищение людей с целью выкупа (причем, получив выкуп, похитители зачастую снова гнались за «отпущенным», опять брали его «в плен» и снова требовали выкуп – по второму, а то и по третьему разу) [399] , причем так поступали они иногда и с семьями самих русских, совместно с ними воевавших (даже с семьями «начальных людей»), которых в то же время гнали в бой впереди себя [400] . Не совсем понятно, правда, как последнее утверждение вяжется со сведениями о том, что московиты – сторонники «вора» – в жестокости превосходили поляков…
399
Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 519.
400
Иловайский Д.И. Указ. соч. С. 115–116.
Зато несомненно, что как те, так и другие творили зверства над мирным населением. Уничтожение имущества уже не только ради грабежа, а ради забавы, осквернение церквей (как пишет Н.И. Костомаров, «для потехи истребляли они достояние русского человека, убивали скот, бросали мясо в воду, насиловали женщин и даже недорослых девочек. Были случаи, что женщины, спасаясь от бесчестия, резались и топились на глазах злодеев, а другие бежали от насилия и замерзали по полям и лесам. Поляки умышленно оказывали пренебрежение к святыне, загоняли в церкви скот, кормили собак в алтарях, шили себе штаны из священнических риз, клали мясо на церковную утварь и, разгулявшись, для забавы приказывали монахам и монахиням петь срамные песни и плясать») [401] , – прочитав обо всем этом, мы уже не удивимся, что зверства и грабежи польских и казацких шаек, составлявших основу войска Тушинского вора, восстановили против него население страны.
401
Костомаров Н.И. Указ. соч. С. 519.
Так, жители Вологды после наложенных на них поборов стали тихонько говорить: «Хотя мы ему (Тушинскому вору. – Д.В.) и крест целовали, а токо б де в Троицы славный милосердный Бог праведный гнев свой отвратил (то есть послал бы ей силу отбиться от «тушинцев». – Д.В.) и дал бы победу… нашему царю… Василию Ивановичу (орфография оригинала. – Д.В.)» [402] .
Первым отпало от Самозванца Заволжье [403] . С конца 1608 г. северные города (Вологда, Великий Устюг, Кострома, Романов и др.) один за другим начали освобождаться, в январе 1609 года (по другим данным – 2 декабря 1608 года) нижегородцы отразили нападение «тушинцев», взяв в плен их воеводу князя Вяземского, который за свои злодеяния был публично казнен [404] , после чего нижегородцы помогли очистить от «воровских» шаек также Арзамас, Шую и Кашин (последний – явно совместно с войсками М.В. Скопина-Шуйского, о котором речь чуть ниже. – Д.В.) [405] . А весной 1609 г. войска «вора», пытавшиеся прорваться на Вологду, где были собраны огромные частные и казенные (включая сибирскую пушнину) богатства, были отбиты от Ярославля, неудачная осада ими которого продолжалась с 1 апреля по 14 мая [406] .
402
Цит. по: Козляков В. Указ. соч. С. 251.
403
Морозова Л.Е. Смута… С. 263.
404
Козляков В. Указ. соч. С. 253; Морозова Л.Е. История России… С. 351.
405
Чарушников В.Д. Указ. соч. С. 40.
406
Козляков В. Указ. соч. С. 261.
«Тушинцы» не могли воспрепятствовать этому процессу, поскольку значительная часть сил Самозванца была прикована к героически оборонявшемуся с сентября 1608 г. Троице-Сергиеву монастырю. По некоторым данным, эта монастырская крепость связала до половины сил «вора» – 30 тысяч из 60; впрочем, К. Валишевский называет куда меньшие цифры осаждавших – 2000 солдат, 6000 казаков и «несколько польских эскадронов» [407] ; в то же время общая численность «воровского» войска определяется Дм. Иловайским не в 60, а в 100 тысяч человек [408] .
407
Валишевский К. Указ. соч. С. 222.
408
Великие российские историки… С. 557.
Однако в любом случае не подлежит сомнению, что «воровское» войско намного превосходило силы защитников. Осаду этого хорошо укрепленного монастыря «тушинцы» начали, предварительно в очередной раз разбив пытавшееся преградить им путь войско царского брата И.И. Шуйского, но под самим монастырем застряли.
Несмотря на крайне тяжелые условия, голод и болезни (причем больных, включая заразных (зимой защитников одолевала также цинга), после смерти негде было хоронить, что, конечно, не усиливало боеспособность гарнизона (Авраамий Палицын считал, что продлись осада не год и четыре месяца, а два года, поумирали бы все защитники; всего умерло от голода и болезней 2125 мужчин, женщин и детей не считали, а были моменты – например, весной 1609 г., когда умирало по 20–30 человек ежедневно) [409] , крепость так и не сложила оружия перед врагом. Защитники крепости-монастыря – в значительной части своей бывшие профессиональные военные, насильно постриженные в монахи кто Годуновым, кто еще кем [410] , – творили чудеса героизма, самым знаменитым (но отнюдь не единственным) их славным делом стала дерзкая вылазка с целью захвата пушек врага 9 ноября 1608 г. [411]
409
Иловайский Д.И. Указ. соч. С. 134; Морозова Л.Е. История России… С. 329; Морозова Л.Е. Смута… С. 138–139.
410
Валишевский К. Указ. соч. С. 222.
411
Морозова Л.Е. История России… С. 326–327.