1812. Русская пехота в бою
Шрифт:
Присланные на помощь П.А. Тучкову полки — Лейб-гренадерский и гренадерский Графа Аракчеева — подошли очень своевременно и заняли позиции, первый — на высотах при большой дороге, второй — на опушке леса влево от дороги. Ревельский полк сместился вправо. Появившаяся за рекой на русском левом фланге французская кавалерия под смертельным огнем артиллерии и егерей сумела дойти до разрушенного моста, но вынуждена была отступить. Егерей поддерживали огнем сводно-гренадерский батальон 23-й дивизии и батальон полка Графа Аракчеева [86]. Положение стабилизировалось, обе стороны наращивали силы, причем французы постоянно сохраняли значительное численное превосходство. К русским постепенно подходили полки 2-го и 4-го пехотных корпусов; к 17 часам командование войсками принял генерал-лейтенант П.П. Коновницын, вспоминавший позднее: «В 5-ть часов пополудни прибыли со мною на место сражения и остальные полки вверенной мне дивизии, кои поставлены были левее большой дороги, и немедленно введены в дело. Сильное действие неприятельской артиллерии выдерживаемо было с отменным мужеством, и не могло произвесть ни малейшего замешательства» [43, с. 242].
К вечеру небо покрылось облаками, стало быстро темнеть. В попытке наверстать упущенное время маршал Ней около 19 часов повел массированную атаку на всех направлениях; французские батареи вели убийственный огонь. На правом русском фланге неприятель захватил деревню Гречишна, но подоспевший Полоцкий пехотный полк опрокинул французов и восстановил прежнюю позицию. В это же время батарея, прикрывавшая большую дорогу, внезапно прекратила огонь — как оказалось, у артиллеристов закончились боеприпасы. Пользуясь случаем, французские стрелки, а следом и колонны перешли через Строгань. Генерал П.А. Тучков просил Коновницына взять один из гренадерских полков для контратаки. Получив разрешение, он подъехал к Екатеринославскому гренадерскому полку, очевидно, из-за недостатка места построенному во взводную колонну
Дальнейшие события описывает сам Тучков: «…Объявил я полковому командиру приказание.., чтоб полк следовал за мною на встречу идущего неприятеля, но к удивлению моему услышал от командира того полка разные отговорки, как-то: что люди его очень устали и что уж и без того много полков расстроенных, а его полк в порядке, то потому ему казалось бы лучше сберечь оный, нежели подвергать новой опасности. Я сделал ему за сие выговор и, не* слушая ничего, приказал полку, построенному уже в колонну, идти за мною, что было и исполнено. Но как уже между тем начало смеркаться и даже было достаточно темно…, видя же нехорошее расположение полкового командира и судя по тому и о прочем, не мог я надеяться, что полк выполнит с успехом предприятие мое… Едва я сделал несколько шагов в голове колонны, как пуля ударила в шею моей лошади, от чего она, приподнявшись на задние ноги, упала на землю. Видя сие, полк остановился; но я соскочил с лошади и, дабы ободрить людей, закричал им, чтоб шли вперед за мною, ибо не я был ранен, но лошадь моя, и с сим словом, став на правый фланг первого взвода колонны, повел оную на неприятеля, который, видя приближение наше, остановясь, ожидал нас на себя. Не знаю, от чего, но я имел предчувствие, что люди задних взводов колонны, пользуясь темнотою вечера, могут оттянуть и потому шел с первым взводом, сколько можно укорачивая шаг, дабы прочие взводы не могли оттягивать. Таким образом приближась к неприятелю, уже в нескольких шагах, колонна, закричав «ура»! кинулась в штыки на неприятеля. Я не знаю, последовал ли весь полк за первым взводом; но неприятель, встретя нас штыками, опрокинул колонну нашу, и я, получа рану штыком в правый бок, упал на землю. В это время несколько неприятельских солдат подскакали ко мне, чтоб приколоть меня; но в самую ту минуту французский офицер, по имени Этьен, желая иметь сам сие удовольствие, закричал на них, чтоб они предоставили ему это сделать. Laissez moi faire, je m'en vais Pachever, были его слова (Пустите меня, я с ним покончу. — И.У), и с тем вместе ударил меня по голове… саблею. Кровь хлынула и наполнила мне вдруг и рот и горло, так что я ни одного слова не мог произнести, хотя был в совершенной памяти. Четыре раза наносил он гибельные удары по голове моей, повторяя при каждом: Ah, je m'en vais Pachever, но в темноте и запальчивости своей не видал того, что чем более силился нанести удар мне, тем менее успевал в этом: ибо я, упав на землю, лежал головою плотно к оной, почему конец сабли, при всяком ударе, упираясь в землю,… не мог мне более сделать вреда, как только нанести легких ран в голову, не повредя череп… Из-за протекавших над нами облаков вдруг просиявшая луна осветила нас своим светом, и Этьен, увидя на груди моей Анненскую звезду, остановив взнесенный уже может быть последний роковой удар, сказал окружавшим его солдатам: «Не трогайте его, это генерал, лучше взять его в плен»… [150, с. 1949-1951].
Неудачная атака гренадеров поставила центр русской позиции в сложное положение, но триумф французов оказался недолгим. П.П. Коновницын в своем рапорте писал:
«Около вечера неприятельские колонны, предшествуемые множеством стрелков, сделали решительное движение противу войск, большую дорогу прикрывавших; и успели было даже несколько их потеснить, но исправляющий при вашем превосходит должность дежурного генерала Его Императорского Величества флигель-адъютант полковник Кикин, адъютант начальника главного штаба генерал-майора Ермолова лейб-гвардии артиллерийской бригады поручик Грабе и состоящий при нем же штабс-ротмистр де Юнкер поспешили собрать рассеянных людей в колонны, и, поощряя их собственным примером, при барабанном бое стремительно ударили в штыки на неприятеля, которой был немедленно сбит и прогнан…» [43, с. 242, 243].
Решающую роль для успеха атаки, очевидно, все-таки сыграла глубоко эшелонированная оборона в центре русской позиции. Сразу несколько колонн полков, стоящих на большой дороге, словно гигантский поршень, вновь выдавили французов за реку. В атаке участвовали и полки правого фланга.
На этом активные боевые действия прекратились, но «сильнейший ружейный огонь возобновился опять с обеих сторон и продолжался до глубокой ночи». По словам Коновницына, «место сражения осталось совершенно удержанным…» Французы первыми прекратили огонь, а ночью русские полки, полностью выполнив поставленные перед ними задачи, начали движение вслед за главными силами.
В целом в сражении 7 августа русская армия потеряла не менее 6 тысяч человек, французская — не менее 8 тысяч. Об ожесточенности боя можно судить по потерям отдельных полков; так, лейб-гренадеры потеряли около 660 человек, то есть в три раза больше, чем в грядущем Бородинском сражении. Еще несколько полков недосчитались свыше 300 нижних чинов. В условиях тяжелых, спонтанно развивающихся боевых действий с превосходящими силами противника русские войска смогли полностью выполнить поставленные задачи, нанеся неприятелю большой урон. Основная тяжесть борьбы легла на пехоту, полки которой из состава различных соединений вводились в бой по мере возможности. При этом нарушение командной структуры на уровне корпусов, дивизий и даже бригад не привело к снижению боеспособности войск.
ШЕВАРДИНО
Первым актом грандиозной Бородинской битвы стал бой за Шевардинский редут 24 августа. Недостроенный редут оборонял отряд генерал-лейтенанта князя А.И. Горчакова 2-го. На передовых позициях располагалась 27-я пехотная дивизия генерал-майора Д.П. Неверовского и егерская бригада 12-й дивизии. 1-я бригада 27-й дивизии (Симбирский и Виленский пехотные полки), разместив один батальон (очевидно, Виленский) в редуте, встали непосредственно за укреплением. 2-я бригада (Одесский и Тарнопольский полки) развернулась в одну линию батальонных колонн слева от редута. 6-й, 41-й и 49-й егерские под командованием полковника Глебова 1-го заняли деревню Доронино и ее окрестности. По некоторым данным, 50-й егерский изначально занимал окрестности деревни Фомкино, но под давлением французов отступил на крайний левый фланг [38, с. 28]. Пехоту поддерживали кавалерийские полки. В некотором отдалении от редута расположились резервы — 2-я гренадерская, 2-я сводно-гренадерская и 2-я кирасирская дивизии.
Правее отряда Горчакова 2-го развернулись 5-й и 42-й егерские полки 26-й пехотной дивизии под командованием полковника Ф.Г. Гоге-ля, которые при поддержке артиллерийской роты до самого вечера удержали свои позиции.
Превосходящие силы французов около 2 часов дня двинулись на редут. Со стороны Ельни действовал корпус Ю. Понятовского, постепенно оттесняя егерей, с запада надвигались дивизии корпуса маршала Л.Н. Даву 57-й линейный полк и батальон вольтижеров вытеснили русских из Доронина [83, с. 57]. Очевидно, именно здесь отличились генерал-майор М.С. Вистицкий и ряд офицеров, которые «удерживали стрелков, шедших назад». Дивизия Ж.Д. Компана, заняв Доронинский курган, начала активно обстреливать площадку редута, и вскоре артиллерия и пехота начали покидать укрепление. Французы двинулись вперед и, не доходя до вершины холма, наткнулись на 2-ю бригаду 27-й дивизии, которая, развернувшись в линию, открыла сильнейший ружейный огонь; полки Компана отвечали. На расстоянии 60 шагов войска стояли на противоположных скатах возвышенности и, прикрытые друг от друга по грудь, перестреливались в течение часа. Все усилия Компана сдвинуть с места свои полки не приносили результата, пока он лично не повел в бой колонны резерва, которые и ворвались на редут.
С этого момента истинный ход боя установить довольно сложно. На помощь егерям 50-го полка, изнемогающим под натиском войск Понятовского, был брошен Тарнопольский полк, который восстановил положение на крайнем левом фланге. Н.И. Андреев так рассказывал о действиях этого полка: «Нашей дивизии Тарно-польской полк пошел колонной в атаку с музыкой и песнями (что я в первый и последний раз видел). Он после бросился в штыки в глазах моих. Резня недолго была, и полкового их командира ранило в заднюю часть тела на вылет пулею. Его понесли, и полк начал колебаться. Его место заступили, полк остановили, и он опять бросился в штыки и славно работал» [87, с. 191]. В свою очередь Виленский полк, понесший большие потери, был перемещен вправо от редута, а симбирцы остались в центре позиции, имея слева от себя Одесский полк. Подошедшая двумя линиями батальонных колонн 2-я гренадерская дивизия, очевидно, сумела выбить неприятеля из укрепления. «Гренадеры, пред полками коих священники в облачении, с крестом в руках, шли истинно в страх врагам — геройски, у каждого в глазах сверкала слеза чистой веры, а на лице готовность сразить и умереть», — писал офицер 27-й дивизии [74, с. 113]. В атаке участвовали и полки 27-й дивизии: так, шеф Симбирского полка полковник Лошкарев был представлен к награде за то, что «24-го числа августа со вверенным ему полком по взятии неприятелем батареи, устроенной в середине, ходил для сбития его с оной в штыки, показывая отличное мужество, и поощряя своих подчиненных, сбил и возвратил батарею; причем и ранен жестоко пулею в обе щеки» [39, с. 226]. Подошедшие подкрепления позволили французам вновь занять редут, после чего бой полностью переместился на восточные склоны высоты. По всей видимости, правый фланг русского отряда был прикрыт батальонами 2-й сводно-гренадерской дивизии. По рассказу очевидца, «самая кровавая схватка завязалась у деревни Шевардиной. Здесь мне представилась ужаснейшая картина обоюдного ожесточения, какой я не встречал после в продолжение целой кампании. Сражавшиеся батальоны, Русские и Французские, с растянутым фронтом, разделенные только крутым, но узким оврагом, который не позволял им действовать холодным оружием, подходили на самое близкое расстояние, открывали один по другому беглый огонь, и продолжали эту убийственную перестрелку до тех пор, пока смерть не разметала рядов с обеих сторон. Еще разительнее это зрелище стало под вечер, когда ружейные выстрелы сверкали в темноте как молнии, сначала очень густо, потом реже и реже, покуда все утихло по недостатку сражающихся» [65, с. 341].
Действительно, бой продолжался и в темноте при свете горящих деревень и стогов сена справа от редута. Неверовский, собиравший дивизию, заметил движение неприятельской колонны и, «поворотив свои полки направо, приведя мгновенно их в порядок, приказал Симбирскому, открыв полки, порох с оных долой, итти без выстрела и шума опять в штыки на ту колонну. Полк наш, с мертвой тишиною приближаясь к оной, напав внезапно и решительно во фланг, жестокое нанес поражение. Французы, оставя свое предприятие, в величайшем беспорядке бросились назад, мы смешались с ними, перекололи множество, преследовали, взяли одну фуру с медицинскими запасами, другую с белыми сухарями и две пушки» [74, с. 114]. Ночная атака была поддержана и усилена кирасирами и драгунами. На этом бой завершился, и русские войска отступили на новую позицию к деревне Семеновская. Не слишком удачное расположение редута, позволившее французам применять перекрестный артиллерийский огонь, а также существенное превосходство неприятельских сил привели к тому, что русские потеряли больше людей (до 6 тысяч), чем атакующий противник.