1812. Русская пехота в бою
Шрифт:
Центр русского боевого порядка отодвинулся на несколько сот шагов, но так и не был прорван.
4-й корпус флангом примыкал к позиции 1-й бригады гвардейской пехотной дивизии, полки которой, лейб-гвардии Преображенский и лейб-гвардии Семеновский, фактически находясь в резерве, теряли немало людей от летевших ядер, гранат, а к концу сражения и пуль неприятельских стрелков. Стоя на протяжении всего дня в линии батальонных колонн,
Страшная трагедия кровопролитного сражения складывалась из множества личных и семейных трагедий. Одна из таких трагедий произошла на глазах офицеров лейб-гвардии Семеновского полка, в котором служили два брата Олениных — 19-летний Николай Алексеевич и 18-летний Петр Алексеевич. М.И. Муравьев-Апостол вспоминал: «Правее 1-го батальона Семеновского полка находился 2-й батальон. Петр Алексеевич Оленин, как адъютант 2-го батальона, был перед ним верхом. В 8 часов утра ядро пролетело близ его головы; он упал с лошади, и его сочли убитым. Князь Сергей Петрович Трубецкой, ходивший к раненым на перевязку, успокоил старшего Оленина тем, что брат его только контужен и останется жив. Оленин был вне себя от радости. Офицеры собрались перед батальоном в кружок, чтобы порасспросить о контуженном. В это время неприятельский огонь усилился, и ядра начали нас бить. Тогда командир 2-го батальона, полковник барон Максим Иванович де Дамас (De Damas), скомандовал: «г-да офицеры, по местам». Николай Алексеевич Оленин стал у своего взвода, а граф Татищев перед ним у своего, лицом к Оленину. Они оба радовались только что сообщенному счастливому известию; в эту самую минуту ядро пробило спину графа Татищева и грудь Оленина, и унтер-офицеру оторвало ногу» [109, с. 226]. Впрочем, и для младшего брата контузия стала роковой: «Он опомнился, но долго страдал помешательством, отчего он хотя и выздоровел, но остался со слабой памятью и с признаками как бы ослабевших умственных способностей» [108, с. 110].
На Старой Смоленской дороге бой с польским корпусом Ю. Понятовского вел 3-й пехотный корпус генерал-лейтенанта Н.А. Тучкова 1-го. Первоначально русский корпус был построен в 4 линии батальонных колонн, имея в двух первых линиях 1-ю гренадерскую дивизию. Вскоре пехотные полки 3-й дивизии были направлены к флешам, а гренадеры отступили за деревню Утица, причем Екатеринославскии полк зажег деревню, отбивая натиск польских стрелков. Установив батарею на высотке, Тучков выставил в первую линию Лейб-гренадерский, Екатеринославскии и Санкт-Петербургский полки. Таврический гренадерский полк практически сразу был послан в Утицкий лес, обеспечивая связь с егерями 3-й дивизии, где и сражался в рассыпном строю в течение всего дня, понеся самые большие среди полков дивизии потери. Очень скоро Тучков вынужден был послать на свой правый фланг Лейб-гренадерский и Графа Аракчеева полки. Польский офицер писал: «16-я польская дивизия Красинского, поддерживая своих стрелков, разбилась на небольшие отряды и, хотя ввела в бой две трети своего [состава. — И.У]…, но все-таки вперед не продвигалась. Неприятельские стрелки, отойдя к своим колоннам, перестали отступать, и даже перешли в наступление» [34, с. 33].
Очевидно, из-за очень интенсивного огня неприятеля на самой высоте не осталось пехотного прикрытия: Павловский полк встал справа, а Санкт-Петербургский и Екатеринославскии — слева от высоты. Пользуясь тем, что огонь русской артиллерии ослабел, Понятовский бросил в атаку обе свои пехотные дивизии. 15-й польский линейный полк ворвался на батарею. Тучков организовал контратаку, задействовав в ней и подошедшие Белозерский и Вильманстрандскии полки.
На высоте разгорелся штыковой бой, в котором особенно отличились батальоны Павловского полка; остатки неприятельского полка сумели вырваться из окружения. Во время этого боя сам Тучков получил смертельную рану, а руководство над отрядом в скором времени принял командир 2-го корпуса генерал-лейтенант К.Ф. Багговут. Последним вступив в дело, 2-й корпус своими пехотными полками сумел закрыть зияющие бреши в обороне от северных подступов к деревне Семеновское до Старой Смоленской дороги; егерские полки корпуса сражались в центре русской линии. Каре Тобольского и Волынского полков так и остались на
Положение на крайнем левом фланге русской армии стабилизировалось. Последние серьезные попытки прорвать оборону были сделаны неприятелем в районе северной опушки Утицкого леса. Здесь насмерть стояли Рязанский и Брестский пехотные полки, но силы их были на исходе. Багговут был вынужден послать им на подкрепление Вильманстрандскии полк и 500 человек Московского ополчения, которые и опрокинули наступающего противника. Здесь произошла поистине драматическая история, нашедшая отражение в рапорте генерал-лейтенанта Н.И. Лаврова М.И. Кутузову от 7 декабря:
«1-го сводного гранодерского баталиона капитан Букарев во время бывшего сражения 26-го августа при селе Бородине находился в деле со 2-ю гранодерскою ротою на левом фланге гвардии для прикрытия батареи. Когда убиты были бригадной командир полковник князь Кантакузин и баталионный командир подполковник Альбрехт, капитан Букарев, оставаясь старшим, заступил место подполковника Альбрехта и при наступлении неприятельской колонны, состоящей в пехоте и кавалерии, ободряя воинских чинов в баталионе, отразил неприятеля штыками и обратил его в бегство, занял его позицию, где и получил сперва контузию картечью в правый бок.
А после того ранен в правое плечо ниже сустава навылет ружейною пулею, чрез что, ослабев совершенно силами, оставался на месте сражения лежащим между убитыми телами до тех пор, пока угодно было провидению к спасению жизни послать 60-летнего отца его прапорщика Букарева, служившего в ополчении, посредством коего по перевязке ран отвезен в Москву, получив выздоровление явился на службу.
Вашей Светлости представя о сем офицере израненном и храбром, осмеливаюсь покорнейше просить наградить его» [39, с. 292].
Здесь же в бой вступили батальоны лейб-гвардии Финляндского полка, также обороняя опушку леса. Полк большую часть времени сражался в стрелковых цепях, но, отбивая атаку колонн противника, произвел атаку двумя батальонными колоннами при поддержке стрелков.
Наступивший вечер положил конец массовым схваткам, но противоборство стрелков в Утицком лесу продолжалось. Офицеры тут и там собирали группы солдат, отбившихся от своих частей, и вступали с ними в бой. Физическое состояние войск на всем протяжении новой русской линии было ужасным, и командирам всех рангов приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы восстановить боеспособность подразделений. По словам Н.Н. Муравьева, «во всю ночь с 26-го на 27-е число слышался по нашему войску неумолкаемый крик. Иные полки почти совсем исчезли, и солдаты собирались с разных сторон. Во многих полках оставалось едва 100 или 150 человек, которыми начальствовал прапорщик…» [108, с. 111].
И все-таки дух большей части армии не был подорван. Многие полки, получившие сведения о возможном наступлении, деятельно готовились к нему, наскоро сколачивая взводы и пополняя запасы патронов. Командир 1-го егерского полка М.И. Карпенко даже послал рабочую команду за строительными материалами, чтобы при необходимости быстро восстановить наплавной мост через Колочу… Но реальность разрушила все оптимистические надежды: убыль армии, даже на первый взгляд, была огромна, резервов почти не оставалось, а позиция стала слишком обширна для оставшихся в строю войск. Последовал приказ об отступлении…
Великая армия Наполеона к концу дня также находилась не в лучшем состоянии. Очевидец сражения с французской стороны Ц. Ложье отметил: «Никакое бедствие, никакое проигранное сражение не сравняется по ужасам с Бородинским полем, на котором мы остались победителями. Все потрясены и подавлены».
Небывалая самоотдача всех чинов русской армии отмечалась всеми очевидцами. Солдаты, даже не помышляя об отступлении, часами выдерживали страшный артиллерийский огонь, бросались в штыковые и до последнего оспаривали каждый шаг бородинской земли. О действиях командного состава унтер-офицер Тихонов вспоминал так: