1812. Русская пехота в бою

Ульянов Илья Эрнстович

Колоннам, идущим в атаку, бить в барабаны» [39, с. 107, 108].

Приказ П.И.Багратиона был более лаконичен и касался в основном организационно-бытовых вопросов. Но и здесь командующий обязал «резервы иметь сильные и сколько можно ближе к укреплениям как батарейным, так и полевым». Таким образом, взаимодействие пехоты и артиллерии в двух армиях было организовано совершенно по-разному, что, впрочем, могло объясняться относительной безопасностью позиций 1-й армии.

^{Обер-офицер и егерь армейского егерского полка. И. Каппи. 1815 г.}

^{Нижние чины лейб-гвардии Преображенского и Семеновского полков. Реконструкция.}

С утра 25-го августа возобновились работы на спешно строящихся укреплениях, в особенности на трех «флешах» или люнетах перед деревней Семеновское, известных позднее под названием «Багратионовы флеши». Выделенные для работ солдаты 2-й гренадерской дивизии возводили правое укрепление, 12-й дивизии — левое, 26-й дивизии — центральное; рабочие от 27-й

дивизии вязали фашины. Пехотинцам помогали ополченцы. Главнокомандующий армиями приказал выплачивать рабочим по 10 копеек за день, но вряд ли это еще больше усилило трудовой энтузиазм солдат — и без того было понятно, что мощные укрепления могли спасти сотни жизней и, в частности, жизни самих строителей. К сожалению, работы так и не были окончены. Унтер-офицер Тихонов позже вспоминал: «Багратионовские шанцы сам видел. Так, дрянь, и шанцами стыдно назвать. В Тарутине сказывали, будто Шевардинский редут и Раевского шанцы такие же были: ров мелкий, в колено, амбразуры до земли, и лезть через них ловко, и каждого солдата внутри видно» [136, с. 118]. В то время, когда рабочие, обливаясь потом, вгрызались в тяжелую бородинскую землю, остальная армия также готовилась к предстоящему сражению. По линиям войск возили чудотворную икону Смоленской Божией Матери, перед которой солдаты и офицеры произносили самые искренние слова молитвы. «Необыкновенное оживление проявлялось как бы перед большим праздником во всех рядах войск. В пехоте чистили ружья, обновляли кремни…» — вспоминал А.С. Норов. Стрелок лейб-гвардии Семеновского полка Чернов, находясь по болезни при лазаретных каретах, узнав о близости боя, вернулся в роту и, несмотря на уговоры офицеров и солдат, со слезами просил «за милость позволения остаться в рядах». Выйдя невредимым из сражения, он умер от болезни через 2 дня [41, с. 42, 43]. В перелесках и оврагах весь день велась перестрелка, которая на левом фланге стала довольно ожесточенной. Офицер 50-го егерского полка писал: «На ночь мы опять пошли в стрелки и стояли смирно, а 25 числа утром сменены были 49-м егерским полком, но ненадолго. После весь полк был несколько раз в стрелках и много потерял, а 49-й еще и более нас: у них потеря была очень велика. Во всей армии 25-е число было тихо кроме нас. На левом фланге стрелков никто не замечал, а у нас в бригаде едва ли осталось по 30 человек в роте» [87, с. 191].

Передовые цепи егерских полков вечером 25-го августа были заменены стрелками пехоты и под утро, отдохнув, вновь заняли свои места. Полки вечером и к утру сварили каши, но солдаты нередко отказывались принимать винную порцию, ссылаясь на исключительность близкой битвы.

Наступившая ночь принесла тишину в русский лагерь, но принесла ли она успокоение?

Многие ли из десятков тысяч лежащих на земле людей спали в эти часы? Многие ли, одолеваемые тяжелыми предчувствиями, всю ночь гнали от себя дурные мысли или, наоборот, вспоминали лучшие моменты прожитой жизни? Кто знает? Но звезды, звезды бородинского неба, притягивали тысячи взглядов… Кто-то, подавляя подступавший страх, связывал свою судьбу с далекими огоньками, а кто-то, вверяя думы свои страницам дневника, в неверном свете потухающего костра наскоро дописывал фразы: «Сердца наши чисты. Солдаты надели чистые рубашки. Все тихо. Мы долго смотрим на небо, где горят светлые огни — звезды…»

БОРОДИНО

Холодное и ясное утро только занималось над Бородинским полем, когда дивизия генерала Дельзона двинулась на село Бородино, занятое тремя батальонами лейб-гвардии Егерского полка. Теперь уже вряд ли возможно точно узнать причины или замыслы, заставившие командование разместить в единственном пункте позиции на левом берегу реки Колочи

лучший егерский полк армии. Может быть, пытаясь удержать под контролем важный стратегический пункт в точке слияния рек, Барклай или сам Кутузов хотели обеспечить себе возможность, пусть и гипотетическую, активных наступательных действий? Так или иначе сил трех, даже полнокровных, батальонов было явно недостаточно для удачного отпора. Ночью в цепь был выслан 3-й батальон полка под командованием полковника П.С. Макарова. Остальные батальоны находились в состоянии, далеком от боевой готовности. По словам И.П. Липранди, «… гвардейские егеря… обрадовались, найдя в богатом селе этом пространные бани… В то самое время, когда французы сделали нападение, целый батальон был в банях» [97, с. 156]. Заметив движение в тумане, Макаров известил об этом командование, и, по всей видимости, батальоны начали не спеша приводить себя в порядок. Несколько позже одна из колонн Дельзона атаковала деревню вдоль большой дороги, и 3-й батальон вступил в бой, с каждой минутой все более жаркий. В наградных документах нижних чинов полка содержатся весьма красноречивые описания отличий: «1812 года, августа 26 числа, при селе Бородине находились трикратно охотниками в стрелках против французов и своею неустрашимостью подавали пример прочим, и неприятеля оборачивая в штыки, многие из них спасли жизнь раненых офицеров» [76]. Пока стрелки первой колонны французов вели упорный бой с 3-м батальоном за окраину села, другая колонна обошла батальон и появилась почти у самого моста. Прикрывая отступление 3-го батальона, в штыки ударил 2-й батальон лейб-егерей, который даже захватил пленных; 1-й батальон не подпустил цепь неприятеля к батарее. К этому времени командир полка полковник К.И. Бистром 1-й уже получил приказание М.Б. Барклая де Толли отступать на правый берег.

^{Контратака А.П. Ермолова на батарею Раевского}

^{Сражение при Бородине 26 августа 1812 г.}

^{Бородинское сражение 26 августа 1812 г. Акварель неизвестного художника 1-й четверти XIX в.}

Отступление по мостам под огнем противника привело к большим потерям, а быстрое оставление села дало повод для многоголосой критики в адрес полка, которая, естественно, не нашла подтверждения в позднейших реляциях командования, более осведомленного о причинах и следствиях боестолкновения.

Для прикрытия отступления гвардейских егерей был выслан 1-й егерский полк, командир которого полковник М.И. Карпенко составил очень краткий и ясный рассказ о дальнейших событиях:

«В сие самое время и мною получено повеление… двинуться с полком вперед на подкрепление лейб-егерей. Изготовившись к отпору сильного неприятеля, я тотчас уведомил командовавшего тогда полком полковника Бистрома и командира стрелковой цепи капитана Раля, чтобы они ускорили отступление через мост; когда ретирада начала приводиться в исполнение, я с тремя колоннами моего полка развернул одну фронтом, приказал всем лечь с намерением показать мою нерешимость на атаку Французы, не видя со стороны моей никакого препятствия, с барабанным боем устремились на мост и начали быструю переправу; когда же голова 1-й колонны ступила на нашу сторону, я открыл сильный ружейный огонь, после коего, нимало не медля, дабы не дать им времени сомкнуть рядов, я бросился в штыки; тут легли почти все на месте, в числе убитых был один генерал, с коего сняты эполеты и отправлены немедленно к Барклаю-де-Толли. Не успев оправиться, еще менее ожидав столь быстрого нападения, французы показали тыл. Желая воспрепятствовать вторичному покушению на сей важный пункт, я зажег мост, поставил вверенные мне колонны на колено и терпеливо ожидал последствий… Около четырех часов пополудни французские колонны устремились снова через речку, уже вброд, и ринулись на занимаемую мною позицию; на расстоянии пистолетного выстрела встретил я врагов убийственным беглым огнем. Как они, так и мы выдерживали оный с неустрашимой стойкостью около четверти часа. Неприятель снова не торжествовал победы. Урон был велик, и обе стороны, как будто по команде прекратив пальбу, отступили друг от друга. Наименование храброго полка от главнокомандовавшего князя Кутузова служило лестной наградой как офицерам, так и нижним чинам…» [91, с. 340, 341].

^{Князь М.С. Воронцов. Рисунок Луи де Сент-Обена. 1812-15 гг.}

^{Акварель П. Лебедянцева. 1856 г. В 1812 г. — унтер-офицер лейб-гвардии Егерского полка.}

Самой близкой и, казалось бы, легко достижимой целью французов был захват укреплений левого фланга русской армии. Действительно, недостроенные и невыгодно расположенные флеши и лежащая за ними деревня Семеновская, обороняемые численно слабыми дивизиями 2-й армии, были наиболее слабым местом русской позиции. Правда, войсками здесь руководил непревзойденный тактик и чрезвычайно харизматичный командир П.И. Багратион, но, как нам думается, Кутузов до самого последнего момента так и не смог представить, что напор французов на этот пункт будет столь мощным. Сами флеши оборонялись 2-й сводно-гренадерской дивизией генерал-майора М.С. Воронцова: в каждом укреплении расположилось по одному батальону, а остальные батальоны в колоннах к атаке встали позади флешей в одну линию. В непосредственной близости от гренадеров развернулась линия батальонов 27-й дивизии генерал-майора Д.П. Неверовского. Утицкий лес был занят егерской бригадой и сводно-гренадерскими батальонами 3-й пехотной дивизии, егерская бригада 27-й дивизии заняла перелески и овраги справа от укреплений, примкнув своим правым флангом к егерским полкам 12-й дивизии. Наконец, возле разобранной деревни Семеновской стоял единственный значимый пехотный резерв Багратиона — 2-я гренадерская дивизия генерал-майора принца Карла Мекленбургского. На северо-западной окраине деревни также возвели артиллерийское укрепление.

По оптимистичному замыслу Наполеона, флеши должны были захватить две пехотные дивизии корпуса Л.Н. Даву, численность которых практически равнялась численности пехоты Багратиона. После этого корпуса М. Нея и А. Жюно, по первоначальному плану, должны были двинуться левее флешей и обрушиться на русскую линию между Семеновской и центральной батареями. Исполняя предписание, дивизии Компана и Дессе еще затемно вошли в лес, лежащий слева от флешей, и начали продвижение к русским укреплениям. Практически сразу весь стройный план начал трещать по швам: правый фланг Компана, а затем и дивизия Дессе втянулись в перестрелку с русскими цепями в лесу и практически остановились. Этот лес в течение дня стал страшной мельницей, перемалывающей войска: с обеих сторон под кроны деревьев, как в бездну, уходил батальон за батальоном. И все-таки часть французских полков, подойдя к южной (левой) флеши по лесу, атаковали укрепление. Очевидно, еще раньше обстрел от близкой опушки леса заставил увезти из флеши орудия, и теперь французов встретил лишь батальон гренадеров — не более 400 человек, — который и был отброшен. Подробности дальнейших событий на флешах вряд ли когда-нибудь удастся узнать точно — слишком разноречивы тексты документов и свидетельства очевидцев. Но то, что ожесточенность боя на этом участке поля была невиданной, не подлежит сомнению. Русские войска стояли насмерть. Очень быстро сводно-гренадерская и 27-я дивизии были перемолоты в непрерывных контратаках, но для этого маршалу М. Нею, отказавшись от первоначального плана сражения, пришлось двинуть свои дивизии на флеши, а корпус А. Жюно — в лес на правом фланге. Егеря из перелесков правее флешей постоянно обстреливали левый фланг наступающих французов, но не решались на активные действия из-за близости конных полков неприятеля. Какое-то время положение поддерживали атаки русской кавалерии, а затем Багратион задействовал в бою подошедшую от Утиц 3-ю пехотную дивизию: четыре полка дивизии дружной атакой вновь очистили укрепления от французов и утвердились на них, отражая нападения отдельных колонн. В какой-то момент солдаты Ревельского полка «задумались» под огненным шквалом у средней флеши, и тогда командир бригады генерал-майор А.А. Тучков 4-й кинулся вперед со знаменем в руках. Не пройдя и нескольких шагов, он был сметен картечью.

^{А.А. Тучков. Неизвестный художник. Копия с портрета А. Варнека 1810-х гг.}

Трагическая история гибели молодого и талантливого генерала и подвижнической судьбы его вдовы хорошо известна. Величественные купола Спасо-Бородинского монастыря, возведенного на месте укреплений, всегда будут звучать гимном любви, храбрости и чувству долга. Но какие выводы о военных аспектах этого подвига мы можем сделать? «Задумчивость» солдат полка в данном случае объясняется, скорее, возможной, а не непосредственной опасностью. По всей видимости, голова батальонной колонны, находясь в «мертвом» пространстве за средним реданом, должна была выйти на активно обстреливаемый участок. Сделала ли колонна эти шаги после гибели своего генерала? Судя по потерям (из состава полка за весь день выбыло 15 убитых, 90 пропавших без вести и 165 раненых), атака не нашла продолжения. Еще меньше — около 200 человек — потерял старший полк бригады, Муромский пехотный.

^{Памятная доска Московского гренадерского полка на памятнике 2-й гренадерской дивизии. Бородинское поле.}

Готовя очередную контратаку, Багратион собрал в мощный кулак немалые силы. 2-я гренадерская и 3-я пехотная дивизии, остатки 2-й сводно-гренадерской и 27-й дивизий, 4 батальона 12-й дивизии, наконец, 1-я сводно-гренадерская бригада и кавалерия на плато у деревни Семеновская ожидали приказа. Не было сомнений, что они смогут в очередной раз отбросить, а может быть, и разгромить группировку неприятеля. Но в эти минуты властную руку на ход сражения наложила артиллерия, численность которой в районе Семеновской исчислялась уже сотнями стволов. При начале решительной атаки русских Багратион и несколько генералов получили серьезные ранения. Войска, осыпаемые картечью, утратили боевой порыв и отошли за Семеновский ручей. Около 10 часов утра неприятель окончательно укрепился на флешах. Очевидец со стороны французов так запомнил этот эпизод: