1814 год: «Варвары Севера» имеют честь приветствовать французов
Шрифт:
Главной задачей наполеоновской пропаганды в кампании 1814 года было возбудить среди населения чувство патриотизма, поднять гражданское население Франции на массовое сопротивление интервентам, т. е. повторить 1792 г., когда французы в целом охотно откликнулись на призыв революционного правительства «Отечество - в опасности!».
Для этого пропаганда стремилась использовать архетипический страх французов перед «нашествием варваров», «азиатов», «дикарей». Война с Россией представлялась как война мира цивилизованного с нецивилизованным, варварским. Символом же русского варварства стали казаки, а к 1814 г. лекала, по которым кроился образ казака, уже были готовы. Общий вывод сформулировал еще Ш. Корбе: «...когда русские вошли во Францию, у них уже была устойчивая репутация варваров» [89] . Ш. Корбе вторят и современные исследователи: казаки - эти «пожиратели свечек» и детей, были в глазах французского общества воплощением отсталости, в которой пребывала тогда империя русского царя [90] . Тем самым наполеоновская пропаганда пыталась, с одной стороны, посеять сомнения среди союзников по антифранцузской коалиции в правильности сделанного ими цивилизационного выбора, а с другой - поднять французов на борьбу с очередным «нашествием».
89
Corbet Ch. Op. cit. P. 86. С Ш. Корбе согласна и М.-П. Рей. См.: Рей М.-П. Царь в Париже... С. 8.
90
Rey
Наполеон полагал, что французская нация «подвержена быстрому восприятию» и отличается «живым воображением и сильным выражением чувств». 4 января 1814 г. император писал своему министру иностранных дел А. Коленкуру: «Опустошения казаков вооружат жителей и удвоят наши силы. Если нация последует за мной, враг погибнет» [91] .
В официальной переписке Наполеона, в его декретах лексема «русские» часто соседствует с лексемой «казаки». Так, 21 февраля из своей генеральной штаб-квартиры в Ножан-сюр-Сен Наполеон примирительно писал императору Австрии, что армии Блюхера и Клейста уже разбиты, а война между французской и австрийской армиями не в интересах ни французов, ни австрийцев. И далее, как бы между прочим, но как о само собой разумеющемся, упоминается о населении Франции, «раздраженном в высшей степени всяческого рода преступлениями, произведенными казаками и русскими» [92] . 26 февраля из Труа император писал тому же А. Коленкуру, что «всяческого рода зверства (atrocites), совершенные казаками и русскими», всколыхнули столицу, Париж вооружается, 200 000 человек взялось за оружие, этим вооруженным населением командуют 8000 бывших офицеров и т. д. [93] Вновь ни англичан, ни немцев... Только «русские и казаки». Император практически шантажирует казаками. Из Суассона он обращается к своему брату Жозефу: «Вы мне пишете, как если бы мир зависел от меня, но я послал вам бумаги. Если парижане хотят видеть казаков, то потом они раскаются, и вы должны сказать им правду» [94] .
91
Correspondance de Napoleon Ter publiee par ordre de l’empereur Napoleon III. T. 27: 1-er janvier 1814-26 fevrier 1815. Р., 1869. Р. 12.
92
Correspondance de Napoleon I... T. 27. Р. 224-225.
93
Ibid. Р. 252.
94
Correspondance de Napoleon... T. 27. Р. 305. Когда союзники встали уже под стенами Парижа, очередной бюллетень Наполеона в этой связи гласил: «Присутствие императора с войском у ворот Парижа воспрепятствует неприятелю предаться обыкновенным своим неистовствам (курсив мой.
– А. Г.) в сем многолюдном городе, в котором он не может держаться без величайшей для него опасности». Цит. по: Сын Отечества. 1814. № XXXVII. С. 202.
5 марта из главной квартиры императора, что находилась в Фиме, последовали два декрета, которые, по замечанию Ф. Коха, провозглашали войну на истребление и объявляли сопротивление интервентам долгом всякого гражданина [95] . В первом декрете в связи с тем, что союзники обещали расстреливать каждого французского крестьянина или горожанина, захваченного с оружием в руках, Наполеон обещал за каждого такого француза мстить, репрессируя пленных союзников. Во втором декрете «русские и казаки» опять выделены Наполеоном отдельно: «В то время как население городов и деревень, возмущенное жестокостями, которые совершили над ними враги, и особенно русские и казаки, из чувства национальной гордости взялось за оружие, чтобы останавливать отряды врага, захватывать его конвои и вообще наносить ему максимально возможное зло, то во многих местах мэры или другие члены магистрата отговаривали население от этого». В связи с этим всех, кто вместо того, чтобы подстегивать патриотический порыв, будут таковой охлаждать, предлагалось рассматривать как предателей [96] .
95
Koch Fr. Memoires pour servir a l’histoire de la campagne de 1814: accompagnes de plans, d’ordres de batailles et de situations. 2 v. Р., 1819. T. 1. Р. 446.
96
Recueil de decrets, ordonnances, traites de paix, manifestes, proclamations, discours etc. de Napoleon Bonaparte. Contenant les pieces de l’annee 1813, jusqu’au 12 avril, 1814. Р., 1815. Р. 645; Correspondance de Napoleon... T. 27. Р. 290.
В. Девеле опубликовал обнаруженный им в архиве рапорт префекта департамента Кот-д’Ор министру внутренних дел от 19 января 1814 г. Составленный в Семюр-ан-Осуа рапорт повествует об отступлении французов из Дижона. Префект отдельно останавливается на описании состояния умов и, в частности, отмечает, какое положительное воздействие оказала на население департамента прокламация императора, «написанная с той добротой, что свойственна самому прекрасному из суверенов, наполненная силой и правдой и проникающая в самые глубины сердца» [97] .
97
Develay V. La France devant les deux invasions 1814-1815. Pieces Justificatives. Р., 1864. Р. 273.
Понятно, что префекты будут преувеличивать влияние наполеоновских прокламаций на умы. А вот история Шомона демонстрирует нам другую картину. Уроженец этого города Клод-Эмиль Жолибуа, автор многочисленных сочинений по истории Верхней Марны, основатель «Литературного и научного общества Марны» и знаток департаментских архивов, в своей «Истории Шомона» посвятил несколько страниц событиям в этом городе в начале 1814 г. Свое повествование он начинает с 4 января [98] . «В Шомоне воцарилась растерянность. Враг пересек границы. Население группировалось на улицах: люди возмущались бездействием и молчанием властей; добивались новостей». В 4 часа дня комиссар полиции вышел из ратуши и после барабанной дроби зачитал прокламацию сенатора и главного церемониймейстера императорского двора, назначенного чрезвычайным эмиссаром в департамент Верхней Марны, графа Сегюра. В прокламации говорилось, что оставленный своими союзниками император, заботясь о славе нации, мог бы еще продолжать борьбу с коалицией, но, зная от местных властей, что это «благородное дерзновение» (noble audace) стоило бы и так претерпевшим большие тяготы французам очень дорого, он «предпочел свою славу счастью народа» и принял все условия врагов. Враги же под всякими предлогами отказались подписывать мир и вторглись в пределы Франции. «Враг во Франции!» - уже только одно это словосочетание, как следовало из прокламации, налагало на всех французов определенный долг, побуждало к определенным действиям. Прокламация предостерегала французов от излишней доверчивости обещаниям союзников и призывала их к массовому сопротивлению: французы не должны быть ни введены в заблуждение, ни напуганы их лживыми заявлениями. Не надо думать, что противник будет продвигаться в глубь страны, население которой вооружается, чтобы остановить его. Прокламация апеллирует к буржуазной расчетливости и смекалке: «Настолько человек должен был бы быть глуп, чтобы поверить в мнимую умеренность этих иностранцев? Их армия в Германии не имела денег и использовала долговые расписки. По прибытии в страну, в первый день они еще платят несколько экю, во второй расплачиваются бумагой, на третий - насилиями и оскорблениями» [99] . Для острастки жителям сообщалось, что армия Наполеона скоро прибудет в их регион, и те, кто вел себя храбро, будут увенчаны славой, а те, кто струсил, покрыты презрением. Необходимо сохранять спокойствие, не бояться врага, ибо мир близок. А те жертвы, на которые правительство призывает пойти, необходимы для заключения выгодного мира. Для того чтобы мир был заключен, враг должен потерять всякую надежду жить за счет населения: отбирать у богатых имущество, а бедных заставлять работать. Только известие о массовом восстании французов может заставить врага повернуть вспять. И казаки не страшны! Тем более что, как уверялось в прокламации, «уже один из наших авангардов изгнал их (казаков.
– А. Г.) из Кольмара, а один отряд гнал их от Безансона почти до Бельфора, эльзасские фермеры уже заставили казаков раскаяться за совершенные ими насилия» [100] .
98
Даты указаны по Григорианскому календарю.
99
Jolibois Cl.E. Histoire de la ville de Chaumont (Haut-Marne). Chaumont, 1836. Р. 317. Другой краевед, Ф. Стинакер, цитирует этот пассаж и добавляет: неудивительно, что «эльзасские земледельцы раскаиваются, [познав] казаков и их насилия». Он указывал, что это была прокламация Сегюра от 9 января. См.: Steenackers F.-F. L’invasion de 1814 dans la Haute-Marne. Р., 1868. Р. 15-16.
100
Steenackers F.-F. Op. cit. P. 15.
Прокламацию Сегюра, оглашенную перед шомонцами, упоминает, ссылаясь на Бошана, также генерал и французский историк Леон де Пьепап: император рассчитывал в сложившихся обстоятельствах на помощь жителей Верхней Марны и заверял, что он просит принести эти жертвы в последний раз. Л. Пьепап с генеральской прямотой при этом заметил: «К сожалению, эти прекрасные слова не добавили Э. Мортье ни одного солдата» [101] . Жолибуа со своей стороны так прокомментировал прокламацию Сегюра: в 1792 и 1793 гг. с народом говорили на языке свободы, в 1814 г. чрезвычайные комиссары не смогли забыть язык придворных: можно ли вообразить себе в подобной ситуации обращение более холодное, чем прокламация главного церемониймейстера императорского двора? «Господа» шомонцы, после того как повторная барабанная дробь ознаменовала окончание чтения прокламации, снова разбрелись ругать власти по улицам и кабачкам, еще более встревоженные и возмущенные, чем раньше: родина в опасности, нас призывают встать на ее защиту, но что мы можем сделать без оружия? Наступившая ночь заставила шомонцев разойтись по домам, дабы привести в порядок свои личные дела [102] .
101
Piepape L. Histoire militaire du pays de Langres et du Bassigny. Langres, 1884. Р. 263. Размышляя о состоянии общественного духа французов, Ж.-П. Берто констатирует: «В 1814 г. молодые конскрипты, называемые “Мариями-Луизами”, набранные в долинах Шампани, были менее многочисленны, чем дезертиры и уклонисты». См.: Bertaud J.P. Quand les enfans parlaiet de gloire, l’armee au coeur de la France de Napoleon. Р., 2006. Р. 348. 369-373. Вспоминает А.И. Михайловский-Данилевский: «Неприятельские войска при приближении нашем повсюду отступали, и города, коих жителей префекты возбуждали пышными воззваниями к обороне, отворяли пред нами ворота свои». См.: Михайловский-Данилевский А.И. Мемуары 1814-1815. СПб., 2015. С. 28.
102
Jolibois Cl.E. Op. cit. P. 320.
Подобные прокламации распространялись и в других регионах Франции. В начале января 1814 г. префект департамента Йонны обратился к жителям: «Враг вступил на нашу территорию, он угрожает завоеванием нашим провинциям. Император хочет обеспечить их защиту и безопасность <...> и создать отряды национальной гвардии.
<...> Речь идет о том, чтобы заставить врага согласиться на мир, а если он откажется, то остановить его продвижение, уберечь наши села и города от грабежей, защитить наших жен, детей, родных, сохранить честь и доброе имя французов, обеспечить, наконец, наше существование и нашу национальную независимость» [103] .
103
Rossigneux А. Un chapitre de l’histoire d’Auxerre, l’annee 1814. Auxerre, 1912. Р. 15.
В начале января сенатор Ж.-П. Виллеманзи, направленный в департамент Норд чрезвычайным комиссаром, выпустил прокламацию, призывающую оказать сопротивление вторжению иностранцев: «Французы! Враг решил нарушить наши границы и вторгнуться в наши пределы. Отныне требуется защищать не наши завоевания, а саму целостность и независимость нашей территории. Поспешите в достижении этих благородных целей примкнуть к нашим батальонам. Если же найдутся подлые бунтовщики, что будут пытаться вас сбить с толку, помешать слушаться голосу ваших магистратов, то остерегайтесь их вероломных советов. Эти чудовища (как только они могут называться французами?), которые думают только о преступлениях и наживе, вскоре станут убийцами вас, ваших жен и детей. Если таковые найдутся, не давайте им скрыться. Скорее доносите на них, чтобы немедленно предать карающему мечу правосудия» [104] .
104
Cm.:[Anonyme]. Chronologie valenciennoise (1806-1819): extrait du journal «Le courrier du Nord ». Valenciennes, 1865. Р. 33.
Назначенный императором командовать Ронской армией маршал П.-Ф.-Ш. Ожеро, заняв 21 января Лион, на следующий день обратился к горожанам с прокламацией, начинавшейся словами: «Враг, слабый в средствах и неуверенный в своих движениях, осмелился на протяжении нескольких дней угрожать вашему городу. Призванный защитить вас, я нашел вас безоружными; с той поры я не спал и не отдыхал, пока не смог собрать все для этого необходимое...» Далее маршал больше напирал на то, что лионцы, с одной стороны, должны быть оскорблены дерзостью врага, а с другой стороны, они должны помнить и о благодетельствах заботившегося о них императора: «Любовь к своему городу всегда была отличительной чертой вашего характера. К этому благородному мотиву добавляется еще честь французского имени, к которой вы так ревностно относитесь, а также благодарность, которую вы обязаны проявить к своему августейшему правителю <...>. Вы всегда были объектом его особой заботы» [105] .
105
Develay V. Op. cit. Р. 58-59.
Естественно, особая роль в антирусской пропаганде отводилась Наполеоном прессе.
26 февраля император писал из Труа министру внутренних дел графу Ж.-П. Монталиве: «Я не могу быть более счастливым, чем я уже есть от того немногого, что было сделано для общественного духа. Оживить общественный дух можно не стихами, не одами, а фактами, простыми и правдивыми деталями. Это вещь для понимания достаточна простая. Я не хочу, чтобы парижские газеты обманывали общественность, достаточно только, чтобы они придали гласности факты о поведении врага. Нам нужно, чтобы города, которые были заняты врагом, послали своих представителей в Париж, чтобы они там сделали отчет об увиденном, о том, что происходило у них; нужно, чтобы при этом присутствовали писатели, которые обработали бы их рассказы. <...> Совокупность всех этих фактов вызовет ярость и негодование. Именно тогда каждый почувствует необходимость обороняться, если он не хочет увидеть свою жену и дочь изнасилованными, чтобы не быть избитым, ограбленным, чтобы не подвергнуть себя всяческим оскорблениям» [106] .
106
Correspondance de Napoleon. T. 27. P. 245-246.