19 Длинная ночь

Аусиньш Эгерт

Полина молчала и смотрела с каким-то брезгливым любопытством, и моя злость сменилась страхом.

– Так. Давай-ка сначала, - сказала она после паузы.
– Ты вошла в дверь десять минут назад. За это время ты успела, - она подняла руку и загнула мизинец, как всегда, когда начинала считать, - раз - рассказать мне, как тебя все достали с попытками о тебе позаботиться и увидеть в тебе если не ответственность за себя, то хотя бы осознанность, два - на чистом голубом глазу рассказать, что ты сама себя не принимала всерьез все то время, пока за твои идеи гибли люди, три - обесценить

усилия, предпринятые для сохранения твоих жизни и чести, но тут я тебя по крайней мере понимаю, принимать такое от врага унизительно и обидно. То есть поняла бы, будь это "три" отдельно от "раз" и "два". И от "четыре", кстати, состоящего в том, как ты мне раскрыла понятие "человеческое поведение". Мне есть что об этом сказать, но смысла я, пожалуй, не вижу. Что же до твоей последней реплики - если ты это сказала исходя из своих представлений о человеческом поведении, то разговор, я думаю, стоит закончить. Если ты правда так думаешь, то его не стоило и начинать.

Я не знала, что говорить, и мне было очень страшно. Я сама, своими руками сейчас испортила отношения с последним человеком из моей прошлой жизни.

– Я не знаю, зачем я это сказала - очень тихо проговорила я.

– Что ты там лепечешь себе под нос?
– брезгливо произнесла Полина.
– Только что орала чуть не на все здание, рот открой и говори нормально.

Я вдохнула, сглотнула подступающие слезы.

– Я не знаю, зачем я это сказала. Я не понимаю, почему не смогла остановиться. Я не...
– и вдруг я закончила, жалобно глядя ей в глаза, - не выгоняй меня, пожалуйста.

– А что с тобой делать?
– холодно поинтересовалась она.
– Чаем напоить и на ручках покачать?

Я была совершенно не против того, чтобы меня сейчас взяли на ручки или хотя бы обняли, да и горячий чай с сахаром был бы очень кстати, но судя по настроению Полины, ничего этого мне не светило. Она намерена была выставить меня и запретить возвращаться.

– В общем так, - сказала она, глядя на меня ничуть не лучше да Айгита до этой осени, - истерики закатывать ты будешь у досточтимого твоего отряда. Или неси их в госпиталь и получай успокоительное. Как специалист, я больше ничем не могу тебе помочь. То, что было сейчас, за пределами моих компетенций. А как человека я тебя видеть больше не хочу. Закрой, пожалуйста, дверь.

Я послушно подошла к двери и прикрыла ее поплотнее и вопросительно взглянула на нее. Она покачала головой.

– Не так. Со стороны коридора.

Я вышла и снова закрыла дверь. Хуже мне еще не было.

В тот четверг Димитри, придя на урок, осмотрел зал и удивился:

– А чем ты в этот раз хочешь ограничить пространство? Мы же обычно ставили стулья.

– С видимыми ограничениями ты уже хорошо справляешься, - ответила Полина. За похвалой обычно следовала более сложная задача, и Димитри приготовился.

– Я попросила принести столешницу от сломанного стола, мы положим ее на пол, и постараемся не уйти с нее.

– Но Полина, - смутился он, - тут же почти нет места.

– В этом и суть, - кивнула она.
– Может случиться и так, что обстоятельства не предоставят

тебе больше места, чем вот такой крохотный пятачок. И может статься, что тебе будет очень грустно отказаться от танца даже в таких условиях.

– Ну что же, - вздохнул он, - я буду пробовать.

– Не пробуй, - она качнула головой, - танцуй.

Валентин пробился на прием к заму наместника восемнадцатого декабря. Ему было назначено в хренову рань, в полвосьмого утра. Граф да Айгит в полевой форме Охотников принимал его в Адмиралтействе. Увидев на вешалке в углу кабинета зимнюю куртку от этого же комплекта, Валентин понял, что граф появился до рассвета только ради него, и снова уйдет в город, едва рассветет, как каждый день в течение всего этого месяца. Приветствие было кратким, почти скомканным. После него сааланец вопросительно взглянул на байкера, и тот заговорил.

– Я здесь из-за ситуации с Полиной Бауэр. Безопасность портала "Ключик от кладовой" обеспечивал я, и я хочу убедиться, что вам известно положение дел.

– Положение дел с чем?
– спросил да Айгит.

– С ее деловой репутаций, - сказал Валентин и выложин на стол папку с подшивкой сканов, найденных в сети, толщиной с магазин от АК.

– Что там?
– неприязненно покосился на папку граф.

– Образцы порочащих высказываний в адрес Полины Юрьевны.

– Образцы?
– уточнил Дейвин.
– Не весь материал?

– Нет, повторяющихся источников и репостов там нет.

– Спасибо, - граф вздохнул и придвинул папку ближе к себе.
– Я выясню это.

– И вам спасибо. Всех благ, - ответил байкер, поднимаясь. Закрыв за собой дверь, он еще из коридора позвонил Марине.

– Мариша, я только что от зама наместника. Документы я отдал, а там уж... Ну да... Да знал, конечно... Но попробовать-то было надо. Угу, попробовал. Ну папку он взял. Ага.

Закончив этот содержательный разговор, Валентин Аркадьевич миновал проходную, сунул комм в карман и пошел к машине.

Дейвин в это время уже звонил Ивану Кимовичу, насколько пролистав содержимое папки. Но разговор его не порадовал. Выслушав его, Иван сказал

– Ну Дэн, за общее благополучие всегда кто-то платит. Иногда репутацией, иногда жизнью, тут уж как повезет. Она сама это выбрала. И судя по ее делу, выбирала последовательно и осознанно.

– То есть, вы ничего не будете делать?
– уточнил граф.

– Нет, - ответил безопасник.
– Если ее восстановят в правах и снимут судимость, она будет вправе подать в суд на этих людей. Но сначала ей придется доказать их причастность к этим высказываниям.

– Иван, я понял, - вздохнул Дейвин.

– Дэн, пока ты еще тут, хочу спросить - а сотрудники Фрунзенского РУВД все еще у вас?

– Да, у нас, Иван. Объяснения пишут. Как напишут, сразу вернутся.

– Сколько ж там писанины-то, ведь три недели уже, - вздохнул безопасник.

– Полметра от стола примерно, - "обнадежил" собеседника граф.

– Ясно... вы их там не обижайте, по возможности.

– Иван, - вздохнул Дейвин, - мы стараемся. Но мы разные. Если что, мы не со зла.