1913 Созерцание (сборник)
Шрифт:
— Об этом не стоит беспокоиться. Я только хотел сказать: то, что я вас хорошо знаю, для меня не такая уж гарантия, это только избавляет вас от труда лгать мне. К чему эти церемонии! Бросьте, бросьте, пожалуйста. К тому же я вас не так хорошо знаю, я не во всем и не всегда в вас разбираюсь, особенно в такой темноте. Хорошо бы зажечь свет. Нет, лучше не надо. Во всяком случае, я запомню, что вы мне угрожали.
— Что? Я угрожал вам? Но помилуйте, я так рад, что вы наконец пришли. Я сказал «наконец», потому что уже поздно. Мне непонятно, почему вы пришли так поздно. Возможно, что я обрадовался и в волнении
— Охотно верю; подумаешь, открытие! Я по самой своей природе ближе вам, чем любой посторонний, как бы он ни старался. Это вы тоже знаете, к чему же тогда такие жалобы? Скажите лучше, что это кривлянье, и я сейчас же уйду.
— Вот как! Однако наглости у вас хватает! Вы слишком осмелели. В конце концов, вы все же в моей комнате и как сумасшедший трете пальцы о мою стену. Это моя комната, моя стена! И, кроме того, все, что вы говорите, не только дерзко, но и смешно. Вы говорите, что по самой своей природе вынуждены так со мной разговаривать. Это правда? Вынуждены по самой своей природе? Очень мило со стороны вашей природы. Ваша природа – это моя природа, и если я по своей природе любезен с вами, то и вы тоже обязаны быть любезны.
— А вы любезны?
— Я был любезен.
— Почем вы знаете, может, и я еще буду любезен.
— Ничего я не знаю.
И я подошел к ночному столику и зажег стоявшую на нем свечу. В ту пору у меня в комнате не было ни газового, ни электрического освещения. Я посидел еще некоторое время за столом, пока мне это не надоело, затем надел пальто, взял с дивана шляпу и задул свечу. Выходя, я задел за ножку кресла.
На лестнице я встретился с жильцом с моего этажа.
— Опять уходите из дому, вот бездельник! – сказал он, шагнув через две ступеньки и остановившись.
— А что прикажете делать? – ответил я. – Сейчас у меня в комнате было привидение.
— Вы говорите таким недовольным тоном, словно вам в супе попался волос.
— Шутить изволите. Но заметьте, привидение – это привидение.
— Истинная правда. А что, если вообще не веришь в привидения?
— А я, по-вашему, верю в привидения? Но что толку от моего неверия?
— Очень просто. Попытайтесь преодолеть страх, когда к вам в самом деле пожалует привидение.
— Да, но суть не в этом страхе. Настоящий страх – это страх перед причиной явления. А этот страх остается. Он меня мучает. – Я нервничал и от волнения рылся во всех карманах.
— Но раз вы не боитесь самого привидения, почему вы его не спросили о причине его появления?
— Очевидно, вы еще ни разу не говорили с привидениями. Разве от них дождешься вразумительного ответа! Все только вокруг да около. Впечатление такое, будто они больше нас сомневаются в своем существовании, что, впрочем, не так уж удивительно при их хилости.
— А знаете, я слышал, что их можно откормить.
— Вы хорошо осведомлены. Можно. Но кому охота?
— А почему же? Если это, например, привидение женского
— Ах, так, но даже и в таком случае не стоит – сказал я.
Я опомнился. Сосед поднялся уже выше, и, чтобы увидеть меня, ему пришлось наклониться вперед и вытянуть шею.
— Но все же, – крикнул я, – если вы попробуете, придя наверх, забрать себе мое привидение, тогда между нами все кончено раз и навсегда.
— Да я ведь просто пошутил, – сказал он и втянул голову.
— В таком случае все в порядке, – сказал я. Теперь я, собственно, мог спокойно отправиться на прогулку. Но я чувствовал себя таким одиноким и потому предпочел подняться наверх и лечь спать.
Перевод И.Татариновой
BETRACHTUNG
1. KINDER AUF DER LANDSTRAssE
Ich h"orte die Wagen an dem Gartengitter vor"uberfahren, manchmal sah ich sie auch durch die schwach bewegten L"ucken im Laub. Wie krachte in dem heissen Sommer das Holz in ihren Speichen und Deichseln! Arbeiter kamen von den Feldern und lachten, dass es eine Schande war.
Ich sass auf unserer kleinen Schaukel, ich ruhte mich gerade aus zwischen den B"aumen im Garten meiner Eltern.
Vor dem Gitter h"orte es nicht auf. Kinder im Laufschritt waren im Augenblick vor"uber; Getreidewagen mit M"annern und Frauen auf den Garben und rings herum verdunkelten die Blumenbeete; gegen Abend sah ich einen Herrn mit einem Stock langsam spazieren gehn und paar M"adchen, die Arm in Arm ihm entgegenkamen, traten gr"ussend ins seitliche Gras.
Dann flogen V"ogel wie spr"uhend auf, ich folgte ihnen mit den Blicken, sah, wie sie in einem Atemzug stiegen, bis ich nicht mehr glaubte, dass sie stiegen, sondern dass ich falle, und fest mich an den Seilen haltend aus Schw"ache ein wenig zu schaukeln anfing. Bald schaukelte ich st"arker, als die Luft schon k"uhler wehte und statt der fliegenden V"ogel zitternde Sterne erschienen.
Bei Kerzenlicht bekam ich mein Nachtmahl. Oft hatte ich beide Arme auf der Holzplatte und, schon m"ude, biss ich in mein Butterbrot. Die stark durchbrochenen Vorh"ange bauschten sich im warmen Wind, und manchmal hielt sie einer, der draussen vor"uberging, mit seinen H"anden fest, wenn er mich besser sehen und mit mir reden wollte. Meistens verl"oschte die Kerze bald und in dem dunklen Kerzenrauch trieben sich noch eine Zeitlang die versammelten M"ucken herum. Fragte mich einer vom Fenster aus, so sah ich ihn an, als schaue ich ins Gebirge oder in die blosse Luft, und auch ihm war an einer Antwort nicht viel gelegen.
Sprang dann einer "uber die Fensterbr"ustung und meldete, die anderen seien schon vor dem Haus, so stand ich freilich seufzend auf.
»Nein, warum seufzst Du so? Was ist denn geschehn? Ist es ein besonderes, nie gut zu machendes Ungl"uck? Werden wir uns nie davon erholen k"onnen? Ist wirklich alles verloren?«
Nichts war verloren. Wir liefen vor das Haus. »Gott sei Dank, da seid Ihr endlich!« – »Du kommst halt immer zu sp"at!« – »Wieso denn ich?« – »Gerade Du, bleib zu Hause, wenn Du nicht mitwillst.« – »Keine Gnaden!« – »Was? Keine Gnaden? Wie redest Du?«