1917 год. Распад

Айрапетов Олег Рудольфович

Большевиков разгромили не только в столице. Досталось и митингующей вольнице Дзевалтовского. Для проведения разоружения постоянно бунтовавших гвардейцев 4–5 (17–18) июля к ним была направлена 1-я Забайкальская казачья дивизия. К счастью, она быстро справилась с поставленной задачей, так как уже 6 (19) июля ее пришлось перенаправить для прикрытия бегущего фронта⁸⁸. Сохранившая порядок и прочные офицерские кадры конница в это время часто использовалась для приведения комфортабельно расположившихся в тылу, часто среди бань и складов, профессиональных борцов за право дезертировать. Обычно после первых же выстрелов они сдавались и заявляли о готовности следовать на фронт⁸⁹. Что касается большевика штабс-капитана, то он был позже оправдан

солдатским судом⁹⁰.

5 (18) июля Керенский вновь был на Западном фронте. Проведя разговор с товарищем военного министра генерал-майором Г А. Якубовичем, он убедился в том, что обстановка нормализуется, и полностью одобрил принятые меры. В его планах была поездка в Молодечно: министр все еще возлагал большие надежды на наступление. «Надеюсь, – заявил он в конце разговора, – если Петербург окончательно не предаст, сдвинуть Западный фронт»⁹¹. В тот же день, объезжая вместе с Деникиным и Марковым полки, стоявшие под красными знаменами и транспарантами «Да здравствует Керенский!», он призывал солдат идти в атаку: «Среди нас не будет предателей свободы и революции; верю, что, когда решается судьба свободы, земли и воли, полки Западного фронта пойдут вместе с полками 18 июня. Красные знамена, что в ваших руках, вы понесете туда, где их не признают, где над вами смеются. Идите смело вперед. Родина и революционный народ с вами»⁹².

Над всем происходящим витал душок абсурда. Потийский полк имел красно-черное (цвета анархистов) знамя с надписью «С нами Бог и спасение чести свободной России». Его солдаты клялись министру строго соблюдать порядок и дисциплину⁹³. Во время встречи Керенский опять получил сообщения о том, что происходило в Петрограде, и вновь поспешил в Могилев, где тем же вечером принял подробный доклад о развитии событий⁹⁴. С Северного фронта снимались прочные, сохранившие дисциплину полки. Среди них преобладала кавалерия: 14-я кавалерийская и уланская дивизии, 14-й Донской казачий полк, Малороссийский драгунский полк, 177-й Изборский, Митавский полки и другие части⁹⁵. В состав войск, был включен и 5-й броневой дивизион.

Первые эшелоны были направлены в столицу в 6:50 5 (18) июля⁹⁶. Один за другим они направлялись в Петроград, куда стали прибывать 6–7 (19–20) июля. Уже утром 6 (19) июля ситуация начала резко меняться в пользу Временного правительства. По распоряжению Половцова от большевиков были очищены Петропавловская крепость, дом Кшесинской, цирк Модерн⁹⁷. Город был спокоен, повсюду виднелись казачьи разъезды, на Невском толпы стояли уже только на тротуарах, повсюду говорили об измене и предателях⁹⁸. Перелом настроений стал очевиден. По требованию представителей верных правительству полков гарнизона была создана комиссия по расследованию событий⁹⁹. Днем глава правительства подписал постановление о безусловном запрете на «всякие самочинные действия, аресты и обыски» и о наказаниях за разбой, бандитизм и прочие насилия, а также за призывы к ним. Эти преступления наказывались заключением в крепость на срок не свыше 3 лет. Виновные в призывах к неисполнению приказов властей наказывались как за государственную измену¹⁰⁰. Несмотря на страшное звучание последнего наказания, на практике оно не представляло собой ничего страшного. В воюющей стране не было смертной казни, как, впрочем, и власти, которая могла бы гарантировать сколько-нибудь длительное заключение.

Керенский был явно доволен собой и удовлетворен результатами легкой победы в тылу. Многие в этот момент явно были склонны принимать желаемое за действительное. «Вооруженное восстание в Петрограде подавлено, – заявили, например, «Русские Ведомости». – “Подавлено”, впрочем, может быть, не совсем подходящее в данном случае слово, потому что восстание не столько разбилось о сопротивление оставшихся верными временному правительству войск, сколько угасло естественным путем вследствие внутреннего бессилия. Брошенных большевиками лозунгов оказалось достаточно, чтобы вызвать крупные беспорядки и кровопролитие на улицах столицы, но эти лозунги бессильны создать организованное движение»¹⁰¹.

Казалось, что большевиков можно уже не бояться. Первой жертвой этих настроений стал Переверзев, отправленный в отставку. Формально основанием для этого послужило обвинение в преждевременном предании гласности информации о большевиках¹⁰². Особенно раздражало Керенского и его окружение то, что их коллега решился на самостоятельные действия¹⁰³. Такое не прощалось, победитель должен быть один, и он должен был показать себя на поле победы, благо оно было уже безопасно. Керенский принял решение вернуться в столицу, куда он прибыл из Могилева вечером 6 (19) июля¹⁰⁴.

Толпы встречали спасителя революции с энтузиазмом, что не могло не радовать любившего аплодисменты и шумные представления министра¹⁰⁵. Практически сразу же по прибытии он издал приказ, объяснявший попытку переворота заговором немецких шпионов¹⁰⁶. В тот же день за подписью Львова и Керенского было отдано и другое распоряжение: «Воинские части, принявшие участие в вооруженном мятеже 3, 4 и 5 сего июля месяца 1917 г. в гор. Петрограде и его окрестностях, расформировать и личный состав их распределить по усмотрению военного и морского министра»¹⁰⁷. Поначалу, вопреки надеждам одних и страхам других, особого рвения в добивании врага победители все же не проявили. Весьма показателен тот факт, что они не стали развивать свой успех в обвинении большевиков в предательстве.

Между тем размах активности большевиков предполагал наличие средств. По окончании волнений у арестованных матросов и солдат было изъято большое количество фальшивых десятирублевых кредитных билетов, производство которых еще до войны было налажено в Германии¹⁰⁸. 6 (19) июля Исполком Совета рабочих и солдатских депутатов принял следующее обращение: «В связи с распространяющимся по городу и проникшими в печать обвинениями Н. Ленина и других политических деятелей в получении денег из темного германского источника, Исполнительный комитет доводит до всеобщего сведения, что им образована комиссия для рассмотрения дела. Ввиду этого впредь до окончания работ комиссии, И. К. предлагает воздержаться от разных позорящих обвинений и от выражения своего отношения к ним и считает всякого рода выступления по этому поводу недопустимыми»¹⁰⁹.

7 (20) июля Керенский отдал приказ по армии и флоту, которым обязал немедленно распустить и переизбрать вновь ЦК Балтфлота, изъять из состава береговых команд и экипажей судов подозрительных лиц и агитаторов. Особое внимание было уделено Кронштадту и командам линкоров «Петропавловск», «Слава» и «Республика». Они должны были в 24 часа арестовать зачинщиков волнений и выслать их в Петроград для проведения следствия. В случае неподчинения Керенский грозился объявить ослушников изменниками Родины и революции¹¹⁰. Навести порядок в Кронштадте правительству так и не удалось, но в столице ему было на кого положиться.

7 (20) июля был разоружен 1-й пулеметный полк. Его солдаты поначалу не хотели сдавать оружие, но, убедившись в том, что поддержки со стороны других частей гарнизона не будет, все же подчинились приказу¹¹¹. Деваться им было некуда: 6–7 (19–20) июля в столицу постоянно прибывали снятые с фронта и верные правительству полки¹¹². Центр города находился под прочным контролем патрулей, поддержанных бронеавтомобилями¹¹³. Победа над большевиками и все более явное падение авторитета представителей партий несоциалистической направленности привели к еще одному закономерному последствию. 7 (20) июля князь Львов покинул правительство, написав открытое письмо о своем несогласии (в частности, по вопросу о республиканском строе) с большинством министров¹¹⁴. Впрочем, разногласия правого порядка уже не имели значения: все решала сила.