1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера?
Шрифт:
4) позволяет понять временную цепочку между ликвидацией Гитлера, задуманной Сталиным провокацией (или началом нападения Вермахта – что, по сути, послужило бы нечаянно оказанной немцами Сталину «услугой»), назначенным на 23 июня началом открытой фазой мобилизации и запланированным на конец июня «двойным ответным ударом» Красной Армии. Дело в том, что за смертью «бесноватого» наверняка последовала бы некая стратегическая пауза, в ходе которой новые правители Германии попытались бы «замять» инцидент на границе и предотвратить совсем не нужную им войну с рассерженным СССР. 120 дивизий ударного эшелона Вермахта при этом топтались бы на месте и/или начинали бы отвод войск от границы. Красная Армия тем временем спокойно провела бы открытую фазу мобилизации, за 2–3 дня (начиная с 23 июня) довела бы численность приграничных частей и соединений до штатов военного времени и окончательно вывела бы 171+ дивизий первого стратегического эшелона на исходные позиции для нападения.
На эту мысль наводят и факты, свидетельствующие о том, что окончание (или начало) ряда мероприятий, проводимых в Красной Армии, были завязаны не на 21 июня и не на 1 июля, а на дни между этими двумя датами. Так, Р. Иринархов подсказывает, что «21 июня командование 47-го и 44-го стрелковых корпусов, 17, 50, 121 и 161-й дивизий получило распоряжение штаба округа ( ЗапОВО) на передислокацию своих частей на запад, которая была назначена на 23 июня» («1941. Пропущенный удар», с. 264). Ссылаясь на с. 11–12 «Сборника боевых документов Великой Отечественной войны» № 35, М. Солонин приводит «Приказ командующего Прибалтийского ОВО № 0052 от 15 июня 1941 г.: «...Установку противотанковых мин и проволочных заграждений перед передним краем укреплённой полосы готовить с таким расчётом, чтобы в течение трёх часов минное поле было установлено ( прим. автора: насколько я в курсе, никаких минных полей в ПрибОВО так и не установили)... Проволочные заграждения начать устанавливать немедленно... С первого часа боевых действийорганизовать охранение своего тыла, а всех лиц, внушающих подозрение, немедленно задерживать и устанавливать быстро их личность... Самолёты на аэродромах рассредоточить и замаскировать в лесах, кустарниках, не допуская построения в линию, но сохраняя при этом полную готовность к вылету.Парки танковых частей и артиллерии рассредоточить, разместить в лесах, тщательно замаскировать, сохраняя при этом возможность в установленные сроки собраться по тревоге... Командующему армией, командиру корпуса и дивизии составить календарный план выполнения приказа, который полностью выполнить к 25 июня с.г.» («23 июня – «День М», с. 265).
Как это ни странно, но я пришёл к примерно той же дате: 22 июня – «провокация»; 23 июня – объявляется открытая фаза мобилизации, за два-три дня (как и планировалось мобпланом) приграничные дивизии доводятся до штатов военного времени; к 1 июля – закончены последние приготовления, касающиеся соединений 1-го стратегического эшелона, а большая часть войск 2-го уже разгрузилась в западных округах. В зависимости от обстановки, Красная Армия смогла бы нанести полновесный внезапный удар начиная уже примерно с 26 июня.Стали бы ждать выходных?.. Думаю, гораздо большее значение имел бы момент начала отвода германских войск от восточной границы, а также его темпы.
С кем велись переговоры накануне войны?..
С чего я вообще взял, что переговоры по «улаживанию инцидента» таки должны были состояться? Дело в том, что, помимо Мартина Бормана, Сталин, по моему мнению, мог общаться с ещё одной группой «заинтересованных лиц». Именно для них, напомню, советские генералы с адмиралами тоскливо потели в театрах и клубах, а целые пехотные дивизии усердно поднимали пыль на приграничных дорогах, отходя на пятьдесят километров в тыл. Я предполагаю, что существует связь между Сообщением/Заявлением ТАСС от 13 июня, статьей-«требованием» в New York Times от 15 июня (и, вполне возможно, похожими статьями в других ведущих изданиях мира), показушным снижением боеготовности многих приграничных частей и соединений Красной Армии 20–21 июня и полной уверенностью Сталина в том, что только онможет начать войну между СССР и Германией. Я, разумеется, не знаю, кто были эти загадочные «собеседники» (и были ли они вообще), но предположить могу. Моя ставка – на немецких генералов. Поясню логику данного вывода.
Во-первых, существует огромный массив фактов, подтверждающих, что в среде германского генералитета всегда существовала то более, то менее активная оппозиция нацистскому режиму в общем и Гитлеру в частности. Документально известно как минимум об одном – условно «западном» – «крыле» заговора. Это крыло, включавшее на разных этапах таких людей, как Канарис, Бек, Гальдер, Шахт (а также многие другие видные фигуры германского истеблишмента), предприняло по крайней мере две попытки убийства фюрера. Обе – подложенная 13 марта 1943 года в самолёт Гитлера бомба (не взорвалась) и состоявшийся взрыв в «Вольфшанце» 20 июля 1944 года – вполне достоверно показаны в американском фильме «Валькирия». Гораздо меньше известно о тех немецких офицерах, которые сотрудничали с советскими спецслужбами. Тем не менее, после проведённой нами «инвентаризации» сталинских разведактивов, имевшихся в его распоряжении в Германии накануне и в ходе войны, мы знаем о том, что существовали как миниум две группы немецких офицеров, так или иначе помогавших СССР. Это – упомянутая Резуном-Суворовым группа «Викинг» и загадочный информатор Рёсслера («Люси») – уже упоминавшийся суперагент «Вертер», которого с довольно неуклюжим (а потому подозрительным) старанием пытался прикрыть бывший главный диверсант НКВД П. Судоплатов. Не исключено, правда, что была и ещё одна группа (и даже группы), о которых мы не знаем и не узнаем никогда. Напомню: практически всё, что нам известно о сталинских агентах, стало достоянием гласности благодаря провалам, предательству и выборочному открытию архивов (в первую очередь немецких).
В ходе моих собственных изысканий у меня возникли некоторые соображения по поводу личности загадочного переговорщика Сталина. Отправной точкой послужила следующая мысль: если 21 июня, демонстративно снижая боеготовность некоторых соединений Красной Армии, Сталин выполнял некое предварительное условие, поставленное кем-то по ту сторону границы, то этот «кто-то» должен был иметь возможность удостовериться в том, что Советы действительно следуют некоей тайной договорённости. Проще говоря, тайный участник секретного переговорного процесса должен был иметь прямой доступ к информации одной из германских разведывательных служб, обладавших «активами» в советских приграничных районах. Думаю, в данном случае речь не идёт о сравнительно небольших Отделе «Иностранных армий востока» Вермахта, отделе военно-морской разведки, разведке Люфтваффе ( Forchungs Amt), «Иностранном политическом бюро» Розенберга и разведотделе германского МИДа: в то время их возможности блекли в сравнении с мощью двух других шпионских гигантов – СД ( Ziherheitgedienst)и Абвера.
Понятно, что, захоти СД – Гейдрих, Мюллер и Шелленберг – пойти на контакт с большевиками, они имели бы самые широкие возможности для этого. Тем более, что в последние два года перед войной между ведомствами, за которые отвечали Гиммлер и Берия, были установлены вполне официальные связи, увенчавшиеся плодотворным и вполне взаимовыгодным сотрудничеством, которое не прекращалось вплоть до начала военных действий (а возможно, и после него). В книге «22 июня: никакой внезапности не было!» более подробно говорится о том, что «братские» организации тесно работали, скажем, в деле уничтожения польской интеллигенции. Именно НКВД сделал фашистам царский подарок, передав в руки гестапо несколько тысяч германских (и не только) коммунистов – тех, которых чекисты не успели истребить сами в 1937–1938 годах. Представители карательных структур (в том числе и высшие руководители) фашистского Рейха и коммунистического СССР активно обменивались своим весьма специфическим опытом, ездили в гости друг к другу, дарили друг другу пыточные инструменты и регулярно сиживали за праздничным столом, поднимая тосты за Гитлера, Сталина и победу германского оружия над британским империализмом. Разумеется, СД обладала достаточно разветвлённой сетью агентов в СССР – и не только в приграничных районах. Соответственно, они вполне могли оперативно зафиксировать частичный отвод пехотных частей от границы и засвидетельствовать «культпоходы» советских генералов и адмиралов вечером 21 июня 1941 года. Однако есть и одно большое «но»: я не верю в то, что Гиммлер и его приближённые (в первую очередь Гейдрих) пошли бы на прямое предательство фюрера уже в 1941 году. И не только потому, что на пряжках их ремней было начертано «Верность – мой девиз». Просто тогда никто из них не думал, что восточная авантюра «бесноватого» выйдет им боком. Нехорошие мысли в отношении потерявшего нюх вождя стали появляться у эсэсовцев значительно позже – в 1943 году. Поэтому, если бы таинственными переговорщиками Сталина действительно были Гиммлер и/или его люди, то целью общения с большевиками могло быть лишь вождение последних за нос. По сути, если бы секретные контакты, увенчавшиеся успешным обманом Сталина и разгромом Красной Армии летом 1941 года, являлись со стороны СД преднамеренной провокацией, то можно было бы говорить о самой грандиозной по своим масштабам и достигнутым результатам шпионской операции в истории человечества. Но если бы таковая действительно имела место и к ней приложило бы руку ведомство Гейдриха, то его подчинённый – уже известный нам мемуарист и бывший начальник политической разведки СД Вальтер Шелленберг, не замеченный в особой скромности при описании личных заслуг перед Фатерляндом, непременно растрезвонил бы об этом триумфе на весь мир. Как скоро в его воспоминаниях о подобной операции не упомянуто ни единым словом, то я бы смело исключил Гиммлера и «его команду» в качестве кандидатов на роль тайных переговорщиков советского вождя в мае—июне 1941 года. Что ж, в таком случае остаётся Абвер...
«Троянский конь» во главе «Чёрной капеллы»
«...Особым коварством, лицемерием и жестокостью...» – именно такими чертами, согласно Советской Военной Энциклопедии(том 4, с. 65), характеризовалась деятельность руководителя военной разведки фашистской Германии (в просторечии Абвер) адмирала Фридриха Вильгельма Канариса. Без особой любви обошлась с ним и Большая Советская Энциклопедия: «организатор международных военных провокаций и диверсий...» (том 11, с. 939). Не дали ему в указанных энциклопедиях никакой скидки и за участие в заговоре против Гитлера в 1944 году: оказывается, делал это Канарис исключительно из-за «приближающегося поражения фашистской Германии» (там же). Надо же, а я-то думал, что участником заговора против Гитлера бывший моряк являлся как минимум с 1938 года... Ну да ладно: какие там «послабления» шефу Абвера! И всё же: подобный пафос – «с особым цинизмом...» – как-то плохо сочетается с тем, что было написано о повешенном нацистами (в два приёма, на струне от рояля – чтобы помучился) адмирале в западной исторической литературе.
Возьмём, например, уже упоминавшуюся книгу на эту тему – русский перевод работы Ричарда Бассета – «Главный шпион Гитлера». В Англии её впервые опубликовали в 2005 году. Уже на этапе введения становится понятным главный посыл книги: Канарис был большим другом демократического Запада. В особенности же он старался помогать бастиону европейского парламентаризма – Британской империи. «Ныне, – констатирует Бассет, – напечатано многое, способное помочь желающим обратить внимание на связи между Канарисом и его оппонентом в Британской службе безопасности сэром Стюартом Мензисом ( прим. автора: по словам Бассета, многие считали Мензиса незаконным сыном короля Эдуарда VII). Нет сомнения, что они сотрудничали в целях установления взаимопонимания между Британией и Германией с негласного одобрения Черчилля, и в 1943 году это могло привести к более раннему окончанию войны» (с. 16). По ходу книги выяснится, что шанс этот был упущен из-за «неразумного» требования о безоговорочной капитуляции, выдвинутого союзниками на конференции в Касабланке. Поспособствовали этому и происки врагов немцев: в частности, американского министра финансов – злопамятного еврея Генри Моргентау. Согласно Бассету член кабинета Рузвельта призывал не только уничтожить промышленность послевоенной Германии, но ещё и кастрировать всех немецких мужчин в возрасте до сорока лет (там же, с. 213). «Черчилль, – подчёркивает Бассет, – прекрасно осознавал, в каком долгу Англия находится перед Канарисом, а также то, что адмирал действительно являлся центральной фигурой возможных контактов между Германией и Британией не только в 1940-м, но и в 1943-м» (там же, с. 21).
Доказывая это, он, правда, использует не самые, скажем так, беспристрастные источники: «В самом конце 1940 года... Мензис вызвал двойного агента Абвера Душко Попова по кличке «Трицикл» в свой загородный кабинет... Коснувшись главной темы, «Си» ( прим. автора: так Стюарта Мензиса называли подчинённые) продолжал: «Мы знаем, что Канарис, Дохняный и Остер ( прим. автора: начальник штаба Абвера) – отнюдь не нацисты. Их можно назвать честными офицерами и германскими патриотами. В 1938-м Черчилль разговаривал с Канарисом... и мне может захотеться продолжить начатый Черчиллем разговор» (там же, с. 23). Таким образом, Бассет ненавязчиво подталкивает нас к следующей мысли – мол, встреча двух шпионских «царей» таки могла состояться (это якобы произошло в солнечной Испании).