2008_3 (552)
Шрифт:
«Мы не можем переносить больше положения, при котором весь мир становится владением англичан, французов, русских и японцев. Мы не можем также верить, что только мы одни должны довольствоваться той скромной долей, которую уделила нам судьба 40 лет назад…»
Под «скромной» долей подразумевались итоги франко-прусской войны 1871 года, в ходе которой Пруссия захватила и аннексировала богатые природными ископаемыми французские провинции Эльзас и Лотарингию. Через сорок лет этого приобретения новым немцам уже казалось слишком мало!
«…Времена изменились, и мы не остались теми же, и только приобретением собственных колоний мы можем обеспечить
Теперь пангерманисты требовали захвата английских, французских, бельгийских и португальских колоний, железорудных районов Франции, всей Бельгии, Голландии, отторжения от России Прибалтики, Польши, Украины. В основе всего мировоззрения Пангерманского союза лежала нацистская идея о превосходстве германской расы. Именно поэтому летом 1914 года Вильгельм записывает на полях донесений немецких дипломатов те мысли, которые впоследствии станут альфой и омегой для Гитлера и его «Майн Кампф»:
«Глава 2 Великого переселения закончена. Наступает Глава 3, в которой германские народы будут сражаться против русских и галлов. Никакая будущая конференция не сможет ослабить значения этого факта, ибо это не вопрос высокой политики, а вопрос выживания расы».
Полностью с этой точкой зрения был согласен и германский канцлер Бетман-Гольвег, который 16 сентября записал:
«Германское лидерство не может быть достигнуто на основе соглашения об общих интересах — оно создается только вследствие политического превосходства…
Россия должна быть отброшена в Азию и отрезана от Балтики; с Францией и Англией мы всегда сможем договориться, с Россией — никогда».
В сентябре 1914 года крупнейшая в те времена правая партия «Общегерманский союз», возглавляемая Генрихом Классом, следующим образом формулировала политические цели Германии в развязанной ею войне:
«Абсолютно императивным является требование, чтобы Миттельойропа, включая регионы, полученные Германским Рейхом и Австро-Венгрией в качестве призов победы, образовывали одну единую экономическую общность; Нидерланды и Швейцария, три скандинавских государства и Финляндия, Италия, Румыния и Болгария будут присоединены к этому ядру постепенно и исходя из принуждающей к такому сближению необходимости…
Лицо России должно быть силой повернуто на восток снова, она должна быть загнана в границы, существовавшие до Петра Великого».
Вскоре после начала войны 325 ведущих профессоров германских университетов подписали обращение к правительству, в котором, в частности, говорилось:
«Линией границы и основой увеличения прироста населения в стране может быть территория, которую должна уступить нам Россия».
Едины в стремлении урвать у России «свой» кусок территории были и немецкие промышленники. Так например, Август Тиссен в меморандуме от 9 сентября 1914 года прямо требовал раздела русского колосса:
«Россия должна лишиться балтийских провинций, части Польши, Донецкого угольного бассейна, Одессы, Крыма, Приазовья и Кавказа».
Таким образом, к началу Первой мировой войны практически все слои германского общества поддерживали идею расширения Германии за счет захвата западных территорий России. Все эти идеи разделял кайзер Вильгельм II, канцлер Бетман-Гольвег, его ведущие министры, германский генералитет, немецкие промышленники, а так же большинство интеллектуалов, политических партий и общественных организаций.
Так что условия Брестского мира, в которых Германия сформулировала свои послевоенные претензии к России, возникли вовсе не на пустом месте. Просто в Бресте большевистскому правительству были предъявлены именно те территориальные притязания немецкой элиты, которые и побудили Вильгельма развязать в 1914 году войну против России.
Вплоть до начала Первой мировой войны в общественно-политической мысли Российской империи были достаточно сильно развиты настроения в пользу ее союза с Германией и против сближения с Англией. Основой таких настроений был тот факт, что Великобритания на протяжении нескольких столетий противостояла России и национальные геополитические интересы двух стран во многом были противоположны друг другу — поэтому объективно Петербург не был заинтересован в усилении своего давнего военного и политического противника.
Точкой начала разрыва между Петербургом и Берлином явились результаты франко-прусской войны 1871 года, когда Германия на деле доказала, что является сильнейшей европейской страной. Именно в результате доминирования Германии на европейском континенте император Александр III был вынужден прервать осевую линию русской политики XIX века, отойти от прогерманской ориентации и заключить с Францией союзный договор.
Во все время русско-японской войны 1905 года Англия и Америка соблюдали благоприятный нейтралитет по отношению к Японии, между тем как мы пользовались столь же благожелательным нейтралитетом Франции и Германии. Это обстоятельство подвинго Николая II попытаться создать союз трех континентальных государств. В результате в 1905 году в финских шхерах Бьерке он предложил кайзеру Вильгельму заключить союз России, Германии и Франции, «чтобы противостоять британскому и японскому высокомерию». Однако Франция категорически отвергла идею такого континентального союза. Париж не мог смириться с утерей двух своих богатейших провинций Эльзаса и Лотарингии. В результате Николай был вынужден выбирать между плохим и очень плохим вариантами своей дальнейшей политики.
Отдать свое предпочтение Германии русский царь не мог, поскольку это рано или поздно привело бы к окончательному разгрому Франции, после чего Петербург осталась бы один на один с европейским гегемоном в лице Второго рейха. Союз же с Францией логически приводил Россию и к союзу с ее извечным геополитическим врагом — Великобританией. Причем такой союз делал весьма вероятной войну между Россией и Германией.
Понимая всю ненужность и опасность войны с Германией, часть русских консерваторов категорически выступала против вхождения России в Антанту. Так например, один из лидеров Союза Михаила Архангела Юрий Карцов в начале 1912 года заявил:
«Государственные интересы России требуют союза не с Англией, а с Германией, ибо война России с Германией повела бы к печальным результатам не только Россию, но даже и всю континентальную Европу, и мало того, чрезмерно усилила бы господство Англии».
В наиболее обоснованном и последовательном виде эта позиция была сформулирована в меморандуме члена Государственного Совета П. А. Дурново, представленном в феврале 1914 года Николаю II.
Меморандум Дурново представляет уникальный документ, целый ряд положений которого предвосхитил реальное развитие событий, на что часто и справедливо указывают современные сторонники концепции, согласно которой Россия и Германия были искусственно стравлены Западом.