2028
Шрифт:
Я снова посмотрел на дверь, а потом на Виталика. Он безмолвно стоял, смиренно ожидая моих действий. Я неуверенно подошёл к двери, положил руку на холодный метал ручки. Ещё раз взглянул на своего друга.
— Значит, я тебя больше не увижу? — спросил я чуть сдавленным голосом.
Вой стал ещё ближе. За раскрытой дверью, в том длинном и бесконечном коридоре, слышалось яростное рычание и многочисленный топот.
Виталик мотнул головой.
«Ты должен идти дальше, и не цепляться воспоминаниями за тех, кому с тобой уже не по пути».
Я сглотнул большой горький ком в горле.
И я с ужасом взглянул на это пустое, тёмное лицо, склонившееся надо мной и пронизывающее саму душу своим невидимым взглядом…
Вестибюль был погружён в сумрак. Раннее утро, ещё только пробуждающееся, неохотно вливалось сквозь заделанные длинные окна. Слабо трещал костёр недалеко от лестницы. Помещение наполнилось приглушённым гулом голосов.
Студенты обступили лестницу, столбы, заполнив почти весь простор помещения. Сейчас здесь было уже не меньше сотни, и всё подходили новые, спускались по лестнице, останавливались на ступенях, где было свободно. Их лица были тусклыми, как это утро. Многочисленные взгляды – померкнувшими, как увядающие звёзды перед своей «смертью». От вчерашнего ликования и вселенской энергии не осталось и пыли – всё сдул холодный воздух этого утра.
У турникетов сгрудились дозорные. Они держали в руках то, что подходило для оружия. Сами молчали, смотрели на нас, как во время последних проводов, когда поезд, отправляющий солдат на фронт, вот-вот огласит перрон своим гудком и тронется в путь.
И в центре этого леса из многочисленных тел находились мы. Четверо: Семён Владимирович, в коричневой кожаной куртке, чёрных штанах и чёрной шапке, с небольшим рюкзаком за спиной, уже держащий факел на изготовке; двое поисковиков, одним из которых был Илья в своём привычном чёрном плаще; имени второго я не знал, но тот тоже весь в чёрном, был крепче телосложением и обритым. Оба держали в руках «калашниковы». И среди них я – сгорбившийся под тяжестью унылого утра в своей осенней, серой стёганной куртке, с укороченным «братом» тех двух стальных огнедышащих махин за плечом.
Мы стояли уже при своей экипировке. Ещё до рассвета был организован сбор группы в деканате. Там нам Виктор Петрович подробно разъяснил наш маршрут и то, что делает каждый из нас. В мою задачу входило сопровождение Семёна Владимировича. Я не должен был отступать от него ни на шаг и обязался беспрекословно слушать команды старших. Старшими были абсолютно все из оставшейся тройки. Но наиболее старшим был Виктор Петрович.
Он вышел из караулки в сопровождении Андрея и ректора. Идя к нам мимо скопившихся студентов, он о чём-то разговаривал с начальником дозора. Илья, завидев его, немного потянулся, разминая свою спину. Второй поисковик проверил свой автомат, а Семён Владимирович робко поправил свой рюкзак.
Подойдя к нам, Виктор Петрович остановился и развернулся к Андрею.
—
— Не беспокойтесь, Виктор Петрович, сдюжим. Возвращайтесь только поскорее, — ответил Андрей.
— Если всё пройдёт гладко, вернёмся ещё до вечера. Если же нет… Никаких отрядов к нам не высылать, это понятно?
— Так точно.
— И берегите патроны. Стреляйте только по острой необходимости.
Закончив наставлять, Виктор Петрович осмотрел нас, убедился, что все на месте, потом сказал:
— Ну, давайте, что ли, присядем на дорожку.
Мы скинули с плеч свои рюкзаки, набитые небольшим количеством консервов, запасными магазинами, несколькими пачками бинтов и бутылками с розжигом, и сели на них.
В вестибюле повисла тишина. Некоторые из студентов всё ещё спускались, но уже толпились на самой лестнице. Их лица, холодные и безмолвные, напоминали выражения застывших восковых фигур. Я оглядел их и увидел среди остальных Сашу. Она была одной из первых, кто пришёл сюда, чтобы проводить нас в дорогу. Как только я проснулся и с большой неохотой покинул её аудиторию, она вышла следом, практически не приводя себя в порядок. Как и тогда, сейчас её глаза были печальными, но не лишёнными блеска. Посмотрев на неё, у меня заколотилось сердце.
— Ну, думаю, пора. — Виктор Петрович поднялся, вытащил из рюкзака факел, а рюкзак закинул на плечо. — Готовность минута.
Я поднялся, накинул лямки рюкзака на плечи, перекинул за спину автомат и начал надевать респиратор.
— Павел! — донеслось из гущи толпы.
Я обернулся. По лестнице, осторожно отодвигая других, стремительно спускался Григорий. Он выбрался из-за спин впереди стоящих и вышел ко мне.
— На пару слов. Это важно.
Я посмотрел на свою группу. Те уже готовились выходить. Вздохнув, я отошёл с Григорием в сторону. Тот зачем-то увёл меня в самую даль. Остановившись возле застеклённой стены, за которой раньше находился буфет, и зачем-то осматриваясь, словно убеждаясь, что никого больше рядом нет, Григорий вполголоса сказал:
— Я не знал, как сказать тебе об этом. Всё пытался, но никак не мог найти подходящий момент. А сейчас понял, что медлить уже поздно.
Я внимательно смотрел на него.
— В общем… это был я. Это всё из-за меня… — быстро проговорил он, опустив глаза в пол.
— О чём это ты?
— Кошмары… Тени… Это всё появилось тут из-за меня…
Я всё ещё непонимающе глядел на своего соседа. Мои глаза не сходили с его лица, взволнованного и побледневшего. Тот сглотнул, после чего продолжил:
— Я со своим другом однажды пробрался на нижний сектор. Любопытства ради. Мы часто слышали от других о том, что под университетом находятся старые катакомбы. И решили проверить, так ли это… Мы пошли вниз, дальше, чем находится хранилище. Там была одна странная дверь… Мы её долго пытались открыть, на это ушло, наверное, час. А когда справились, перед нами открылся какой-то длинный спуск вниз, а за ним – ещё одна дверь, старая, двустворчатая. Древнейшая на вид. Мы смогли открыть и её… Ну а потом… потом оттуда что-то выбралось сюда. К нам.