2028
Шрифт:
— Труп. Обычный сухой труп. К тому же маленький.
Я сглотнул, стараясь подавить подползающий ком к горлу.
— Скажи, ты был всегда таким хладнокровным?
Поисковик глянул на меня, вновь обнял свой автомат предплечьями.
— Спроси лучше, каким нужно быть сейчас?
— То есть?
— Ну, ты пытался узнать правду. У меня, у Виктора Петровича. И сейчас ты её получаешь. Заглянув туда, через стекло, ты увидел, что из себя сейчас представляет мир. Какой он теперь есть, какова его сущность. Ты для себя это не понял ещё?
— Я вижу только одну
— Мир теперь сам по себе огромный труп. Холодный труп. И чтобы в этом новом мире как-то прожить, нужно адаптироваться к новым реалиям, стать частью этого мира.
— Стать частью трупа? — я скривил брови, а потом вовсе сморщился. — Значит, мы сами должны внутри умереть, стать холодными? Как ты? Это ты мне хочешь втолковать?
— Ты должен принимать мир таким, какой он есть. И быть способен адаптироваться к изменениям в нём. А иначе ты просто умрёшь. Не впишешься, как микроб в организм. Он тебя тогда исторгнет.
К нам спешно подошёл второй поисковик.
— Ну-ка, вы, философы хреновы. Какого лешего отстали?! А ну, давайте, шевелите портками. Зараза, вернулся обратно. Из-за вас! — Поисковик недовольно пробурчал сквозь респиратор, толкнул меня и сам пошёл вперёд.
— Да не мандражируй ты, — усмехнулся Илья, идя последним. — Костлявая тебя не заберёт, больно уж ты здоровый. Подавится.
— Ну-ну… — всё ещё на взводе, но уже более спокойно отозвался поисковик.
Он отстранился, уходя за Семёна Владимировича, а я чуть замедлил шаг и, не оборачиваясь, спросил у Ильи:
— А почему нельзя возвращаться назад той же дорогой?
— Потому что таков закон нового мира, и мы его придерживаемся. Нельзя возвращаться обратно, если не достиг своей цели впереди. Пропадёшь тогда.
И больше Илья ничего не сказал.
Теперь мы в полной тишине преодолевали автостоянку, заполненную целой армией машин. Искорёженных, обугленных, более-менее уцелевших. Площадь превратилась в одну братскую могилу из брошенной техники. Хотя, брошенной ли?...
Вскоре из тумана прорезались очертания огромного строения. Прежде отчётливая и яркая, жёлто-синяя краска сейчас выцвела, потускнела, и гипермаркет встретил нас унынием своего внешнего вида. Пустота и одиночество зародились во мне, когда я увидел это здание. Оно опустошённо раскрыло свою пасть, безучастно приглашая нас внутрь, в свою утробу. Виктор Петрович остановился у стены и замер; идущий рядом с ним поисковик, держа автомат навскидку, шагнул в разбитый проход и медленно двинулся вглубь здания, тихонечко переступая ногами и держа во внимании левую от себя сторону. Пройдя метров десять, он становился, махнул рукой и Виктор Петрович вошёл внутрь. А за ним все остальные.
Мы оказались в продольном коридоре. Справа от нас у стены громоздились камеры хранения, а слева, за разбитыми стеклянными дверями, был вход в просторное помещение. Поисковик держал на прицеле вход, а Виктор Петрович шагнул вперёд. Мы с Семёном Владимировичем стояли на месте и ждали команды. Илья тем временем подошёл к камерам, открыл одну из них и что-то достал оттуда и сунул себе в рюкзак.
— Как раз хотел
Второй поисковик лишь качнул головой. Изнутри здания послышалось:
— Чисто.
— Вперёд, — скомандовал поисковик.
Он вошёл вторым, потом двинулись мы с Семёном Владимировичем.
Внутри стоял унылый сумрак и низко лился туман. Свет дня неохотно вливался сквозь огромную пробоину в крыше посреди здания. Мы шли вдоль запустелых павильончиков, некоторые из которых были раскрыты, и в них я увидел человеческие останки. За запустелыми кассами слева возвышались длинные полки, идущие в ряд – высокие и тоже запустелые. Почти все они были опустошены; с их полок взирала на нас одна лишь темнота.
Пройдя вдоль линии кассовых отделов метров двадцать, Виктор Петрович остановился.
— Так, судя по всему, он где-то здесь находится. Магазин большой, поэтому следует разделиться. Илья, ты идёшь со мной. Осмотримся, а остальные будьте тут, следите за входом, — командир махнул на застеклённые двери, за которыми располагались ещё одни, выходившие наружу. — Если что-то увидите, уходите за кассы и прячьтесь.
Распорядившись, Виктор Петрович кивнул Илье и вдвоём они, перебравшись через ограду, прошли мимо остановившихся кассовых лент и исчезли.
Я, Семён Владимирович и поисковик остались на месте. Пока была возможность, я осмотрелся. Во всём огромном помещении стояла мертвенная тишина, и было лишь слышно, как слабо завывает ноябрьский ветерок, проникая сюда сквозь выбитые стеклянные двери. Когда-то здесь ощущалась некая теснота: от заполненных товарами полок, от людей, от света, от постоянного рабочего гула. Сейчас же, осматриваясь, я чувствовал, как и внутри растёт тёмная пустота, и ощущалось какое-то измельчение перед царившей пустотой снаружи.
Я мотнул головой и отвернулся. За разбитыми стёклами был такой же пустой, холодный мир. И от этого мне казалось, что я был зажат между безысходностью и безнадёжностью. Прессуя, они всё сильней сдавливали меня, желая размазать, превратить в серое пятно, которое только и останется от маленького человека, смеющего ещё брыкаться и пытаться бороться с самой неизбежностью.
И мне вспомнился мой недавний сон. Продолжение кошмара, которое, как я думал, должно было дать ответы на вопросы, но оно ещё больше погрузило меня в мутные воды непонимания. Что это за дверь, которая обозначилась в моём сне, и почему Виталик меня подвёл к ней? Зачем он мне сказал её открыть? А ещё признание Григория… Имеет ли мой сон какую-либо связь с этим, как сон Саши?
«Открой путь и приди к спасению». Эти слова из сна сейчас витали в моей голове, но до конца понять их смысл я не мог. Однако во мне рылось и иное ощущение, очень тонкое и почти неосязаемое моим разумом наощупь. Оно цеплялось не за него, а скорее за интуицию. И когда я понял, что до конца разобраться в своих ощущениях не смогу, меня кольнула одна мысль: я сейчас ищу ответ не там, где следует…
— О чём задумался? — спросил поисковик.
Я, выдернутый из размышлений, исступлённо помотал головой.