2028
Шрифт:
— Семён Владимирович, вставайте, — я взял его под руку и приподнял. — Ну же, давайте. Поднимайтесь. Нам нужно идти дальше.
Выстрелы внизу гремели настойчиво. Потом сделались более размеренными, одиночными и с промежутками между собой. А через некоторое время лениво раздался ещё один – и после наступила тишина.
Я возился со связистом и пытался его поднять. Семён Владимирович обмяк. Он не хотел подниматься, не хотел стоять твёрдо на ногах. В какой-то момент меня вновь пробрало ощущение. То самое. Знакомое. Я кинул взгляд на лестницу, уходящую за перилами вниз. Побоялся выглядывать из-за них. Но я точно знал, что внизу кто-то есть. Кто-то
Стиснув зубы, я что было сил дёрнул связиста кверху, перекинул его руку через плечо, ухватился за его спину, а в свободную руку вложил сумку с радиопередатчиком. Мы стали медленно и тяжело подниматься по лестнице. Семён Владимирович лениво переступал ногами, наваливаясь на меня своим весом. Мы смогли преодолеть следующий лестничный пролёт, подняться на этаж выше, но на этом мои силы закончились. Ноги подкосились, и я свалился на ступени. Звонко выдыхая, посмотрел наверх. Лестница уходила ввысь и тонула во тьме. Сколько ещё нам оставалось преодолеть ступеней, я не знал. И дышать было тяжело через респиратор. Потом глянул вниз. Кто-то поднимался за нами, был всё ближе и ближе. Я ощущал это, не только кожей, но и своим нутром. А ещё по площадке разносилось размеренное шлёпанье босых ног по бетону.
Стиснув кулаки, я вновь поднялся и попытался поднять связиста.
— Семён Владимирович, поднимайтесь. Давайте же. Нам нужно идти.
— Зачем?... Зачем нам идти наверх? — заныл он.
— Чтобы поймать сигнал, — я ухватил его за предплечье.
— Зачем?... Какой смысл от всего этого? — связист угрюмо мотал головой. — Эта лестница никогда не закончится. А наверху… Там ведь ничего нет. Пустота одна. Нет никакой надежды… Так зачем пытаться? Зачем упрямо идти?
— Вы ошибаетесь, — я упрямо пытался поднять его на ноги. — Наверху есть надежда. Есть спасение. Есть понимание того, что мы вовсе не одни.
Я с большим усилием потащил его вперёд – постоянно озираясь через плечо и боясь, что из-за угла вот-вот покажется тот, кто шёл за нами по пятам.
— Там нет ничего и никого. Там только пустота и смерть! — упрямо не соглашался связист. — И внизу то же самое. Зачем нам бороться, если в любом случае нас ждёт только смерть? Проще остановиться и остаться здесь!
— Не в этом ли смысл человечества – в упрямой, бессмысленной борьбе?
Я перевёл взгляд вперёд и смотрел теперь только туда, стараясь больше ни оборачиваться, ни поддаваться своему страху и искушению остановиться. Ступени текли; очередной этаж встретил нас холодной пустотой. Мы поднялись и преодолели его. Семён Владимирович не сопротивлялся, но и не помогал мне вести его дальше. И каждый новый шаг для меня становился тяжелее предыдущего.
— Ещё немного. Ещё чуть-чуть осталось. Ну же, Семён Владимирович, потерпите немного... — со вздохами гудел я сквозь респиратор.
— Правда? — связист посмотрел на меня. — Ты не врёшь?...
— Нет, не вру… Мы почти пришли… Ещё немного осталось, и всё закончится… Только помогите мне. У меня заканчиваются силы нести вас на себе…
Связист ухватился за перила и уже зашагал сам. Я почувствовал облегчение, однако рука его всё ещё оставалась на моих плечах.
И когда мы преодолели очередной этаж, когда мне и самому уже стало казаться, что лестница действительно никогда не закончится, что этот путь наверх бессмыслен и только одно ожидает нас в конечном итоге, – за маленькой площадкой впереди показалась дверь. Одна единственная здесь. И лестница
Мы со связистом остановились и уставши вперились глазами в неё.
— Вот она… Добрались… — прогудел я с глубоким вздохом.
Когда я открыл дверь, внутрь хлынул поток холодного воздуха. Блеклый свет дня разогнал тьму перед глазами. Огонь факела затрещал и грозил вот-вот потухнуть. Мы выбрались наружу и оказались на крыше. Связист тут же переменился. Осматриваясь по сторонам, он спешно пошёл вперёд. Я последовал за ним, оставив дверь позади себя открытой.
У края крыши Семён Владимирович спешно достал из сумки свой радиопередатчик, поставил возле выступа, надел наушники и выпрямил антенну.
— Так… ну… попробуем ещё раз… — Выдохнув, связист перекрестился на удачу, затем переключил тумблер на панели, покрутил усилителями и стал вслушиваться в звуки в наушнике.
Я отошёл от него на шаг, и взгляд мой устремился вперёд. В бесконечную серую бездну, расплывавшуюся за границей крыши. И в этой бездне, прорезаясь сквозь её ватную оболочку, мерцал зелёный свет. Яркие всполохи пульсировали где-то вдали, впереди, разливая мутный огонь на горизонте.
Я молча смотрел на это необычное явление. Оно притягивало к себе, заставляло безмолвно любоваться своей изысканностью, и ничего больше мне не хотелось, кроме как стоять здесь и вечно смотреть на этот небесный зелёный огонь…
— Что-то… что-то есть… Что-то услышал… — вскрикнул связист.
Но голос его был сейчас где-то далеко, приглушённый и словно исходящий не из этого мира. Я заворожённо смотрел на мерцание сполохов, и только они меня сейчас интересовали. Что мог услышать этот непонимающий, не ценящий прекрасного глупый человек? Что может быть важнее и значимее этого небесного сияния?...
— Поймал! Пойма-а-а-л! — заорал Семён Владимирович. Он вскочил, прижимая наушники ближе к ушам и с детской широкой улыбкой на лице смотря на зелёную железную коробку с выключателями. — Есть сигнал! Услышал!... Так… Говорят о чём-то… Что-то… Говорят о выживших… Говорят о каком-то пристанище!…
Он не переставал горланить эти свои слова. Я с ненавистью взглянул на него, и мне хотелось заткнуть ему пасть дулом своего автомата. Чтобы он не смел нарушать эту величественную идиллию. Эту тишину и гармонию. Чтобы не ставил под сомнение значимость и неоспоримую грандиозность этой вселенской силы своими мелкими, низменными вещами.
— Есть место всеобщего спасения! Есть! Так, передаю наше местоположение.
Человек склонился перед своим радиопередатчиком, как перед каким-то божеством. Он всё сыпал разными словами. Зачем? Читал ему молитву? Как он может почитать это убожество, когда в этом мире присутствует по-настоящему величественная сила? Прекрасная, необъятная, завораживающая. Только она достойна почитания. Только ей должны быть отведены все молитвы.
Я медленно поднял свой автомат, переключил предохранитель и передёрнул затвор. Человек всё пялился и пялился на эту мелкую коробочку с кнопками, а на лице его сияло безудержное счастье. Как он мог променять своих истинных владык на это?...
Я положил палец на спусковой крючок. Оторвавшись от своей зелёной коробочки, человек посмотрел на меня. Что-то сказал мне с улыбкой на лице. Потом посмотрел на мой автомат, и улыбка его медленно сползла с губ. Глаза его вперились в меня, и в них я увидел глубокое непонимание. Понимать надо было раньше, а теперь уже поздно.