21.12
Шрифт:
Чель же даже не понимала, как глубоко это его ранит, до того вечера, когда ей вручили одну из самых престижных наград Американского сообщества лингвистов. Они уже заказали тогда вторую бутылку санджовезе [28] в своем любимом итальянском ресторане, когда он поднял свой бокал и произнес такой тост:
— За тебя! А точнее — за правильный выбор научной специальности.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ничего особенного, — ответил он, делая большой глоток. — Я просто счастлив, что твоя эпиграфия получила заслуженное признание.
28
Марка
Он и потом делал все, чтобы не выдать своих истинных чувств, когда появлялась ее очередная крупная публикация или ее труд удостаивался премии, но его радость становилась все более неискренней. В результате Чель стала рассказывать ему только о неприятностях на работе — жаловалась на нерадивых студентов или на политику, проводимую руководством музея Гетти. Она делилась с ним всем плохим, что с ней происходило, не упоминая о хорошем. Сначала показалось, что так легче. Но с каждой маленькой недомолвкой они все больше отдалялись друг от друга.
Патрик снова поменял расположение созвездий на куполе.
— Я тут начал кое с кем встречаться, — бросил он будто невзначай.
Чель пристально посмотрела на него:
— Неужели?
— Да. Это продолжается уже пару месяцев. Ее зовут Марта.
— У тебя это серьезно?
— Похоже, что да, — ответил он. — Признаюсь, ее сначала несколько расстроила наша с тобой сегодняшняя встреча, но я объяснил ей, насколько это важно. Хотя, согласись, необычный повод для свидания с девушкой из прошлого, да еще посреди ночи.
— Я не знакома ни с кем по имени Марта, кому меньше шестидесяти.
— О, она намного моложе, если ты действительно серьезно.
— Так она совсем девочка? Час от часу не легче!
— Вообще-то ей тридцать пять, и она известный театральный режиссер. Мечтает о нашей свадьбе.
Чель неожиданно уязвило, что он собрался жениться так скоро после их расставания, но она лишь заметила:
— По крайней мере вы работаете в совершенно разных сферах.
На этот раз Патрик спросил:
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что между вами… что между вами не возникнет профессиональных разногласий.
— Так ты считаешь, что именно в этом заключалась наша с тобой проблема?
— Не знаю, но очень может быть. — Она передернула плечами.
— Нет, Чель, проблема заключалась не в том, что я пытался состязаться с тобой, — сказал он медленно и отчетливо. — До тех пор, пока ты не поймешь наконец, что давно превзошла самые смелые надежды, с которыми только мог связывать твое будущее отец, ты никогда не будешь счастлива. И не сможешь сделать счастливым никого другого.
Чель отвернулась к монитору компьютера:
— Все. Нам надо полностью сконцентрироваться на работе.
Через десять минут Патрик окончательно остановил проектор и вновь нарушил глубокую тишину огромного зала.
— Это отвечает всем ограничениям из текста, — сказал он, указывая вверх. — Всем восемнадцати.
— Ты уверен, что это окончательный вариант? — спросила Чель.
— Да, это то, что нам нужно, — кивнул он. — Между 15.30 и 15.57 градусами северной широты и между 900 и 970 годами нашей эры. Мы все равно не сможем определить единую точку на поверхности Земли, но имеем полное право держаться средних значений. Следовательно, речь идет приблизительно
Это значило, что над ними была сейчас картина неба, какую видел Пактуль, когда создавал свой кодекс. В точности такая же. В работе Чель было достаточно моментов, когда она ощущала подлинное волнение, но этого уникального чувства проникновения сквозь время и пространство ей не доводилось испытывать никогда. Она понимала, как близко они подошли к получению необходимого результата.
— Это у самой южной границы Петена, как ты и предполагала, — сказал Патрик, закатывая рукава рубашки. На столе рядом с проектором он расстелил карту региона, населенного майя. Карта оказалась удобной, поскольку на ней были нанесены параллели с интервалами всего в полградуса. — Это не Тикаль, не Уаксатун и не Пьедрас Неграс — они все лежат уже ближе к 17 градусу северной широты. Следовательно, искать нужно гораздо южнее.
Он пальцем провел воображаемую линию. На карте были обозначены все известные древние города майя в юго-восточном Петене, но проведенная Патриком линия не пересекалась ни с одним из них, как, впрочем, и ни с одним из более мелких памятников архитектуры.
Но Чель уже овладело смутное беспокойство.
— Здесь есть компьютер, которым я смогла бы сейчас воспользоваться? — спросила она.
Патрик жестом указал на дверь офиса в стене зала планетария.
Чель мгновенно вывела на монитор карту, показывающую все современные поселения майя, но на ней отсутствовали линии параллелей. Тогда она воспользовалась другой картой и стала изучать ее, пока ее подозрения не подтвердились.
Параллель с координатами в 15 с половиной градусов северной широты протянулась всего в пятидесяти милях от того места, где она родилась.
О раннем детстве, проведенном в Киакиксе, у Чель сохранилось только воспоминание, как отец однажды носил ее, посадив к себе на плечи. Ранним вечером в сухой сезон Алвар рано закончил работать и взял ее с собой к соседу, с которым у него возник спор из-за пропавшей курицы. Сидя наверху, Чель видела, как молодые девушки несли домой с мельницы миски с маисовой мукой, из которой их матери приготовят лепешки к ужину и напитки на завтрак. Из некоторых хижин доносились звуки свирелей, где-то били в барабан, и Алвар при ходьбе даже слегка пританцовывал, а Чель ногой терлась о наждачную бумагу щетины на его щеке.
С тех пор как мать увезла ее в США, Чель несколько раз возвращалась на родину и с каждым посещением все больше проникалась любовью к вечерам, когда все селение собиралось у большого костра, где снова и снова пересказывались истории о далеких предках, к совместному труду на кукурузных полях в период страды, к подаркам от пасечников и даже к пылкой страсти, с которой деревенские жители отдавались игре в волейбол и футбол.
Но Киакикс находился в сотнях миль от больших городов, магистральных дорог или руин, привлекавших туристов, и добраться до него было не так-то просто. На легком одномоторном самолете можно было приземлиться на грунтовой полосе в пяти милях от селения, но поскольку на две тысячи жителей там приходилась всего одна машина, это означало, что оставшиеся пять миль вам неизбежно пришлось бы преодолеть пешком при не всегда благоприятных погодных условиях. Причем дорога туда вела только одна, а в сезон дождей часто и она становилась совершенно непроходимой.