23000
Шрифт:
Ольга покатилась по гладкому полу.
Дверь громко захлопнулась. И сразу стало почти тихо. Только слышно было, как за дверью черноволосые люди с раскосыми глазами продолжают убивать голубоглазых и светловолосых. Ольга вскочила на четвереньки, оглянулась. У двери во весь свой богатырский рост стоял Бьорн. Бледный, с полуоткрытым от ужаса ртом, он упирался спиной в дверь.
– Ликтстольпен! – истерично хохотнула Ольга, вскакивая. – Мамочка… мама… мамуля…
Бьорн оглянулся по сторонам:
– Лифт! Еще лифт!
Ольга тоже огляделась.
– Туда! – крикнула Ольга, бросаясь к лифту.
Бьорн, как сомнамбула, оттолкнулся от двери и бросился следом, в два прыжка обгоняя Ольгу. Его ручища, забрызганная чьей-то кровью, с размаху вдавила черную кнопку вызова лифта. И тут же толстые двери стали послушно раздвигаться, словно только и ждали ладони Бьорна. Лифт был вместительный.
– Чудо! – выдохнула Ольга и прыгнула в лифт, опережая Бьорна.
Что-то пробормотав по-шведски, он вскочил следом. Слева в панели торчали две кнопки – красная сверху, черная – пониже. Справа во всю стену висел плакат с изображением все той же веселой собаки с вывалившимся языком; только помимо восклицающих иероглифов рядом с собакой стояла небольшая, но очень счастливая китайская семья, улыбающийся глава которой держал в вытянутой руке какой-то флакон.
Ольга надавила на красную кнопку.
Лифт плавно пошел наверх.
Глаза Бьорна и Ольги встретились.
– Ликтстольпен… – снова повторила Ольга, прикрыла свой рот ладонью и истерично затрясла головой.
В глазах ее сверкнули слезы.
Бьорн неловко взял ее за плечи.
– Ты знал? – спросила она.
– Не совсем… – пробормотал он. – Русские сказали только американцам и немцам.
– Свиньи! – всхлипнула Ольга. – Это я отдала им ключ. А они даже не предупредили меня…
– Русский анархизм… Братья… как это… Карманазовы, да? – попытался пошутить Бьорн.
– Карамазовы, Ликтстольпен… – пробормотала Ольга, осматриваясь в лифте.
Кабина скоро остановилась. Двери открылись. Перед Бьорном и Ольгой распахнулось полуосвещенное, но довольно просторное помещение, напоминающее цех фармацевтического завода. Тут стояли ряды столов со стульями, вдоль стен выстроились стеллажи и металлические шкафы, висел громадный портрет все той же собаки в окружении уже двух семейств, в восторге тянущих к ней флаконы, и… Ольга увидела окно с предрассветным небом и бледной полной луной. Небо было настоящее, луна за ним – тоже. Это вызвало у Ольги новый слезоточивый спазм:
– Бьорн! Мы наверху!
Бьорн, не слушая ее, двинулся в глубь цеха. Цех был пуст. Бьорн подошел
«Сучья лапа»… – вдруг вспомнила Ольга забытое русское ругательство.
Бьорн захлопнул холодильник. Ольга побежала к двери цеха, дернула за ручку: заперто. Снова подбежала к окну: третий этаж. Невысоко. Но окна глухие.
– Как выбраться? – Она шлепнула по стеклу, за которым таяла луна, уступая место солнцу.
Бьорн сдвинул в сторону дверь высокого стеллажа. Открылись полки, заставленные картонными ящиками с изображением собаки. Один ящик был не запечатан. Из него торчали те же самые флаконы.
– Лифт идет только вниз… А где у них туалет? – Бьорн вертел головой.
– Ты хочешь? – нервно усмехнулась Ольга.
Он увидел четыре узкие двери в углу. Подбежал, стал открывать, заглядывать. За двумя дверьми оказались туалеты, третья была завалена пачками этикеток для флаконов, а в четвертой стояли швабры, лестница-стремянка и пластиковые ведра.
– Ничего! – Бьорн зло захлопнул дверь. Но вдруг замер, глянул наверх: над этой дверью по потолку проходила широкая серебристая труба воздуховода, раздваивающаяся на середине и заканчивающаяся двумя широкими раструбами-воздухозаборниками.
– Постой-ка… – Бьорн распахнул дверь, подхватил стремянку, поставил, влез и со всего маху ударил своим кулачищем по трубе.
Воздуховод, сделанный из тонкого серебристого металла, прогнулся под кулаком Бьорна.
– Вау! – Ольга хлопнула себя по бедрам. – Поняла! Все поняла!
Она схватила одну из швабр, отсоединила рукоятку, кинула Бьорну:
– Давай!
Бьорн, промяв трубу тремя богатырскими ударами, вставил палку в щель между сегментами, нажал и легко раздвинул колена трубы. Ухнув железом, свободная часть трубы повисла и закачалась над головой Ольги. А в основном патрубке открылась большая круглая дыра, уводящая в стену.
– У тебя клаустрофобии нет? – спросил Бьорн, спрыгивая со стремянки.
– Не знаю… У меня боязнь высоты была.
– Тут… невысоко.
Он подхватил Ольгу, поднял как пушинку, поставил на стремянку, подсадил – и она влезла в трубу.
– Как там? – спросил он, оглядываясь на окна.
– Темно! – отозвалась Ольга из трубы. – Лезь за мной!
Она осторожно поползла вперед.
Бьорн влез по стремянке и скользнул в трубу вслед за Ольгой. Труба зашаталась на подвесных кронштейнах, но они выдержали. Ольга ползла первой. Труба была широкой и теплой. Воздух по ней не шел, – вероятно, его отсасывали из цеха только во время работы. В трубе было душновато. А впереди пока было темно. Ольга осторожно ползла. Бьорн полз за ней.