…Отчего это – в ручье голова?Отчего это вокруг – не трава?Отчего это – на грязной рукеПятна кровии в огне голова?Ах, каккружится, кружится, кружитсяМир…Вспышками…Магния…Ах, как рушится, рушится, рушитсяБольНа спинуИ на голову…– Охнуть – не сдохнуть:повой, повой! —Окает голос над головой.Окает чей-то чужой басок.Больно глазам, словно в них – песок.Надо бы вспомнить, зачем он здесь,А в голове громыхает жесть.Надо бы встать и идти, но ступниСловно булыжники в летний зной…– Ладно, кончай ночевать! Очнись!Ну – выкладывай: кто такой?Стены качнулись – и встали в рост.Хлынул в затылок тяжёлый огонь.Синяя форма и пара звёздНа серебре потёртых погон,А под фуражкой – бровей черта,Палочка носа и прорезь рта,Складки устало легли вдоль щёкОт водки, бессонницы и забот,От тёмной тревоги ночных трущоб —Да мало ли от чего
ещё,Чем жизнь, не спросясь,в оборот берёт.– Вспомнил, что ли?– Я просто шёл…Встретил шабашников… Повезло…А на базар – чтоб поесть… И – с собой…– Ну, и откуда тебя занесло?– С Москвы…– Москва – большая. А там?..…Правильно, паспорт, похоже, твой.Ну а сюда-то забрёл на черта?Молча задержанный поднял глаза,Пальцами прядь отодвинул с лица.«Чем-то дежурный похож на отца.Может быть, просто про всё рассказать?Вряд ли поймёт. Ему не до чувств.А рассказать почему-то хочу —С отчаяньяиливот просто так».И, как больной на приёме врачу,Началпро изо дня в день,Про солнце в огне,Про чёрную теньна белой стене,Про важничающих менторов,И про наивность и стыд,И как за аплодисментамиКостяк жестокости скрыт.И как старики уходят,Не в силах осилить жизнь.И как дороги разводятТех, кто всю жизнь дружил.Как в суетне озабоченнойРадость уходит в запой,И на карьеру заточенныйДруг твой – такой деловой.Прежней мечте несказанной,В сторону сдвинув наив,Мы отвечаем: «Я занят»,Клятвы свои позабыв.Глушат казённые речиВслух, вранью не переча.Живём – как смотрим картинки,Мешая чужих и своих!И, как вчера на рынке,Лупим себя самих.И шёл я – чтоб всё увидетьНе в книжке, а наяву.Я не хочу ненавидеть —Хочу знать,для чего живу.А после – когда разберёмся,Мы множество мирных летТогда, провожая солнце,Будем знать, что заутра – рассвет.А сейчас перекроемпару крыш —В Петухово, в Жарках потом,И пойду я опятьПосмотреть на жизнь,Разбираться в житье простом.А иначе – никак:я понять хочу,Я глядел – словно сквозьстекло.– Так, – поднялся хозяин. —Щас чайник включу,Чтобы – немножко тепло…
2.4
– Ты хочешь по полкам раскладыватьВсё, что случится за жизнь,Но с вот такими раскладамиТебе добра не нажить!Пешком или автостопами,Морозит или зноит,А кто или что – но застопоритПохожденья твои.Ты же потом не удержишься,Станешь учить, как жить.А всем ли в листа твои дерзости?Как это предположить?Лес не видать за деревом,Да и не в этом суть!И от тебя не от первогоСлышат крамольную муть.Как это «не крамольную»?Кто вчера наболтал,Мол, не воры затем, что не пойманы?А это – статья: клевета!А ежели за деревьямиТы и найдёшь пробел —Стрельнут, как Ленина стрельнули,Как сам он стрелять велел.Я тебя понимаю:Каждый – в своей судьбе.Но ты только жизнь поломаешь,И не только себе.Ладно. Держи свой паспорт.Не суй его в рваный карман!Прощай! Да чтоб снова не «здравствуй».Рюкзак не забудь, пацан!Ступай в своё Петухово,А то вон уже рассвет…И погляделсуровои сочувственно вслед.………………………..И так вот – то дело, то слово,А прошло тому —пятьлет…
2.5
В раскатах грома и в дождях косыхТяжёлое откатывалось лето.Точила осень золото косыНа жёлтые податливые ветви.Сквозила чаще серебром лучейНезримо холодеющая проседь.На сотни вёрст кругомземлёй ничьейТы окружён —с тебя никто не спросит.Не спросит, если атомной войнойРасколется безудержное небо,Не спросит, если чёрный вихрь степнойОставит полстраны без крошки хлеба.Не спросит, потому что ты ушёлТропой крутой и праведной как будто.Не спросит, потому что хорошо,Что не во зло и не в угоду труд твой.А вечера…Как вечера тихиНа брёвнах, золотых ещё и свежих!И как легко ложатся в синь стихиИ пробуждают голубую нежность!В лучах луны качается туманНа чёрных сучьях полуспящих елей.И тёпел мир, и мир в награду данВ преддверии морозов и метелей.Но даже там, сквозь зверий вой пурги,Пронизывающей сквозь хвою чащу,Легки твои неспешные шаги,И весь ты переполнен настоящим.Так почему —и снега ком с сосны,И солнца луч сквозь золото осиныКак будто в чём-то упрекнуть должны,Как будто промолчали,не спросили.Не виноват.А кто же виноват?А лучше ль быть ни в чём не виноватым,Покоя на вершинах леса взглядИ зная – зная! – много дней назадПро города,предательство,про атом,Про тех пижонов в куцых пиджаках(Или опять уже сменилась мода?)С перстнями на балованных руках,С ухмылками на озверелых мордах?Нет, не уйти —ни в лес, ни в монастырьОт тусклых взглядов, загубивших душу.И ты среди спокойной теплотыКак рыба, вытащенная на сушу.И ловит воздух судорога рта,И от видений никуда не деться:Кругом – толпа,и вся она – не та,Не та, которая мечталась в детстве!А ведь мечталась —синий океан,Потоки
солнца – и людские толпы.И каждый взгляд любовью к людям пьян,И каждый миг мелодией затоплен.И каждый вздох един на миллион,На миллиард, на всех людей на свете —На тех, которые чисты, как дети,Прекрасны и мудры, как Аполлон.Опять ушёл неторопливый дождьБудить грибы по непробудным чащам.Ты настоящим только ли живёшь?А может, это было настоящим?А может, это прошлое теперь?И взгляд твой сух, блуждающ и тревожен —Не потому ли, что побег за дверь,Мир отсекающую,невозможен?И невозможно мысли отогнать,И нету сил о будущем не думать,И оттого суровость и угрюмостьС закатом возвращаются опять.– Скорее, утро!Только никогдаНи шорох листьев,ни повадка зверяНе станет для тебя твоим«Я верю!»,Не поведёт, как дальняя звезда.И снова собран узелок тугой,И вновь привычно оценила спешка,Что надо человеку брать с собойВ далёкий путь, неведомый и пеший.Закат. Опять закат. Опять грозаРастёт в тебе, как ярость, как тревога.Ты знаешь всё —и путь, и имя Бога,Которому не послужить – нельзя!
2.6
Минуты медленныетекут,Как по стёкламслёзы дождя,И ни одну – ни одну! – из минутНа миг задержать нельзя.Недаром клепсидрой меряли деньВ давние времена:Из всех моделей эта модельРодства с натурой полна.Усталые ноги ведут назад,Времени поперёк.В строгость разума втиснут азарт,А под ногами – вода-егоза —Вертится ручеёк.С ним веселее, и он всё живейИщет куда-то сток.Справа – деревья манят ручей,Слева – небес простор.Небо закатное шлёт на восходПеристые облака.А на закате – раздолье вод:Как разлилась река.А за разливом – туман или дым,Тот берег видать едва,А ближе – тянется из-под водыКолокольни глава…«Как там ещё проберёшься тыЛесом сквозь темноту?А тут – и водица есть, и кусты,И – поклониться Кресту…»И в наползающей полутьмеСвой узелок развязал,Кружкой черпнул – показалось мне:Булькает рядом вода-егоза —Вертится ручеёк.С ним веселее, он входит в азарт,Ищет куда-то сток.Всё устремлённей его напор,И прибывает вода.И скоро по ней поплывут на просторС людьми и с грузом суда.И, если сроки стройки – в обрез,Оставятна самом днеИ корпуса, и затопленный лес,И кое-чтоПоважней…
2.7
…А на опушкене видно щитов,Крашенных в яркий тон:Все здесь и такзнают про то,Что«К городу спуск запрещён!»И только, за корень зацепленный,Мокнет в воде узелок…И снова спрашивать некому,Выплыл – или в свой срокПод затопленной церковьюВ ил отсыпаться лёг?Или – сидел до последнего,Взятый водой в кольцо,И было из мрамора слепленоМолодое лицо?..Но к этому всёне сводится:Сплетеньем дорог пыля,Как безымянным воинством,Вытоптана Земля.И, открывая истины,В Путь сливая пути,Вплоть до последней пристаниПутники будут идти.А там, где прошёл он,волне всё равно,И купол в воде исчез,И только высится над волнойОсьмиконечный крест.
Денис Васильев
Родился во Владивостоке, вырос в древлеправославной семье поморского согласия. Будучи уже взрослым, принял крещение в православной церкви. В свободное время занимается рисованием и «письмом». В 12 лет, находясь под впечатлением «Звёздных дневников Йона Тихого» Станислава Лема, стал писать фантастические рассказы. Позже сочинял мистические сказки и юмористические рассказы и стихи. В 16 лет стал писать духовные строфы.
Стихи Денис пишет лишь в моменты вдохновения; иногда они приходят по ночам, что заставляет прокручивать строки у себя в голове, дабы не забыть.
Увлекается канонической православной литературой.
Участник литературных проектов издательства «Четыре»: «Наполненные смыслом», «География современной литературы», «Слово» и др.
Заветная тропка
В далёкой и никому не известной стране на краю мира жил бедный рыбак по имени Сальгуст. И всего-то было у него богатства, что три сына: старший Руспул, средний Свейё и младший Абдулдомок.
Целые дни Сальгуст проводил на реке. Порой улов был настолько скуден, что едва хватало, чтобы обменять его у пекаря на хлеб, а порой сети так изобиловали, что хватало на новую одежду, которую можно было купить у портного. Сыновья помогали Сальгусту по хозяйству: и дров наколют, и печь истопят, и приготовят наваристый рыбный суп.
От незваных гостей дом сторожила собака, и вот однажды, когда сыновья Сальгуста были во дворе и каждый занимался своим делом, она громко залаяла. Руспул поднял вверх голову, воткнул в колодку топор, которым колол дрова, и увидел за изгородью странного человека, одетого во всё чёрное.
– Не ждали мы гостей! Что вам нужно у нас? – молвил Руспул.
Незнакомец, не ответив ни слова, прошёл сквозь калитку и направился к дому. Братья попытались было его остановить, но их руки проходили сквозь незнакомца.
– Это злой дух! – выкрикнул Свейё и схватился за талисман, висящий на шее. По местным поверьям, талисман помогал от нечистых духов.
Незнакомец, однако, и не думал исчезать. Наоборот, подойдя к испуганному юноше, он сорвал с него талисман, подбросил в воздух и испепелил взглядом. Амулет пропал, словно не было. После этого странный прохожий вошёл в дом. Когда Руспул, Свейё и Абдулдомок вбежали вслед за ним, то увидели, что незнакомец в чёрном разлёгся на ложе главы семейства – Сальгуста. Но в ту же секунду вдруг вспыхнул огнём и захохотал, глядя на изумлённых братьев. Он хохотал, пока не сгорел, а затем отразился в зеркале прихожей, улыбнулся, снял головной убор, напоминающий узбекскую тюбетейку, в мгновенье ока обернулся чёрным лебедем, выпорхнул из зеркала, залетел в горящую печь и, загудев вместе с пламенем, через дымоход вылетел прочь.
Разразилась гроза, и хлынул ливень. Пришёл продрогший отец, еле неся богатый на сей раз улов, который тут же спустили в погреб, чтобы чуть позже засолить. Вскоре всё семейство сидело за обеденным столом, но прежде чем приступить к трапезе, Руспул поведал отцу о приходе чужака и всех тех жутких обстоятельствах, свидетелями которых они невольно стали.
– Что ж, – промолвил отец, – видно, пришло моё время. Именно этого человека я видел во сне две ночи назад.
– Будет тебе, отец! – небрежно отмахнулся средний сын, спокойно принялся за суп и, отправляя в рот ложку за ложкой, добавил: – Злые духи шутят над нами, я не думаю, что это предвещает беду.