28 дней. История Сопротивления в Варшавском гетто
Шрифт:
– Захария! – раздался окрик.
Это был голос Стефана.
– Захария, что здесь, черт возьми, творится?
Нападающий, остановившись, выпалил в бешенстве:
– Ее подослали немцы!
В облегчении я сползла на пол, баюкая раненую руку. Сейчас Стефан объяснит ему, что я не представляю никакой опасности, что я просто мелкая контрабандистка… А потом окажет первую помощь, перевяжет рану…
Но Стефан только спросил подозрительно:
– Что, правда?
«Нет!» – хотела крикнуть я, но
– А что она тут забыла? – пропыхтел Захария.
– Иди отсюда, я разберусь, – приказным тоном произнес Стефан, и Захария подчинился. Неохотно, но подчинился. В какой бы подпольной организации они ни состояли, Стефан явно занимал в ней более высокое положение, чем тот, кто на меня напал.
– Ты-то где пропадал? – осведомился Захария у Стефана с плохо скрываемым раздражением, вновь останавливаясь. Ему явно не нравилось, что им командуют.
– В подвале.
Этот ответ Захарию удовлетворил.
В других обстоятельствах меня бы живо заинтересовало, что там в подвале такого важного. Но сейчас я только и могла, что рукавом здоровой руки утирать слезы. Мне хотелось толком разглядеть Стефана.
Он требовательно протянул Захарии руку. Тот отдал нож и наконец покинул кухню.
Стефан сделал шаг ко мне. Сжимая нож, обагренный моей кровью.
Я с трудом поднялась на ноги. Мне не хотелось сидеть перед ним на полу хнычущей развалиной.
– Что ты тут делаешь, Ленка? – спросил он.
Он не забыл имени, которым с лету окрестил меня на польском рынке. А ведь девять недель прошло!
В других обстоятельствах я бы, может, и обрадовалась. Но он говорил жестко и нож держал наготове. Рука у него ни разу не дрогнула – а это наводило на мысль, что ему, в отличие от Захарии, уже доводилось пускать нож в ход.
Голубые глаза Стефана буравили меня. Белки у него, как и у Захарии, тоже были в красных прожилках. Что с ними всеми такое?.. В любом случае ни тепла, ни обаяния в его взгляде не было. Сплошной холод.
А я-то, я-то: попала под его чары, грезила о нем наяву, с ним, а не с Даниэлем кружилась в танце по Бродвею… Мне стало так стыдно за эти фантазии, что я даже про боль в руке на миг забыла. Дуреха малолетняя, вот я кто!
– Ответ я сегодня услышу? – осведомился Стефан совершенно спокойно, по-прежнему не опуская ножа. Его спокойствие пугало больше, чем любая агрессивная суета.
– Я увидела тебя на книжном развале и пошла за тобой…
– Зачем?
– Затем, что… – Я запнулась и от стыда еле смогла договорить: – Хотела снова тебя увидеть.
Даже если это признание ему немного польстило, виду он не подал.
Впрочем, какое там польстило! Опять дурацкие мечты и надежды. Все это чистой воды ребячество! Не такая уж я и взрослая, как сама про себя думала.
– Ты хотела снова меня
– Надо же сказать «спасибо».
Это его не убедило.
– И вместо того что просто сказать свое «спасибо», ты полезла к нашему печатному станку?
– Я увидела тебя на книжном развале, пошла следом, но потеряла тебя из виду…
– И по случайности забрела сюда?
– Да.
– Какое совпадение!
– Ну вот такое… – пробормотала я.
Он повертел нож в руке, очевидно не зная, что ему со всем этим делать.
– Зачем мне лгать? – сказала я. – Ты же знаешь, что я сама занимаюсь контрабандой…
– А контрабандисты, надо думать, с немцами никаких дел не имеют! – хмыкнул он. И тут же помрачнел еще больше: – В немецких тюрьмах люди меняются… не ты первая, не ты последняя. – Это прозвучало горько, будто кто-то из контрабандистов его однажды уже предал.
– Я говорю правду! – воскликнула я. – Не знаю, что соврать, чтобы ты поверил!
Он помолчал. Наверное, размышлял: может, все-таки прирезать меня на всякий случай, чтобы я не выдала немцам местонахождение печатного станка? Человек, который поцелуем спас мне жизнь, теперь намеревался отнять ее ножом. Наконец он кивнул. Видно, пришел к какому-то решению. Только вот к какому?
– У немецкого агента была бы заготовлена более складная легенда, – сказал он и сунул нож в карман пиджака. Лицо его разгладилось. Он как ни в чем не бывало улыбнулся. – Сейчас принесу дезинфицирующее средство, промою тебе рану, – сказал он.
– Было бы неплохо, – отозвалась я. От облегчения я чуть было не разревелась. Слезы навернулись на глаза, но я их сморгнула – еще не хватало очередной детской слабости.
На пороге кухни Стефан обернулся и пригрозил:
– Только попробуй сейчас сбежать, Ленка. Тогда я решу, что зря тебе поверил, и из-под земли тебя достану.
Но голос его звучал все-таки дружелюбнее, чем при допросе: он не верил всерьез, что я убегу.
– По следам крови найти меня будет нетрудно, – ответила я, морщась от боли. Теперь, когда непосредственная опасность миновала, рана снова разболелась.
Он сперва улыбнулся этому ответу, а потом бросил взгляд на мою руку, и лицо у него сделалось озабоченное. И я тоже вдруг поняла, что истекаю кровью. Почти весь правый рукав уже насквозь пропитался красным.
Стефан стремительно покинул кухню, его шаги удалились, а я снова осталась один на один со страхом. Кровотечение пугало меня, к тому же я боялась, что Захария вернется. Я чувствовала себя совершенно беззащитной.
Но Захария больше не появлялся. Наверное, ушел в таинственный подвал, о котором точно не стоит расспрашивать Стефана, если не хочу навлечь на себя новых подозрений.