33 способа превращения воды в лекарство
Шрифт:
– Ребята, а что было-то?
Тут мы втроем не выдержали и искренне, от всей души, захохотали. Как давно я не испытывал подобных чувств! Как давно мне не доводилось обретать утраченное, находить нечто, казавшееся потерянным безвозвратно! Как давно!
Мы обнялись только тогда, когда Петрович, наконец, понял, что пребывал до этого если и не в состоянии смерти, то в очень похожем.
Нарисовываются еще кое-какие дела…
Итак, вопросы воды прояснились. Теперь задача нашего предприятия была сверхпростой: спуститься вниз, вернуться автобусом в Дели, оттуда совершить беспосадочный перелет в Петербург, где в лабораторных условиях исследовать пробы воды из Живого источника. Однако первое, что мы сделали перед спуском, – это связались с Алексией и Настей по кристаллическому гидропередатчику и сказали, что у нас все хорошо и что Петрович жив. Алексия ответила радостным посланием,
Настя Ветрова
Дорогие вы мои!
Как же я рада, что Петрович жив и что все вы в порядке и возвращаетесь домой! Я вылетаю из Вевельсбурга завтра утром, потому что тоже все сделала – письма Эдварда расшифрованы полностью. Нет смысла передавать вам их все детально. Как я и ожидала, хватит моего резюме этих посланий. Однако сначала сообщу то, что, возможно, заставит вас еще ненадолго задержаться в Индии. Сядьте, чтобы не упасть от этой новости. С августа 1943 года по апрель 1945 года все послания от Эдварда приходили – барабанная дробь! – с Южной части гималайских гор!!! За те месяцы, что гессенский профессор-гидролог провел в тех местах, где сейчас находитесь вы, ему удалось сделать анализ воды из нескольких десятков предгорных и горных водоемов. До декабря ничего интересного, как и в прежних посланиях Эдварда, что приходили в Вевельсбург из Гессена. А вот дальше несколько восторженных писем, из которых ясно, что Эдвард нашел то, что искал. Со всей ответственностью заявляю, что первая проба воды, соответствующей предмету поиска хоть в какой-то степени, была взята Эдвардом из озера Прошлого; на это указывает полное описание им того, в каком виде увидел он офицеров группы «Афанасий Никитин» на берегу этого водоема – те самые три статуи. Далее, если строго следовать хронологии посланий Эдварда, им было обнаружено Мертвое озеро. В письме от 7 января 1945 года Эдвард дает подробное описание характеристик и свойств такой воды, которая тождественна вашим наблюдениям над водами как раз Мертвого озера. Однако Эдвард не спешит переправлять эту воду в Третий рейх. Из последующих писем становится понятно, что Вевельсбург требует немедленной передачи проб в Германию, Эдвард же всеми правдами и неправдами уходит от того, чтобы передавать воду из Мертвого озера своему эсэсовскому начальству. Я поняла, друзья, что наш Эдвард либо понял пагубность задач Аненербе относительно обнаруженной им воды, либо осознал, что крах нацистов не за горами. Но как бы там ни было, а Эдвард ни одной капельки той воды никуда не отправил. В последнем же его сообщении – от 20 апреля 1945 года – Эдвард поздравил фюрера с днем рождения, после чего только указал, что обнаружил еще один вид воды, который в будущем перевернет представления человечества, сделает жизнь человека на земле лучше. В финале этого сообщения Эдвард сжег, что называется, все мосты, потому что написал буквально так – я цитирую: «…ни один грамм от этой воды никогда не поступит на службу фашистам; миссия моя теперь – сберечь эту воду от посягательств людей злонамеренных, к каковым отношу всех вас. Прощайте!» Конечно, сразу понятно, что Эдвард обнаружил живую воду – ту самую, что вы нашли в Живом источнике и которая помогла вернуть Петровича – ура! – к жизни. Уверена, друзья, что на обратном пути вы узнаете еще что-то такое интересное… Сгораю от любопытства… Счастливого вам пути, мои родные! До встречи на берегах Невы!
Всегда ваша
Настя Ветрова.
– До наступления темноты, – сказал Белоусов, – нам надо успеть спуститься к тому месту, где сегодня утром мы оставили Ахвану. Там уже и решим, что делать дальше.
Ахвана и его новая миссия
Быстро собравшись, мы двинулись в путь. Спуск был легкий, даже, я бы сказал, веселый, потому что настроение у нас всех было жизнерадостное. Так все хорошо получалось! Ахвану мы застали там же, где и оставили. Но нам предстояло удивиться. Мы покинули брахмана, крепко-накрепко связав веревками, теперь же наш бывший проводник сидел возле потухшего костра, не обремененный путами. Ему удалось каким-то образом освободиться, но почему-то, став свободным, Ахвана совершенно не стремился бежать.
Мы вчетвером обступили брахмана, а тот только улыбнулся. Однако потом сказал:
– Я ждал вас, господа, поскольку получил послание от Великого Учителя, который лично пожелал видеть вас.
Нас обуревали противоречивые чувства: еще недавно Ахвана был нашим противником, с его легкой руки мы подвергались опасностям, едва не погибли. Да чего только стоили одни только пытки, которые брахман устроил Мессингу! С другой стороны, сейчас было ясно, что отношение Ахваны к нам изменилось в лучшую сторону. Но почему? Кажется, здесь сыграло роль влияние того самого Великого Учителя, о котором говорил Ахвана. Признаюсь, что поверить в добрые намерения брахмана меня заставлял еще и спортивный интерес, банальное любопытство, которое так свойственно человеческой природе. Пока я размышлял о брахмане, слово взял Белоусов:
– Скажите, Ахвана, в данный момент честны ли вы перед нами? Признайтесь нам, не готовите ли вы опять что-то страшное по отношению к нам? Давайте хотя бы сейчас станем искренни по отношению друг к другу.
– Александр Федорович, – спокойно произнес Ахвана, – согласитесь, что, распутав веревки, я бы мог просто убежать, мог бы устроить на вас засаду. Но ни того, ни другого я не сделал, а сидел здесь и дожидался вас. Это ли не аргумент в пользу моей искренности? Миссия моя строго подчинена указаниям Великого Учителя. Он велел дождаться вас и привести к тому месту, где вы с ним сможете встретиться. Половина указания мною исполнена – я вас дождался. Теперь дело за вами. Согласитесь ли вы последовать за мной туда, где вас ждет Великий Учитель?
– А что если не согласимся, а? – спросил Петрович немного агрессивно.
Думаю, Петровичу было чисто по-человечески обидно, что самую интересную часть нашего путешествия, в которой, собственно, и обреталась искомая живая вода, он провалялся мертвым. Виноват, конечно, был индус в красной чалме, но где гарантия того, что он не действовал заодно с нашим проводником и с его Великим Учителем? Может, это они подослали красную чалму.
Ахавана ответил:
– Если вы откажетесь, я пойду своей дорогой, а вы своей. Если, конечно, вы не захотите, чтобы я сопровождал вас вниз. Впрочем, вы теперь и сами знаете дорогу.
Мы были обезоружены: Ахвана явно был настроен более миролюбиво, чем прежде. Нам предоставлялась свобода выбора. Когда это случается, то лучше всего положиться на Мессинга. Видимо, так же подумали и Белоусов с Петровичем, потому что в тот же миг мы все трое, не сговариваясь, посмотрели на Мишеля. Чего сейчас хотелось меньше всего, так это мхатовской паузы. Видимо, это мое желание разделял и Петрович, потому что именно он сказал:
– Мишель, решение – быстрое и оперативное, но вместе с тем мудрое – за вами. Посылаем проводника подальше или идем с ним к Великому…
Слыханное ли дело, но Мессинг не дал зятю договорить:
– Мы идем с индусом. Ахвана, ведите нас туда, куда вам поручено.
«Зона трудного дыхания» оказалась нетрудной
Ахвана улыбнулся и кивнул. После этого мы стали спускаться вниз по уже знакомой нам дороге, ведущей к буддистскому монастырю. Пока мы спускались, я не мог не обратить внимания на один факт: проходили мы уже знакомыми местами, где – я прекрасно помнил это – было очень тяжело дышать. Теперь же никто из нас не испытывал никаких трудностей с дыханием. Я спросил о причинах этого у Ахваны, и тот ответил мне:
– В этих местах воздух почти всегда труден для дыхания. Однако случаются часы, а иногда и дни, когда вдруг даже здесь воздух становится самым обычным. Для нас это знак того, что что-то важное должно случиться.
– А это важное: оно хорошее или плохое? – спросил Петрович.
Ахвана задумался, а потом изрек:
– Вообще-то понятия хорошего и плохого не очень подходят к тому, о чем мы говорим. Наше сознание, основанное на законах здешних мест, которые были сформулированы нашими далекими предками, не знает этой оппозиции: хорошее – плохое. Ментально мы постигли эти понятия только после экспансии европейской культуры в Азию; но они не стали определяющими. Проще говоря, мы знаем о них, но в них не верим. В здешних местах более актуальны оппозиции иного рода – так сложилось в веках, так будет и впредь.
– Какие же это оппозиции, коллега? – заинтересовался Мессинг.
Мне показалось примечательным, что Мишель назвал брахмана коллегой. Долгий опыт общения с другом показал мне, что далеко не всякий удостаивается от Мессинга такого обращения. Видимо, интуиция Мишеля, никогда не дающая сбоев, разрешила-таки окончательно довериться нашему проводнику.
Ахвана отвечал:
– Мы живем в мире противоположностей, но эти противоположности лишены оценочных характеристик. Это, например, небо и земля, право и лево, верх и низ, свет и тьма, день и ночь, лето и зима…