4-05. Finale spiritoso
Шрифт:
– А...
– Нян сделала движение в сторону разбросанных продуктов, но тетка остановила ее.
– Без тебя найдется, кому подобрать, - тетка сурово глянула на прачек.
– Эй, вы, гусыни! Кончайте квохтать, возвращайтесь работать. Кана, подь сюда! Рис собери, очисти от грязи и промой как следует. Учти, тебе его на ужин есть. Ну, племянница, давай...
– Эй, Масуко-тара!
От нагловатых ноток в голосе мужчины Нян вздрогнула и снова сжалась в комок. Тот самый дядька, что стоял невдалеке, когда на нее напали мальчишки, оказывается, не убежал вместе с ними. Наоборот, сейчас он медленно приближался, заложив большие пальцы за пояс штанов и шагая вразвалочку. На его голых предплечьях и лодыжках, а также на торсе, открываемом расстегнутым халатом, виднелись многочисленные татуировки: сплетающиеся в клубок змеи, пауки, рыбы... С учетом лица, на котором держалось выражение брезгливого превосходства, и ножа на поясе, вывод оставался лишь один: Анъями. Нян вдруг вспомнила, что уже видела его раньше - когда он приходил за деньгами. Она плохо разбиралась в кланах Тьмы, а потому не могла сказать, какой именно в их районе собирал дань, но твердо знала одно: от кобунов Анъями следует держаться как можно дальше. Для них избить, изнасиловать, даже убить - проще простого. А полиция даже не станет их искать, потому что и простые уличные патрульные, и большие полицейские начальники - все берут у Анъями деньги. Разве стоит ссориться с Тьмой из-за каких-то безденежных бедняков?
Остальные знали то же самое, так что прачки дружно попятились назад к двери в дом.
– Да, тара?
– сухо спросила тетка, выпрямляясь.
– Что нужно? Я уже платила на этой декаде. Ты же и заходил.
– Повежливее, тара, - кобун Анъями нехорошо сощурился.
– А то ведь и поучить могу. Твоя соплячка мне нужна.
– Ох ты! Неужто замуж взять хочешь?
– несмотря на напускную браваду, голос тетки дрогнул.
– Я бы взял... на пару часов, - ухмыльнулся кобун, обнаружив отсутствующий верхний зуб.
– Да только не такую зажигательную. Искрит она у тебя больно. Как таких называют, дефектные?
– Как бы ни называли, всё моя, - нахмурилась тетка.
– Карадзи-тара, я тебе уже говорила - если хочешь малолеток, ищи где-нибудь в другом месте. А то я ведь знаю, кому пожаловаться! Беспредельничать даже тебе не позволено.
– Успокойся, тара, - кобун сменил тон на примирительный.
– Не собираюсь я ее трахать. Костлявая слишком, все брюхо о нее обдерешь. Но ты сама подумай - что с ней делать станешь? Я ведь волют видел, что она позвала. Сегодня они мирные, а завтра сожрут кого.
– Да уж разберемся как-нибудь.
– Не разберетесь. Зато я знаю, кто разберется.
– И кто же?
– Паладары.
Нян задохнулась и даже разжала пальцы у себя на носу. К счастью, кровь уже почти остановилась, и на верхнюю губу выкатилось лишь несколько капель. Тетка ошарашенно смотрела на кобуна.
– При... при чем здесь... паладары?
– наконец слабым голосом осведомилась она.
– Не слышала, Масуко-тара? А ведь по телевизору все время говорят, что паладары приглашают желающих поиграть на Арене. А, у тебя же нет телевизора. Ну хотя бы рекламный экран на площади видела?
– Ну, видела, - тетка уже оправилась от шока и перешла в наступление.
– А ты-то с ними как связан, а, тара? Они ж с такими, как ты, не встречаются, все знают!
– А вот это, тара, уже не твое дело, - в голос Карадзи вернулись прежние нагловато-развязные нотки.
– Я твою девчонку до них доведу, и на том всё, обещаю. Можешь с нами пойти, если не веришь.
Тетка поколебалась.
– Ну, а твой-то интерес в чем?
– наконец осведомилась она, и по ее тону Нян поняла: она уже внутренне согласилась.
– Я же сказал: не твое дело, тара. Заметано? Эй, ты, замарашка, - он перевел взгляд на девочку.
– Ты-то сама к паладарам хочешь?
– Я... я не знаю, - пискнула Нян. Она и в самом деле не знала, как ответить. Все случилось так неожиданно - мальчишки, драка, волюты, потом паладары... Она вдруг вспомнила красивые фигуры мужчины и женщины на рекламном экране. Да ну, зачем паладарам нужны такие, как она?
– Значит, хочешь. Ну так подъем!
Кобун Анъями склонился над Нян и рывком вздернул ее на ноги.
– За мной, - скомандовал он.
– Ну уж нет!
– тетка ухватила Нян за плечо.
– В таком виде я ее ни к каким паладарам не пущу! Сначала умыться, переодеться и кровь остановить. А потом вместе пойдем.
Кобун брезгливо поморщился, но возражать не стал.
– Пять минут, - лениво сказал он.
– Потом я ее заберу хоть голую.
Тетка фыркнула, но даже не огрызнулась. Вместо того она в сопровождении прачек потащила Нян в дом. Там девочку затолкали в ванную комнату, вытряхнули из одежды, вымыли под душем, облачили во второе ципао - оно же последнее целое, потертое и аккуратно зашитое в нескольких местах, и на всякий случай заткнули нос ватными втулками. Ошеломленная, она механически выполняла приказы, даже не пытаясь думать о происходящем. Снова оказавшись на улице, с еще влажными волосами, она механическим шагом приблизилась к кобуну и замерла перед ним.
– Больше десяти минут, - недовольно сказал кобун, глядя на наручные часы.
– На следующей декаде заплатишь лишние пятьсот канов, чтобы научилась не канителиться.
– Да ты что!..
– возмутилась тетка. Однако она тут же увяла под его ледяным взглядом.
– За мной, - мужчина повернулся и зашагал по проулку. Тетка отвесила Нян легкий подзатыльник, и та, встрепенувшись, почти побежала следом.
За двадцать пять или тридцать минут, что прошли после ухода Нян, площадь Небесного Генерала ничуть не изменилась. Все так же шумела толпа на рынках, все так же блистал рекламный экран Арены. Однако девочке казалось, что она внезапно оказалась в совершенно чужом пугающем мире. Паладары для нее всегда оставались далекой сказкой, и перспектива столкнуться с ними нос к носу пугала даже больше очередной встречи с мальчишками. И даже больше кобуна Анъями, за которым тетка тащила ее почти силой. Она вдруг вспомнила слухи о том, что достаточно увидеть паладара, и он утащит тебя в мир духов. Или не утащит, а ты сама туда попадешь и останешься скитаться там на год, а когда вернешься, здесь пройдет тысяча лет, и все твои родственники давно умрут. Наверное, врут слухи: все-таки паладары прилетели сюда, чтобы всех спасти, и Карине Мураций даже в храмах молятся, так зачем же им кого-то куда-то утаскивать? Наоборот, все мечтают в Хёнкон уехать поработать за баснословные деньги, а то и остаться там навсегда, да только мало кому удается. Говорят, что из ста миллионов рабочих, которых они нанимали расчищать и отстраивать город, практически все вернулись, только самым лучшим разрешили остаться. Так зачем же паладарам кого-то утаскивать? Но все-таки по коже бежали мурашки, а коленки отчетливо ослабли. Нян очень хотелось, чтобы все, случившееся после нападения мальчишек, оказалось дурным сном. Вот бы сделать так, что и волюты не появлялись, и страшный кобун Анъями ее не видел... Но проснуться не удавалось, и отменять прошлое Нян тоже не умела. Оставалось плестись за теткой и бандитом, уворачиваясь от людей в толпе.
Против ее ожиданий, кобун не повел их в гигантский небоскреб Небесного казначейства. Вместо того он прошел мимо здания по небольшой улице, поперек которой слабо трепыхался транспарант "Арена - здесь!". За небоскребом нашелся двухэтажный ничем не примечательный дом с плоской крышей, покрытый свежей желтой штукатуркой и с крупной надписью "Арена" над входом. Рядом с надписью висел серебряный знак Университета, изображавший раскрытую книгу с растущим из нее цветком. На улице шумел и кипел еще один неизбежный рынок - на сей раз одежды, но пространство вокруг дома оставалось пустым на расстоянии шагов в двадцать как минимум. Ни пешеходы, ни мотоциклисты, медленно пробирающиеся сквозь толпу, не рисковали к нему приближаться. Многие, проходя мимо, низко кланялись и делали ритуальные знаки.
К дому кобун не пошел. Вместо того он выдернул ватные пробки у Нян из носа и подвел их с теткой к неприметному мужчине. Тот, одетый в бедные, но опрятные штаны и халат на голое тело, стоял, прислонившись к фонарному столбу и сонно глядя на проходящих людей.
– Ты с Арены? Девчонка - эйлахо, - лаконично сообщил ему кобун.
– При мне волют вызвала после того, как по морде дали. Ты!
– ухватил Нян за плечо и подтолкнул к мужчине.
– Пойдешь с ним, он проведет.