5том. Театральная история. Кренкебиль, Пютуа, Рике и много других полезных рассказов. Пьесы. На белом камне
Шрифт:
Мадемуазель де ля Гарандьер.Ах, сударь, неужели у вас такая черствая душа, что вы можете лишать свободы вашу бедную супругу?
Катрина.Какое приятное и многочисленное общество! Я к вашим услугам, господа. (Делает реверанс.)
Мэтр Симон.Ну как, сударыня, вы нами довольны? Хорошо мы развязали вам язычок?
Катрина.Вполне хорошо, господа, и я за это вам очень признательна. В первые минуты я не могла выговаривать многих слов. Но теперь я говорю совершенно свободно; разумеется, я не злоупотребляю своим уменьем говорить, зная, что болтливая жена — это бич в домашней жизни. Я была бы очень огорчена, господа, если б вы меня заподозрили в излишней говорливости, если б вы подумали, что я страдаю каким-то зудом болтовни. Вот почему я прошу вашего разрешения оправдаться сейчас же в глазах моего мужа, который, возымев что-то против меня, вообразил себе, что мои разговоры досадным образом отвлекают его от составления приговора; это был приговор в пользу одной юной сиротки, лишившейся в цвете лет отца и матери. Впрочем, это неважно. Я сидела с ним рядом и не промолвила, можно сказать, ни словечка, я сидела и молчала — вот и весь мой разговор. Может ли муж на это жаловаться? Что может он находить плохого в том, что жена, как и полагается ей, стремится быть возле него, ищет его общества? (Мужу.)Чем больше я размышляю об этом, Леонар, тем меньше могу понять ваше раздражение. В чем, скажите, причина? Бросьте ссылаться на мою болтовню, это — пустой предлог. Мой друг, вы, по всей вероятности, за что-то на меня в обиде, а за что — я не знаю и прошу вас мне прямо сказать. Вы должны мне все объяснить, и, когда я буду знать, чем я вас рассердила, я постараюсь сделать так, чтобы в будущем устранить причину вашего недовольства, о которой вы мне расскажете. Ведь я всем сердцем желаю, чтобы у вас не было никакого повода на меня сетовать. Моя мать говаривала, бывало: «Между супругами не должно быть никаких тайн». Она была совершенно права. Нередко муж или жена, что-то друг от друга скрывая, навлекают на себя и свою семью ужасную катастрофу. Вот что случилось, например, с женой председателя де Бопрео. Желая сделать мужу приятный сюрприз, она заперла в сундуке в своей спальне молочного поросенка. Муж услыхал, как он визжит и, подумав, что это любовник, обнажил шпагу и пронзил ею сердце своей несчастной супруги, даже не выслушав ее объяснений. Можете себе представить его изумление и отчаяние, когда был открыт сундук! Вот почему супруги даже с самыми благими намерениями не должны
Леонар (который уже несколько минут безуспешно старался жестами и возгласами прервать Катрину, выказывает знаки крайнего нетерпения).Порошок! Порошок! Мэтр Симон Коллин, где ваш порошок, ваш белый порошок, умоляю!
Мэтр Симон.В самом деле, никогда еще порошок, вызывающий глухоту, не был столь необходим. Прошу вас присесть, господин судья. Мэтр Серафим Дюлорье сейчас вдунет вам в уши оглушающий порошок.
Мэтр Серафим.Весьма охотно, сударь.
Мэтр Симон.Вот и готово.
Катрина (мэтру Адаму Фюме).Убедите мужа образумиться, господин адвокат. Скажите ему, что он должен меня послушать, что никогда не обвиняют свою жену, даже не выслушав ее; скажите ему, что не бросают связки бумаг в голову женщине (как он бросал в меня!), если нет к этому сильнейших побуждений разума или сердца… Впрочем, нет! Я сама буду с ним говорить. (Леонару.)Мой друг, отвечайте, разве я перед вами в чем-нибудь провинилась? Разве я злая жена? Разве я плохая супруга? Я была верна своему долгу; признаюсь, я находила даже удовольствие в его соблюдении…
Леонар (на его лице выражение блаженства; успокоенный, он вертит большими пальцами).Это восхитительно. Я больше ничего не слышу.
Катрина.Послушайте меня, Леонар, я вас нежно люблю. Я открою вам свое сердце. Я вовсе не из тех легкомысленных и вздорных женщин, которые огорчаются по пустякам, утешаются пустяками и забавляются всякой чепухой. Я испытываю потребность в дружбе, Уж такою я уродилась: когда мне было семь лет, у меня была собачка, маленькая, рыженькая собачка… Вы не слушаете меня…
Мэтр Симон.Сударыня, он не может слушать ни вас и никого другого. Он больше не слышит.
Катрина.Как так не слышит?
Мэтр Симон.Да, не слышит под воздействием одного медицинского средства, которое только что было применено.
Мэтр Серафим.И которое вызвало в нем успокоительный, приятный кофоз.
Катрина.Я-то его заставлю слышать!
Мэтр Симон.Вы ничего не добьетесь, сударыня; это невозможно.
Катрина.Вы увидите… (Обращается к мужу.)Мой друг, мой дорогой, любимый, мое сокровище, душа души моей… Вы не слышите? (Трясет его.)Олибрий, Ирод, Синяя Борода [159] , рогоносец!
Леонар.Ушами я ее больше не слышу. Но я слышу ее, и даже чересчур хорошо, своими руками, плечами, спиной…
Мэтр Симон.Она приходит в бешенство.
Леонар.Куда бежать?! Она меня укусила, и я чувствую, что становлюсь тоже бешеным.
159
Олибрий, Ирод, Синяя Борода — имена жестоких деспотов. Олибрий — вождь галлов (IV в.), легенда приписывает ему убийство христианки Рэн, причисленной церковью к лику святых.
С улицы слышен голос слепого. Слепой входит в зал, напевая песенку:
Летнею ночкой Будем гулять, С мельника дочкой Песни играть. Девка что надо, Мельника дочь, С нами плясать до упаду Будет она всю ночь. Ой, плясать до упаду Будет всю ночь, Всю ночь!Катрина и Леонар танцуют, поют и кусают всех остальных, которые, становясь в свою очередь бешеными, дико поют и пляшут и останавливаются лишь затем, чтобы заявить устами Леонара Боталя: «Господа и дамы, автор просит снисхождения».
Конец
НА БЕЛОМ КАМНЕ [160]
Ты словно спал на белом камне, в стране грез.
«Филопатрис» [161] , XXI
I
Несколько французов, соединенных узами дружбы, проводили весну в Риме и частенько встречались на месте раскопок Форума [162] . Это были Жозефен Леклер, атташе посольства в отпуску; г-н Губен, лиценциат словесности, ученый комментатор; Николь Ланжелье, отпрыск старинного рода Ланжелье, парижских книгопечатников и гуманистов; инженер Жан Буайи; Ипполит Дюфрен, который располагал досугом и любил искусство.
160
Восемнадцатого апреля 1904 г. в первом номере газеты «Humanite», основанной Жоресом, было опубликовано следующее редакционное сообщение: «Сегодня на второй странице мы начинаем печатать фельетонами книгу „На белом камне“, которую только что закончил Анатоль Франс. В этих философских диалогах за картинами воссозданного им греко-латинского мира следует утопическое изображение коммунистического общества будущего. Мы благодарны великому писателю за то, что он предоставил читателям-социалистам право первыми познакомиться с этим смелым и прекрасным произведением».
Книга «На белом камне» печаталась в двадцати шести номерах «Humanite» с 18 апреля по 13 мая 1904 г. В феврале 1905 г. после значительной авторской переработки она вышла отдельным изданием у Кальмана-Леви.
Социально-философский роман «На белом камне» включает в себя произведения разных лет, объединенные общей философской проблематикой. Тяготение Франса к форме свободной непринужденной беседы сказалось в построении этой книги, которая состоит из двух вставных новелл и обрамляющих их диалогов. Новелла «Галлион» первоначально была напечатаня в газете «Figaro» 6—12 сентября 1900 г. под названием «Пророчества»; вторая вставная новелла «Вратами из рога или вратами из слоновой кости» впервые печаталась в иллюстрированном приложении к парижскому изданию газеты «New-York Herald» 20 декабря 1903 г. Перерабатывая газетный вариант книги для отдельного издания 1905 года, Франс включил в него четыре статьи, написанные им в связи с событиями русско-японской войны:
1) «Война» — передовица газеты «Humanite» от 23 апреля 1904 г., была затем перепечатана как предисловие к сборнику «Жертвам русско-японской войны» (1904).
2) «Парадоксы о русско-японской войне» (впервые напечатана в «Neue freie Presse» 4 сентября 1904 г.).
3) «Колониальное бешенство» («Neue freie Presse», 18 сентября 1904 г.).
4) «Социальное действие» («Humanite», 27 ноября 1904 г.). Включая эти статьи в книгу «На белом камне», писатель значительно их переработал, стремясь главным образом к усилению критики империализма. Свои публицистические высказывания Франс вложил в уста одного из персонажей романа — Николя Ланжелье, «отпрыска старинного рода Ланжелье, парижских книгопечатников и гуманистов». Имя этого героя уже встречалось в произведениях Франса. Ученого из рода Ланжелье писатель называл как автора сочинения «Описание людей и нравов стародавних времен» («Современная история»). В 1900 г. Франс опубликовал книжку «О Иоганне Гутенберге с добавлением трактата Николя Ланжелье о фантомах». Николь Ланжелье отличается от своих предшественников в творчестве Франса, его излюбленных героев-гуманистов: Бонара, Куаньяра, Бержере — большей резкостью и смелостью в критике капиталистического общества, более четким пониманием социальных вопросов современности. В романе он выступает как непосредственный выразитель авторских взглядов. Интересно отметить, что первоначально Николь Ланжелье носил имя Анатоля Франса.
Идейными противниками Ланжелье являются в книге Жозеф Леклер и Губен. Ланжелье, так же как и г-н Бержере в «Современной истории» и новеллах «Кренкебиля», постоянно спорит с Губеном, опровергает его защиту колониализма, войн и т. д. В этих спорах Николя Ланжелье нередко поддерживают Жак Буайи и Ипполит Дюфрен, хотя они более осторожны и консервативны в своих политических воззрениях.
Проблема будущего человечества, проблема социализма стоят в центре книги. Можно ли предвидеть пути развития общества — этот вопрос проходит через все произведение, связывая в единое целое его отдельные составные части. Эта философская проблема книги рассматривается сперва во вставной новелле «Галлион» на материале прошлого.
Римляне середины I в. н. э., Галлион и его друзья, пытаются предугадать будущее Римской империи, но все их предположения оказываются глубоко ошибочными. Проконсул Галлион, беспокоящийся о судьбах религии Рима, не замечает зарождающегося христианства и не обращает внимания на косноязычного сирийского ткача Павла, фанатического проповедника новой христианской религии, которой суждено впоследствии вытеснить веру в богов Олимпа. В этой новелле, написанной в 1900 г., за несколько лет до выхода всей книги, Франс полностью отрицал предвидение будущего. В 1904 г., как составная часть книги «На белом камне», новелла получает продолжение: собеседники вскрывают ошибки Галлиона, причины его просчетов и неверных предположений, тем самым допуская возможность иного, правильного решения вопроса о будущем. Теперь Николь Ланжелье утверждает, что наука может помочь людям понять закономерности развития общества и дать ключ к тайнам будущего. Ланжелье заявляет, что «поскольку прошлое человеческих обществ нам в какой-то мере известно, будущее этих обществ — продолжение и следствие прошедшего — не совсем для нас непознаваемо». Франс говорил по поводу книги «На белом камне»: «Заметили ли Вы, что конец моей книжицы отрицает начало?»
В 90-е годы, разделяя взгляды философа-релятивиста Э. Ренана, Франс считал, что история не может раскрыть истинного характера и взаимообусловленности явлений прошлого. В отношении настоящего он утверждал, что современникам не доступно понимание исторического смысла и значения происходящих вокруг них событий («Прокуратор Иудеи», «Сад Эпикура»). В 1904 г. Франс уже отказывается от подобного рода агностицизма. Он допускает, что можно понять и предвидеть самые общие тенденции развития общества. Однако он весьма недоверчиво относится к возможности представить себе конкретные социальные формы будущего. Вопрос об историческом предвидении ставится Франсом в книге не в абстрактно-философском плане, а как вопрос, имеющий совершенно определенное, практическое значение для решения важнейшей социальной проблемы: о будущем капиталистического общества и о социализме.
В художественном творчестве и в публицистике Франса 900-х годов тема социализма занимает большое место. Господин Бержере (IV часть «Современной истории») мечтает о социалистической Европе, хотя социализм для него еще нечто неопределенное и смутное. В книге «На белом камне» автор высказывает мысль об исторической неизбежности наступления социализма. «Коллективизм, — замечает Ланжелье, — необходимое следствие существующего порядка вещей и неизбежный результат развития капитализма».
В своей речи 1905 г. «За мир и свободу», ссылаясь на только что вышедшую отдельным изданием книгу «На белом камне», Франс говорил: «И не на наших мечтах и желаниях основываем мы свое предсказание, а на наблюдении общественных явлений и на данных исторического материализма» (книга «К лучшим временам»).
Однако социалистические воззрения Франса не носят научного характера; на них сказалось сильное влияние правого реформистского крыла французского социалистического движения. Так, Франс утверждает возможность перехода к социализму в результате естественной
Вторая вставная новелла книги «Вратами из рога или вратами из слоновой кости» — социалистическая утопия Анатоля Франса. В ней писатель рисует социалистическую федерацию европейских народов 2270 года. Он верно угадал многие черты социалистического будущего: уничтожение частной собственности на средства и орудия производства, плановое развитие хозяйства, принцип всеобщего труда, высокий уровень развития науки и техники, уничтожение войн, всеобщее изобилие. Наряду с этим многие вопросы решены ошибочно, а подчас наивно, как, например, проблема брака, семьи, воспитания, положения и роли женщины в обществе.
Отношение к социализму как к прекрасной, но далекой и неясной мечте, объясняет и заглавие книги. Согласно греческой мифологии человек, заснувший на белом камне, оказывался в мире своих грез.
Рисуя счастливое будущее общество, Франс делает весьма важную скептическую оговорку: в названии своей новеллы он ссылается также на античный миф о снах обманных, вылетающих из Аида через врата из слоновой кости, и снах пророческих, вылетающих через роговые ворота; тем самым он ставит под сомнение всю нарисованную картину. В то время Франс еще не верил в торжество справедливости при социализме, в полное счастье людей в будущем, так как отрицал возможность изменения самих людей, считая вечной и неизменной биологическую природу человека. Этот взгляд найдет свое отражение и в романе «Боги жаждут».
В книге «На белом камне» А. Франс приходит к убеждению, что социализм — единственный и закономерный выход из противоречий капиталистического мира, но писателю понадобится еще много лет раздумий, он переживет немало трагических разочарований и обретет немало надежд, чтобы в конце своей жизни, поняв великое историческое значение и цели Октябрьской социалистической революции, принять социализм без всяких оговорок.
Книга «На белом камне» продолжает и углубляет основную тему творчества Франса 900-х гг., критику капиталистического общества. Разоблачение империалистической действительности непосредственно связано с главной философской проблемой книги — с проблемой социализма, так как подтверждает мысль о неизбежности крушения капиталистического мира. В книге затронуто много различных вопросов: расовая дискриминация, политика колониализма, империалистические войны, характер и сущность католицизма XX в. и другие. Так же как и в «Современной истории» Франс обращается к конкретным фактам, к наиболее важным и значительным политическим событиям своей современности, придает книге злободневное звучание. Следует отметить, что критика капитализма в книге «На белом камне» острее, чем во всех предшествующих произведениях Франса. Писатель утверждает, что война — следствие конкуренции держав на широком рынке, он осуждает русско-японскую войну, империалистическую политику США, экспансионистские взгляды Теодора Рузвельта, мечтавшего об американском варианте «римского мира», то есть о мировом господстве Соединенных Штатов Америки. Если в «Современной истории» Франс еще неверно оценивал испано-американскую войну 1898 г., не понимая агрессивных целей США, то теперь он прямо говорит об аннексии Соединенными Штатами Кубы, Гавайских островов, Порто-Рико и Филиппин. Большое внимание уделяет писатель колониализму, преступным действиям империалистических государств в Китае, саркастически пишет об их «цивилизаторской роли». Писатель выступает против угнетения малых народов, высмеивает расовые теории, высказывает свою веру в творческие возможности порабощенных наций.
Особое место в диалогах отведено церкви и религии. Франс резко и смело разоблачает многочисленные интриги католической церкви, связанные с ее притязаниями на руководящую политическую роль. Писатель вновь подчеркивает вопиющее противоречие между современной католической церковью и ранним христианством: мысли Ланжелье по всем этим вопросам тождественны публицистическим выступлениям писателя в 900-е годы, в частности совпадают с основными выводами статьи «Церковь и политика» (1904), направленной против сил клерикальной реакции. В книге «На белом камне» Франс критикует не только церковь, но и христианство, утверждая, что понятие христианства, понятие христианского бога в разные эпохи приобретало совершенно различное содержание в зависимости от политических устремлений руководителей церкви. Так же как и в новелле «Прокуратор Иудеи», в книге «На белом камне» выражено сомнение Франса в существовании Христа и ироническое отношение к христианским легендам.
Композиция книги «На белом камне» весьма характерна для Франса. В произведении нет единого сюжета, отдельные ее части связаны единством философской проблематики. Две новеллы, входящие в книгу, и обрамляющие их диалоги весьма различны по своим стилистическим особенностям.
Обращаясь к временам позднего Рима, Франс в новелле «Галлион» мастерски воспроизводит колорит эпохи, любовно выписывает детали; для создания этой новеллы он использовал «Деяния апостолов», исторические работы Ренана, произведения античных писателей, в том числе «Описание Греции» Павсания, и ряд других произведений.
Н. Сегюр в своих воспоминаниях о Франсе передает следующие его слова: «Есть в книге „На белом камне“ один рассказ, которому я придаю большое значение. Это „Галлион“. Он доставил мне много труда. Чтобы составить точное представление о состоянии римского мышления в вопросах религии, мне пришлось читать и размышлять больше, чем можно было предположить вначале».
Новеллу «Галлион» можно рассматривать как философскую повесть, так как весь ее сюжет подчинен решению философских проблем. Следуя в основном вольтеровской традиции, Франс, однако, отказывается от присущей Вольтеру однолинейности и условности в изображении персонажей. Галлион, умный политик, мыслитель — ярко выписанный реалистический образ, равно как и другие его собеседники.
Свою социалистическую утопию Франс облек в традиционную форму сновидения. Вторая новелла интересна смелостью мысли, мечты, но в ней, естественно, нет той точности деталей, которая характерна для «Галлиона». Острая публицистичность, непосредственный отклик на актуальные политические события определяет характер обрамляющих диалогов.
Понятно, что столь остро публицистическая книга не могла не привлечь внимания критики. В большинстве отзывов проявилось прежде всего стремление умалить социальное значение книги. Буржуазные критики Фаге, Гаффио, Сюффель упрекали Франса за обращение к проблеме социализма, высмеивали его утопию, преувеличивали недостатки произведения.
Резкая оценка политики царской России, смелое осуждение политического интриганства христианской церкви явились причиной запрещения книги «На белом камне» царской цензурой. Несмотря на это, в 1906 г., в первом номере журнала «Социалистическая библиотека» (Петербург) был напечатан перевод книги, сделанный П. Казановичем. Цензура совершенно случайно пропустила этот номер и спохватилась лишь в 1913 г., когда Санкт-Петербургский комитет по делам печати постановил наложить арест на номер 1906 года и возбудить судебное преследование против редактора журнала Яковенко.
Социалистическая печать, как указывалось выше, отнеслась к книге Франса весьма положительно, оценив ее как новый и важный этап в развитии его социалистических воззрений. Проблема социализма и связанная с ней проблема революции будет интересовать и волновать А. Франса во все последующие годы его творческой деятельности.
161
Филопатрис (греч.) — название памфлета, приписываемого греческому сатирику Лукиану (ок. 120 — после 180 г.). Как полагает большинство исследователей, памфлет был написан в конце X в., настоящий автор его неизвестен. Название памфлета в русском переводе — «Патриот, или Слушающий поучения».
162
Форум — главная площадь в древнеримских городах. Кроме рынка, на форуме были расположены республиканские и судебные учреждения, устраивались народные собрания.
Первого мая, часов в пять вечера, они, по обыкновению, прошли через неизвестную широкой публике калитку на северной стороне площади, где командор Джакомо Бони, руководитель раскопок, с молчаливой приветливостью встретил их и проводил до порога своего деревянного дома, стоявшего среди лавров, бирючины и ракитника над огромным рвом, который вырыт в прошлом веке посреди воловьего рынка папского Рима и доходит до поверхности древнего Форума.
Тут они останавливаются и смотрят вокруг.
Прямо против них торчат изуродованными столбами почетные стелы [163] , а на месте базилики Юлия виднеется нечто вроде огромной шашечной доски, уставленной шашками. Дальше к югу три колонны храма Диоскуров [164] купают в лазури небес свои синеющие волюты. Правее — над разрушенной аркой Септимия Севера и над высокими колоннами храма Сатурна — громоздятся на Капитолии дома христианского Рима и здание женской лечебницы, споря с водами Тибра желтизной и грязным оттенком своих фасадов. Левее вздымается Палатин [165] , окаймленный большими красными аркадами и поросший на вершине вечно-зелеными падубами. А внизу — от одного холма до другого — меж плит Священной дороги [166] , что не шире деревенской улицы, прямо из-под земли высовываются кирпичные стены и мраморные основания — остатки зданий, стоявших на Форуме во времена могущества латинян. Клевер, овес и полевые травы, посеянные ветром на верхушке осевших развалин, образовали над ними сельскую кровлю, где пламенеет дикий мак. Везде — обломки карнизов, множество колонн и алтарей, нагромождение ступеней и оград, и все это, разумеется, не маленькое, однако отнюдь не грандиозных, а скромных размеров.
163
Почетные стелы. — Стела — у римлян небольшая колонна, на которой высекалась надпись в память события или какого-нибудь исторического лица.
164
Диоскуры — в античной мифологии божественные близнецы Кастор и Поллукс, сыновья спартанской царицы Леды и бога Зевса, братья Елены Прекрасной. Особенно чтили Диоскуров римляне, считая их покровителями воинов, вестниками победы.
165
Капитолий, Палатин. — Древний Рим был расположен на семи холмах: Капитолий (самый высокий холм, на котором находились республиканские учреждения), Палатин, Авентин, Виминал, Квиринал, Эсквилин, Целий. В черту города входила также часть холма Яникула.
166
Священная дорога — улица, которая вела с Форума к храму Юпитера на Капитолии. По этой улице обычно проходила торжественная процессия в честь полководца-победителя.
Должно быть, Николь Ланжелье мысленно представил себе ансамбль памятников, некогда стоявших, тесно прижавшись друг к другу, на прославленной площади.
— Эти сооружения умеренной величины, выдержанные в мудрых пропорциях, — проговорил он, — отделялись одно от другого тенистыми улочками. То были те самые vicoli [167] , которые так любят в южных странах, и благородные потомки Рема [168] , выслушав речи ораторов, находили неподалеку от храмов прохладные уголки, где можно было поесть и отдохнуть, где постоянно пахло отбросами, ибо кожура арбузов и осколки раковин никогда не выметались. Конечно, из лавчонок, окаймлявших площадь, доносился острый запах лука, вина, жаркого и сыра. На прилавках мясников грудой высилось мясо, и зрелище это радовало взор крепких горожан; у одного из мясников Виргиний и взял нож, которым убил свою дочь [169] . Тут же, должно быть, располагались золотых дел мастера и продавцы домашних божков, покровителей очага, стойла и сада. Все необходимое для жизни граждан было собрано на этой площади: рынок и склады, базилики — иначе говоря, торговые биржи и гражданские суды; курия — этот городской совет, управлявший впоследствии целым миром; тюрьмы с подземельями, откуда доносилась ужасающая вонь; храмы и алтари, без которых не могут обойтись жители Италии, — ведь у них всегда есть просьбы к небесным властям!
167
Переулки (итал.).
168
Благородные потомки Рема — то есть римляне. Согласно легенде основателями Рима (754 или 753) были два брата-близнеца, сыновья бога Марса и смертной женщины, — Рем и Ромул.
169
…Виргиний взял нож, которым убил свою дочь. — Согласно легенде римлянин Виргиний заколол свою дочь Виргинию, чтобы избавить ее от насилия децемвира (законодателя, пользовавшегося чрезвычайной властью) Аппия Клавдия (449 г. до н. э.).